Зигзаг - Хосе Сомоса

— Рик не походил ни на одного нормального человека: у него было богатое воображение, но при этом он был абсолютным прагматиком. Никаких иллюзий он не строил. Если ему что-то было нужно, он всеми силами стремился к этому, невзирая ни на кого и ни на что… Вначале мне нравилось, какой он. Наверное, это происходит со всеми мальчишками, когда им встречается такой человек. В то время мир Рика заполнял секс. Но всегда с точки зрения циника. Девочки, все девочки, были для него более низкими существами. Когда он был школьником, он играл с порножурналами, которые собирал кипами, заменяя лица моделей на фотографии одноклассниц… Сначала это было смешно, но потом надоедало. Больше всего меня раздражало его обращение с девочками… Для него они были предметами, вещами для получения удовольствия. Я никогда не видел, чтобы он кого-то любил, только пользовался… Ему нравилось их фотографировать, снимать их на камеру без одежды, в ванной… Иногда он давал им деньги, а иногда делал это без их ведома, скрытыми камерами.

Виктор замолчал и посмотрел на Элису, словно надеясь обнаружить в ее лице какой-то знак, чтобы прервать свой рассказ. Но она жестом попросила его продолжать.

— Плюс ко всему у него были и деньги, и место для организации всяких мероприятий. Летние каникулы мы проводили в загородном доме семьи Рика в окрестностях андалузской деревни под названием Ольеро… Иногда мы ездили туда с подружками. Мы были одни, нам казалось, что нам подвластна вся вселенная. Рик там обычно делал все пикантные снимки своих подружек. И вот в один прекрасный день произошло нечто особенное. — Он улыбнулся и поправил очки на переносице. — Мне нравилась одна девочка, и я думал, что и я ей нравлюсь… Ее звали Келли. Она была англичанкой и училась в нашей школе… Келли Грэм… — Он помолчал, словно наслаждаясь звучанием этого имени. — Рик пригласил ее в свой загородный дом, но это меня не разозлило. Я был совершенно уверен, что он знал: с Келли играть нельзя. Но однажды утром… я застал их… Рика и ее… — Он в упор посмотрел на Элису, часто кивая. — Ну, я из тех людей, которые выходят из себя раз в десять лет, но… но…

— Но если уж выходят, так выходят, — подсказала Элиса.

— Да… Я им устроил. Ладно, все это детские штучки, теперь мне это понятно: нам было лет десять-одиннадцать, но, по правде говоря, когда я увидел… увидел, как они целуются и трогают друг друга, для меня это был просто… просто шок. Ну вот, мы поссорились, и Рик меня толкнул. Мы были не дома, на каких-то камнях, у реки. Я упал и ударился головой… Хорошо, что рядом был какой-то мужчина, который пришел порыбачить. Он поднял меня и отнес в больницу. В общем, ничего серьезного: всего несколько швов, по-моему, шрам у меня остался до сих пор… Но рассказываю я тебе все это не поэтому: я несколько часов был без сознания, а когда вечером пришел в себя… Рик был рядом и просил у меня прощения. Родители сказали мне, что все это время он от меня не отходил. Все это время… — повторил Виктор, и глаза его увлажнились. — Когда я очнулся, он расплакался и попросил у меня прощения. Мне кажется, нужно иметь друзей в детстве, чтобы узнать, что такое дружба на самом деле… В этот день я был его другом, как никогда. Понимаешь? Ты спрашивала, что нас объединяет… Теперь я думаю, что вот именно такие вещи.

Последовала пауза. Виктор глубоко вздохнул.

— Конечно, я его простил. Даже больше того, я подумал, что наша дружба — навсегда. А потом все прошло. Мы повзрослели, и наши пути разошлись. Мы не перестали общаться, получилось еще хуже: мы отгородились друг от друга. Все равно он и дальше пытался затащить меня в свой мир. Рассказывал, что по-прежнему приглашает в Ольеро девушек. Он тайно снимал их, иногда во время занятий любовью. А потом показывал им фильмы и… и шантажировал их. «Хочешь, чтобы это увидели твои родители или друзья?» — говорил он. И заставлял их снова позировать… — Немного помолчав, он добавил: — Ясное дело, что он никогда не нарывался на неприятности с полицией. Он всегда был очень осторожен, а девушки в конце концов предпочитали молчать…

— Ты когда-нибудь это видел? — спросила Элиса. — Ну, как он шантажирует кого-нибудь.

— Нет, но он мне рассказывал.

— Наверняка гордясь собой.

Виктор посмотрел на нее так, словно радом с ним был кто-то, кто вызывал у него огромное восхищение, но кто только что разочаровал его в чем-то конкретном и крайне важном.

— Ты не понимаешь… Ты не в состоянии понять, каким образом обращался с ними Рик…

— Виктор, возможно, Рик Валенте — извращенец, но в сущности он просто самый обыкновенный придурок. Я в этом уверена.

— Думаешь, ты смогла бы его ослушаться? — вдруг жестко спросил Виктор. Вся медлительность его речи куда-то испарилась. — Думаешь, если ты согласишься играть в его игру, ты сумеешь воспротивиться и не выполнить все, что он тебе прикажет?

— Я думаю, что ты все еще им восхищаешься, несмотря ни на что. — Ей надоело слушать его. — Валенте — идиот, который за всю свою жизнь не получал от родителей по попе, а ты представляешь его бессовестным садистом, способным на любую дикость. Не знаю, может, тебе нравится думать, что он такой… — Она сразу поняла, что сболтнула лишнее. Виктор смотрел на нее сверхсерьезно.

— Нет, — сказал он. — Тут ты ошибаешься. Мне это совсем не нравится.

— Я просто хотела сказать…

Разговор прервали звуки электронной мелодии. Полуиспуганная Элиса взяла мобильник и посмотрела на экран: этого номера она не знала.

На мгновение перед ее мысленным взором возник Валенте, скользящий по ней взглядом водянистых глаз из-под челки: Я скажу, куда тебе идти и как, что ты можешь взять с собой, а что нет, и ты повинуешься… И это будет только начало. Вот уж я оттянусь, обещаю… Какую-то долю секунды она боялась ответить. Казалось, мобильный телефон со своими настойчивыми трелями приглашает ее ступить в другой мир, отличный от уже знакомого, мир, в котором разговор с Риком Валенте и рассказанная Виктором история будут лишь вступлением. Может, — мелькнуло в голове, — лучше выставить себя трусихой и лгуньей, чем принимать это мрачное приглашение…

Она, колеблясь, подняла глаза и взглянула на Виктора, его огромные глаза загнанной в угол бездомной собаки, казалось, говорили: «Не отвечай».

И именно эта слабость, этот глубинный страх, который она заметила в нем, заставили ее окончательно решиться. Она жаждала доказать Рику Валенте Шарпу и Виктору Лопере, что сделана из другого теста. Никто и ничто не сможет ее запугать.

По крайней мере так ей казалось в те счастливые времена.

— Да, — ответила она твердо, готовая услышать что угодно.

Но то, что она услышала, полностью выбило ее из колеи.

Закончив разговор, она уставилась на Виктора, как идиотка.

Мать — неслыханное дело — отменила все дела в «Пиккарде» и во вторник утром проводила ее в аэропорт Барахас. Она все время пыталась ей угодить, не скрывая своей радости по поводу случившегося. Может, — подумала Элиса, — на самом деле она радуется тому, что ее птенчик самостоятельно взлетает и покидает ее дорогое гнездо. Но не будем думать ни о ком плохо, особенно сейчас.

Больше всего она обрадовалась, увидев Виктора. Он был единственным из друзей, кто пришел с ней попрощаться. Целовать ее он не стал, но по спине похлопал.

— Поздравляю, — сказал он, — хотя до сих пор не понимаю, как тебе это удалось…

— Я тоже не понимаю, — призналась Элиса.

— Но это было логично. В смысле, выбрать вас двоих: вы были лучшими на всем курсе…

В горле Элисы стоял комок. Ее счастье не омрачалось абсолютно ничем, она даже не думала о Валенте, которого, несомненно, увидит в Цюрихе. В конце концов, в их пари не было победителя. У них, как всегда, была ничья.

До взлета оставалось более получаса, но она хотела подождать у выхода на посадку. В какой-то миг перед сканером на контроле пассажиров мать и дочь молча посмотрели друг на друга, словно решая, кто из них сделает следующий шаг. И вдруг Элиса протянула руки и обняла элегантное и пахнущее духами тело. Плакать она не хотела, но пока думала об этом, по щекам катились слезы. Застигнутая врасплох Марта Моранде чмокнула ее в лоб. Легкое, холодное, сдержанное прикосновение.

— Желаю тебе счастья и удачи, дочка.

Элиса помахала рукой и положила сумку на ленту сканера.

— Звони и пиши, не забывай, — говорила ей мать.

— Удачи тебе, большой-большой удачи, — повторял Виктор. Даже когда она уже не могла его слышать, по движению его губ ей показалось, что он все еще произносит эти слова.

С этого момента лица матери и Виктора остались позади. Из иллюминатора она посмотрела с высоты на Мадрид, и ей подумалось, что все это означает новую главу в истории ее жизни. Он мне позвонил. Он хочет, чтобы я поехала в Цюрих с ним работать. Уму непостижимо. Все для нее переменилось: она перестала быть студенткой «Робледо Моранде, Элиса» и действительно вступала в другой мир, совсем не тот, которого она боялась. Этот мир, казалось, ждет ее там вверху и подмигивает солнечным светом. И она летела к этому солнцу, как на крылатой колеснице, держа в руках ее поводья.