Из Ниццы с любовью - Елена Валентиновна Топильская

новую юбку, потом Лена сбегала вниз и принесла все свои кофточки, мы и с ними юбку примерили. Мужики тем временем шептались на балконе, Вот не было печали! Кто же из нас пятерых такой везучий, накликал на нашу голову эти неприятности?

Лена же мучилась другими проблемами: ей страшно хотелось рассмотреть Регинино винтажное приобретение. Да и мне тоже, что скрывать.

— Слушай, как ты думаешь, удобно к ней заглянуть? Или не беспокоить? Конечно, она переживает, но, может, ее отвлечь? Давай ей вина отнесем? И сардин… Она же ничего не ела.

Ленка, добрая душа, не дождавшись моего согласия, уже наливала вино и фигурно раскладывала на тарелочке сардины. Мы спустились вниз, в декадентскую светелку к тоскующей красавице. Свет, на наше счастье, там горел. Лена держала поднос с угощением, я деликатно постучала.

— Ну? — донесся недовольный голос Регины, и мы вошли.

Она по обыкновению лежала по диагонали своей квадратной кованой кровати, на животе, и смотрелась в напольное зеркало, стоящее у стены. Лена поставила перед ней поднос и присела на корточки.

— Региша, ты не ела ничего…

Регина испустила томный вздох и села на кровати по-турецки.

— А вы чего себе не принесли? Тащите бутылку, выпьем между нами, девочками.

Ленка унеслась наверх и через тридцать секунд влетела обратно с бутылкой вина, двумя бокалами и коробкой печенья.

— Отлично, — покосилась на добычу Регина. — Ну, давайте, разливайте.

Разлили и выпили. Регина погрустнела еще больше.

— Да, в убивца я еще не влюблялась, — грустно заметила она.

— Да ладно, может, он еще и не убивец, — утешила ее Лена, но Регина только покачала головой.

— Нет, нюхом чую, он — криминальная личность.

— Региночка, дай посмотреть на твою подвеску, — попросила я. Не для того, чтобы отвлечь ее от дум про великолепного жиголо. Просто эта вещь почему-то меня притягивала, я все время думала про нее, представляла ее необычную форму, хотелось трогать ее, держать в руках, ощущать ее вес, гладить перламутровые изгибы.

Регина потянулась к своей сумочке, достала из нее синий замшевый футляр. Открыла его, поставила перед собой на кровати, и мы все трое одновременно протянули руки к жемчужине.

— Регина, она настоящая? — тихо, благоговейно спросила Лена.

Регина покачала головой.

— Если бы она была настоящая, на нее можно было бы пол-Ниццы купить. Она бы тогда где-нибудь в музее лежала, в Лувре, а не в этой забегаловке в Эзе. Нет, Леночка, это хорошо сделанная бижутерия, но какая она… черт ее дери…

Разглядывая подвеску, она восхищенно прикусила губу.

— Это винтаж? — продолжала Лена.

— Винтаж. В таком винтажном украшении не стыдно пойти в приличное место. — Регина ласково погладила жемчужину. — И всего за пятьдесят евро, фантастика!

— Померяй, — предложила я. — Она тяжеленная, наверное? Как ее на шее таскать?

— Ничего, сейчас и не такое таскают, — успокоила Регина.

Она вытащила жемчужину из коробки и приложила к груди. Она и жемчужина как-то очень сочетались друг с другом. Созданы были друг для друга. Дополняли одна другую.

— Жалко, у меня цепочки нет подходящей, — вздохнула Регина.

Лена восторженными глазами смотрела на нее.

— Да, эта вещь не для меня, — пробормотала она.

Регина с улыбкой приложила подвеску к ней, и мы дружно фыркнули: на цыплячьей Лениной шее подвеска сразу потеряла свою загадочность и стала смотреться грубым неопрятным куском пластика или стекла (из чего там делают искусственный жемчуг?), почти булыжником. Да, вот что значит, не ее вещь.

Именно в этот момент к нам решили присоединиться мужчины, ощутившие себя брошенными. Они пошли вниз на голоса и влились в нашу компанию. Расселись, подливали девушкам, отпускали какие-то плоские шуточки, и все расслабились. В деталях рассмотрели подвеску, обсудили ее в плане соотношения цены и качества.

— Нет, все-таки винтаж этот — надувательство, — с видом тонкого ценителя искусства изрек Горчаков. — С такой колобахой — только в воду, от несчастной любви топиться. Ко дну пойдешь без разговоров. Ой, дурят нашего брата! Полсотни евро… Это сколько будет по курсу?..

Он задумался, вертя подвеску в руке. Мне на секунду пришло в голову — а не гоняются ли наши преследователи вот за этой самой подвеской? Вдруг она действительно стоит больше, чем Регина за нее заплатила? Или просто дорога кому-то как память, или имеет какое-то сакральное значение, нам неизвестное? Например, является фетишем подпольной секты? Нет, это уж меня занесло. Кроме того, откуда они могли знать, что мы поедем в Эз и Регина купит эту штуку сегодня вечером? Следили-то за нами еще вчера, когда ни про какой винтаж речи не было. И на виллу залезли раньше. Ничего не понимаю. Ясно одно, подвеска тут ни при чем.

Регина с тревогой следила за действиями Горчакова. Он попробовал подвеску на зуб — с Региной чуть припадок не случился, а потом и с Леной заодно — она шлепнула Горчакова по руке, как маленького: «Что ты грязь всякую в рот тащишь!», и Регина обиделась уже на нее… Сашка отобрал у него подвеску и стал пристраивать ее обратно в коробку, не выпуская из руки бокал с вином; чуть не облился, дернулся и краем крышки футляра сковырнул со своей порезанной руки пластырь. Запачкал кровью синюю замшу коробки. Регина, успокоившаяся было, снова расстроилась.

— Ну вот, не понос, так судорога, как ваш Кораблев говорит.

Сашка попытался оттереть с футляра кровь, но размазал ее еще хуже, и поднял виноватые глаза на Регину:

— Ладно, не переживай. В конце концов, это просто футляр, его ты на шее носить не будешь. Приедем, я тебе кровь чем-нибудь выведу. А насчет Кораблева… Может, тебя с ним познакомить?

— Мы знакомы, ты что, забыл? — повела плечом Регина.

— Нет, я имею в виду, свести вас прицельно. Вот и встретятся два одиночества…

— Он, кстати, квартиру ремонтирует, — встрял Горчаков. — В общем, потихоньку становится положительным человеком.

— Может, составите счастье друг друга, — добавил Сашка. — А то что все мыкаетесь, оба…

Да, мужчины наши на редкость деликатны. Осталось только намекнуть на Регинин возраст, что у Горчакова и не заржавело:

— Да и вообще, тебе к старости-то лучше кого поспокойнее найти, не сопляка какого-нибудь.

Но она, видимо, деморализованная событиями последних дней, воспринимала их реплики довольно спокойно, и даже, я бы сказала, добродушно. Мальчики еще пофонтанировали в том же духе, и Регина не отпустила никаких язвительных замечаний, а наоборот, слабо улыбнулась и отпила из бокала; хорошее вино, надо будет запомнить и использовать такое в качестве антидепрессанта.

Когда спиртное кончилось, мы еще немного посидели, поболтали на отвлеченные темы, повспоминали Эз: его узкие улочки между каменными стенами крепости,