Супруг для богини - Наталия Орбенина

Пальто расстегнуто, без шляпы, бросил в передней. В руках он держал корзинку, из которой кокетливо выглядывала головка нарядной бутылки шампанского.

– Вот, – доктор неловко протянул свою ношу, – спешил, на лихаче гнал, думал поздравить своих детей, порадоваться! Извините, я слышал ваш разговор! Значит, Извеков!

– Папа! – Оля в отчаянии бросилась к отцу. – Это вовсе не то, что ты думаешь!

– Это ты не то думаешь! Паришь в своих мечтах и иллюзиях! Книжек его начиталась! – Корзинка полетела в угол, бутылка звякнула, но не разбилась. – Экий подлец! А ведь у самого дочь девица! И как ему не стыдно, вдовцу, отцу троих детей, обольщать девчонку! Негодяй! Ну, да я найду на него управу! Собственноручно прирежу скальпелем, отравой напою!

– Папа, папа, не надо! – Девушка повисла на шее отца, но он отбросил ее как котенка.

– Вот, господин Трофимов, какие бывают неприятности у отца взрослой дочери! Подумайте, голубчик, может, одному-то и покойнее!

Борис не знал, что и сказать. Его распирали и горе, и унижение за отказ, и стыд, что стал невольным участником семейной драмы своего учителя.

– Николай Алексеевич, – начал было он, но доктор прервал его:

– Тут оставайтесь, я сейчас позвоню нашему Казанове, потребую объяснений.

С этими словами он пошел к телефону в соседней комнате. Оля охнула и бросилась к трубке. На некоторое время все стихло. Слова казались совершенно немыслимыми, ничтожными. Каждый решал про себя, как поступить. Доктор – вызывать или не вызывать обидчика на дуэль? Не вызывать – обидно, вызывать и рисковать жизнью и репутацией – глупо. Но как призвать наглеца к ответу? Трофимов думал – бороться дальше или уступить, отказаться от своей любви? Оля – сразу уйти с любимым, вот так, прямо в чем есть, или пытаться примириться с отцом?

Отвратительно громко заверещал звонок в передней, и почти тотчас же в гостиной появился Извеков. По всему было заметно, что он очень спешил: одет небрежно, задыхается. Вслед за ним вошел хозяин дома.

– Николай Алексеевич! – с порога обернулся к нему писатель. – Вы напрасно изволите гневаться и подозревать меня и вашу дочь в непристойностях! Я сам отец! Именно это обстоятельство, мое недавнее вдовство, а также приятельство, существовавшее между нашими семействами, и вынудили нас к скрытности! Согласитесь, в моем положении как-то неловко ухаживать в общепринятом смысле слова! Но вы поймите меня, я воспылал к Ольге Николаевне самыми нежными чувствами. Поэтому, как порядочный человек, прошу руки вашей дочери!

Оля снова охнула, но по-другому, и поспешно села на стул. Перед глазами все поплыло, она побледнела.

– Оленька, дочка! – Доктор бросился к ней, торопливо нашел в своем чемоданчике флакончик и стал прикладывать ей к лицу.

– Вдохни, вдохни! Ну-ну, ничего, сейчас пройдет! Эдак у кого хочешь голова кругом пойдет, зараз два предложения выйти замуж!

– Два? – удивился Извеков и только теперь заметил соперника.

Побледневший Борис стоял, опершись на стену, наблюдая за происходящим. Все рухнуло в одно мгновение, счастье и надежды испарились, как жидкость на огне во время опытов.

– Что ж, пусть Ольга Николаевна сама и решит, кто ей более по душе! – дружелюбно провозгласил Вениамин Александрович, уверенный в своей победе.

– Что же тут решать, вы же знаете, что, кроме вас, мне никто не нужен! – слабым голосом пролепетала бедная девушка.

Извеков вопросительно взглянул на доктора. Тот неуверенно кашлянул. Благословлять? Какое неудобное, однако, положение. Надо бы радоваться, да за Борю обидно. Жениха обнять? А ведь только что грозился его убить!

– Господин Миронов, мне неприлично давать вам советы, но я считаю, что, позволив этот брак, вы совершите самую роковую ошибку в своей жизни и в жизни Ольги! – дрожащим голосом произнес Трофимов.

– Боря, голубчик, но что же делать, это ее выбор. Я не могу неволить мою дочь! – Миронов в величайшем смущении взялся протирать очки.

– По вашим словам я могу заключить, что препятствий для брака нет? – Извеков вперил взор в несчастного отца. – Надеюсь, вы все отдаете себе отчет, что не каждый день известный всей стране писатель делает предложение!

– Разумеется, Вениамин Александрович! Вы должны меня простить, я погорячился, не разобрался! Я рад, чрезвычайно рад, что все так обернулось! – Но в голосе доктора не чувствовалось подлинной радости.

Извеков был неглуп и чутко это уловил, но решил не обращать внимания. Оля подняла к нему глаза, влажные от подступивших слез. Он глянул в них, и сердце его защемило.

– Что ж, шампанское, однако, пригодилось! – нарочито бодро произнес Миронов, поднимая уцелевшую бутылку.

– Простите меня, господа, но я пойду, – Трофимов двинулся к двери.

– Борис, вы поверженный соперник, но я уважаю и ценю ваши чувства к моей невесте, – последние слова Извеков произнес с особым ударением, – прошу вас, дайте руку и непременно будьте на свадьбе!

Оля с восхищением взирала, как Вениамин энергично обменялся рукопожатием с Борисом. Миронов хотел проводить молодого человека, но тот только мотнул головой, мол, вам за женихом ухаживать надо! На душе у Ольги стало тепло и покойно.

Глава 19

Матильда Карловна изнемогала. Прошло два года после венчания, но она никак не могла привыкнуть к своему супругу. Владимир Анисимович, целуя жену, покупая ей наряды, любуясь ею на балах, не представлял себе, что она думает об их браке и о нем самом. Нет, конечно, он не строил иллюзий насчет ее пылких чувств, но на приветливую и дружелюбную привязанность все-таки рассчитывал, справедливо полагая, что за это щедро заплачено. Матильда ничем не выдавала своего истинного отношения к мужу. Она казалась безукоризненной женой, что замечали даже посторонние злопыхатели и любители порыться в чужом грязном белье. Однако про себя она беспрестанно помышляла о свободе. Отчего черт не берет муженька? Стоило старику занемочь, прилечь, позвать доктора, как молодая супруга уже лелеяла надежду, что хворь унесет благоверного в могилу. Ан нет, он опять на ногах, живой, бодрый и подвижный, дай бог молодым такую прыть! Мати запоем читала романы, в которых расписывались способы умерщвления старых и ненавистных мужей. Яд, подушка на лицо, кинжал в темном закоулке. Страшновато, а вдруг полиция найдет преступницу? Неужели из-за него еще и на каторгу идти? Правда, супружеская спальня похуже каторги выходила! Как отвратительны тонкие сухие губы, дряблое тело, худые волосатые ноги, морщинистая шея! Как ни странно, но старый Бархатов еще не украсил свою голову ветвистыми рогами. Жена выжидала, выбирала кандидата покрасивее да поумнее. А они вились вокруг нее, точно рой мошек летним вечером.