Битва за Свет - Антон Волков

– Налево! – выкрикнул Гоша, завидев едва различимую за кустарниками дорожку, резко уходящую влево от той грунтовки, по которой мчались мы. Я ударил по тормозам так, что Гоша чуть не расшиб лоб о консоль. Я немного проскочил нужную нам дорожку, что пришлось сдать назад метров двадцать. Внезапно из тишины леса мы услышали длиннющую серию автоматных выстрелов, а затем карканье взмывших в небо перепуганных ворон.

– Господи, Клоп! – вырвалось у меня, хотя я никогда ни при ком не называл Сергея Валерьевича Клопом. Гоша перекрестился, чему я сначала не придал значения, а потом всё время с удивлением вспоминал…

Мы молча ехали по этой, невероятно размытой дождями и заваленной какими-то корягами дороге. «Что с Клопом? Афганец одолел его?» – единожды промелькнуло у меня в голове, а потом только страх: «что будет, если мы сейчас застрянем, забуксуем?», целиком взял под контроль мой мозг и завладел им безраздельно…

– Бл…ь, ну давай же! – истерия я, изо всех сил топя педаль газа в пол. Двигатель неистово верещал, выдавая максимально возможное количество оборотов в минуту. Ошмётки грязи веснушками облепляли боковые стёкла; мы застряли в какой-то полузамёрзшей, очень плотной жиже, и, несмотря на все мои отчаянные старания, машина не двигалась с места. Секунд десять, казавшиеся тогда бесконечно долгими, я в панике пытался сдвинуть буксующий автомобиль с места. Но тщетно. «Боже, нет, ну пожалуйста!» – в полубреду бормотал я, не желая верить, что случилось то, чего я больше всего опасался. Афганцу нужно было бы каких-нибудь пять минут, чтобы добежать до нас и изорвать на куски. Но Гоша-то был с автоматом и, скажем, с одним афганцем он ещё справился бы, но никто не знал, сколько этих тварей может бродить в этом лесу. Да их и вообще здесь пока не должно было быть! Да, по всем прикидкам, они должны были при самых худших раскладах появиться тут не раньше, чем через неделю! «Чёрт, чё-ёёрт, ну давай же», – тараторил я, а Гоша уже приготовился выходить и толкать машину.

22.01.2007, понедельник.

…Мы недавно познакомились с Дашей. Андрей нас познакомил. Помню, мы тогда втроём поехали на какой-то московский каток, покататься на коньках. Была сильная вьюга, можно сказать буран. После катка, когда мы с Андрюхой отвезли Дашку домой, мы ещё сильно застряли на моих тогдашних «Жигулях» шестой модели прямо возле Дашиного дома. Как ни пытался я «в раскачку» заставить беднягу «шестёрку», по уши увязшую в снегу, выехать из снежной каши, всё было впустую: машина лишь жалобно ревела на шести тысячах оборотах двигателя, но колёса беспомощно прокручивались в снежной колыбели. Потом Андрюха вышел толкать машину. Минут десять мы с ним безуспешно пробовали вытолкать «шестёрочку» то вперёд, то назад, пока, наконец, не подошла к нам компания молодых людей, в поздний час возвращавшихся откуда-то, и не помогла, наконец-таки, «откопаться». Тогда я начал мечтать о машине с полным приводом. Через полтора года я сумел скопить нужную сумму и купить Хонду, обладающую помимо прочего и подключаемым полным приводом. Ещё тогда, до «Конца» света», я был более чем уверен, что рано или поздно мне придётся ни раз поклониться в колёса своей машине за то, что в решающий, критический момент, когда моя судьба или даже жизнь будет зависеть от неё, она вытащит меня из беды. И я был прав тогда.

– Не выходите! – встревоженным голосом окликнул я Гошу. Я вдруг вспомнил про кнопку блокировки дифференциала, которая имелась левее от руля специально на случай, если машина завязла в грязи. Говоря по-простому, эта кнопка служит для включения того самого полного привода, который сейчас был так необходим. Я моментально нащупал заветную кнопку и изо всех сил на пять секунд утопил её как можно было глубже. Послышался звук «пи», и на приборной панели загорелся индикатор в виде жёлтого треугольника с заключённым в него восклицательным знаком, ознаменовавший активацию блокировки дифференциала. Я снова утопил почти до отказа педаль газа. Двигатель надсадно завыл, но машина по чуть-чуть начала ползти вперед.

– Давай, миленькая, выручай же! – молил я машину. И не напрасно: ещё несколько секунд она плевала жижей уже из-под всех четырёх колес, пока, наконец, не вырвалась из грязевого плена. Мы вновь ехали по твёрдой поверхности. Вскоре мы увидели впереди достаточно широкую (гораздо шире, чем та, по которой мы ехали) дорогу и свернули налево. Насколько оба мы понимали, это уже была та дорога, у которой в полутора километрах впереди ждал нас несчастный Ярослав, и куда наперерез нам устремился Клоп. «Клоп! Что там с ним?» – меня аж передёрнуло от этой мысли. Буквально через несколько секунд откуда-то спереди снова послышались выстрелы. «Это он!»

– Быстрее, быстрее давай! – крикнул Гоша, после чего я разогнался до немыслимых семидесяти километров в час по разбитой грунтовой дороге. Выстрелы грохотали. Вот уже вдали были отчётливо различимы вспышки вырывающегося из ствола АКМа пламени. Через мгновенье мы уже «подлетали» к эпицентру событий. Поравнялись со стреляющим одиночными куда-то во тьму Клопом, стоявшим за Ярославовой Шкодой. Сам Ярослав сидел, заткнув уши, на корточках у заднего колеса машины. Увидев нас, подъехавших, Клоп со скоростью пули одной рукой схватил зажмурившего глаза отца двоих детей и одним длиннющим шагом подскочил к нам. Открыв дверь и затолкав внутрь ничего не понимающего от страха Ярослава, Клоп сам запрыгнул на заднее сиденье и проорал: «Вперед!» Я рванул с места, и вот мы уже удалялись от того ужасного места, оставив позади машину Ярослава и, как потом выяснилось, афганца с полуразможжённой головой, от которого отчаянно отстреливался Клоп.

– А я думал хана уже нам, – признался Клоп тяжело дыша. – Я в эту нехристь почти обойму всадил, несколько пуль прямо в голову, а он ещё даже и ползти в мою сторону умудрялся, тварь! Я так со времён Афгана ещё не бегал, – рассказывал он, – афганец как заложника нашего разодрал, так тут же за мной побежал. Убегать от него было бы бесполезно, всё равно бы настиг… Я за деревом спрятался, и когда он был метрах в двадцати уже, высунулся и пол-обоймы в него всадил! Ну и снова бежать… Добежал до машины (он имел в виду Шкоду), а скотина эта, гляжу, уже, конечно, не так резво, но ковыляет из леса… Но, кажись, добил я его; в обойме только вот не более пяти патронов осталось… М-да! – выдохнул Клоп и на радостях блаженно запрокинул голову… Жив ведь остался!

Тем временем Ярослав понемногу начал приходить в себя. Я тоже потихоньку стал переводить дух…

– Серёга, ты чего в Хонду с нами не прыгнул? – по большей части для того, чтобы удовлетворить бесспорно имеющийся у меня интерес о причине столь неожиданного поступка Клопа, спросил того Гоша, сам, безусловно, прекрасно зная ответ.

– От погони всегда нужно уходить в разные стороны. Кучковаться – повышать шанс на погибель. А вдруг бы на вашем пути штук пять тварей бы выскочило, а мы там все вместе – изодрали бы… Разделились – ополовинили вероятность печального исхода событий, – рассказывал Клоп, но я, вопреки предположению Гоши о моём огромном интересе о поступке ветерана, его даже не слушал. Меня волновало в тот момент явно не военное мастерство бойцов, а совсем другое.

– Сергей Валерьич, что дальше? – с нотой какой-то досады и безвыходности спросил я, по-прежнему окидывая взглядом зеркала заднего вида и будучи готовым в любую минуту увидеть там афганца.

– Ну и вопросики… – как-то недобро огрызнулся Клоп. Я понимал, что Клоп, так или иначе, испытывал некоторое недовольство от того, что приходиться затягивать выполнение нашей архиважной задачи из-за вынужденных поисков Даши, к тому же теперь и рискуя жизнями всех, тем самым и вовсе ставя под угрозу доставку документов в Норвегию. – Откуда ж я знаю? – продолжал он. – Надо дождаться утра и обсудить… Но одно могу сказать точно: в полном или не полном составе, но, как только рассветёт, поедем в Питер, а то ещё день-два и эта «нежить» сюда толпами нахлынет и тогда – пиши пропало! Нам нужно прорваться, пока не поздно. Прорваться любой ценой…

После этих слов Клопа мне стало так плохо на душе, что и передать невозможно! Не оставляли меня в покое и мысли о том, что, вероятно, Дашки уже может и не быть в живых. «Тогда, – подумал я, – болт мне класть на эту грёбаную страну и весь мир вместе с ней. Может, оно и к лучшему, что весь этот дрянной народец (я имею в виду таких, как шайка бандитов, с которой нам пришлось столкнуться) вымрет к чертовой бабушке? Сукины сыны! – мысленно материл я покойного Актёра, Петруччо и всю их братию, – тут беда всеобщая, на носу конец «Света», капец всем скоро, на фронте тысячи тысяч гибнут, а они на трассе беженцев шмонают, да по охотам катаются!» Я вспомнил изодранную тушу Петруччо и даже как-то зло, остервенело, улыбнулся…

– Ладно, – спустя несколько секунд после прозвучавшего ответа, ответил я Клопу. Через пару минут мы увидели впереди Ленинградскую трассу. Все прекрасно понимали, что сейчас нам нужно к бабе Зое. То есть свернуть надо было в сторону Питера, так как мы порядком удалились назад, катаясь в поисках зловещей опушки. До самого домика бабы Зои все ехали молча, напряжённо глядя в окна на пустынные, залитые лунным светом, поля, пытаясь разглядеть, нет ли там во тьме какого-нибудь движения: нет ли поблизости афганцев. Скоро на горизонте показались тусклые огни деревушки…