Зарождение тьмы - Дайан Дюваль

Другими словами, таких извергов приканчивали.  

В общем Сара ничего не имела против такого подхода, так как всегда предпочитала библейское понятие справедливости.  

– Но как же это работает? То есть разве… разве они не рассказывают людям о вас?  

– Нет, когда клыки появляются, железы, которые формируются над ними во время трансформации, под давлением выпускают химическую смесь вроде наркотика, так что те, кто нас кормит, потом ничего не помнят.  

Это на удивление ловко.  

– Но вы больше не питаетесь прямо от людей?  

– Только если совсем в отчаянном положении. У нас есть собственная сеть банков крови, в которую наши подручные и их семьи сдают кровь, а мы теперь питаемся из пакетов.  

– А есть вакцина против вируса?  

– Нет.  

Что-то в его голосе дало ей понять, что он принял бы лекарство, если бы подобное существовало.  

– А как же антивирусы? В последнее время наука добилась в их развитии некоторых успехов.  

Роланд покачал головой.  

– Мы их испытывали, но они никак на нас не влияют. И вирус совершенно не похож ни на что на планете. А антивирусы опасны. Наши ученые полагают, если найдется вещество, способное уничтожить вирус, то мы умрем вместе с ним, потому что он уже заменил собой нашу иммунную систему.  

– Какая же парадоксальная ситуация: если убрать вирус, то человек лишится всей иммунной системы, – прошептала Сара.  

– Да.  

– А как долго живут вампиры?  

– Редко дольше века. Либо мы их убиваем, либо они проявляют неосторожность в своем безумии и случайно сами погибают. Либо уничтожают друг друга в слепой ярости и в сражениях за территорию.  

Век безумия и убийств. Это совсем ни в какие ворота.  

– А сколько живут бессмертные?  

– Мы не стареем, так что… вечно, если только кто-то нас не обезглавит, не сожжет дотла и не пригвоздит на солнышке.  

Вспомнилось, как его прибили к земле, и Сара снова содрогнулась.  

– Ты ведь мог умереть сегодня утром.  

Роланд пристально посмотрел ей в глаза.  

– Да, и я снова благодарю тебя за спасение моей жизни.  

Сара кивнула.  

– Рада была помочь. 

Роланд вынул осколки из ладони Сары и перешел к запястью и предплечью, а она полюбопытствовала:  

– Почему же вирус по-другому влияет на вас?  

– До недавнего времени мы могли только догадываться. Как и другие стражи, я и в смертной жизни, до трансформации, был особенным, но не знал почему. В то время нас, мужчин и женщин, рожденных с необычными талантами, называли «одаренными». Такие, как мы, часто скрывались, чтобы избежать обвинений в колдовстве, а потом и костра, утопления или забивания камнями до смерти. – Уорбрука и радовало, и тревожило, насколько спокойно новая знакомая все это воспринимала. Его объяснение, казалось, скорее завораживало ее, чем пугало. И также отвлекало от причиняемой им боли. – Довольно рано выяснилось, что я обладаю даром исцеления.  

– То есть заражение вирусом тут ни при чем?  

Роланд покачал головой.  

– Припоминаю, как в детстве нашел птичку со сломанным крылом во дворе замка неподалеку от лестницы, ведущей в крепость. Я расчувствовался, поднял ее и сжал в ладонях. Крыло тут же зажило, и птичка улетела. Несколько обитателей замка – свидетелей чуда – перекрестились. Я тогда не понимал почему. – Матушка, тоже все видевшая, подбежала к нему. – Моя мать уставилась на меня с ужасом в глазах.  

«Милый, ты был наделен чудесным даром. Но другие так не посчитают, – говорила она в уединении своей комнаты на верхнем этаже. – Они назовут тебя проклятым, станут бояться тебя и захотят навредить. Ты больше никогда не должен использовать свой дар в присутствии других. Исцеляй в тайне».  

– Твоя мать боялась тебя? – нахмурившись, спросила Сара.  

– Нет, она боялась за меня. И не зря. Множество одаренных погибли из-за того, что отличались от остальных.  

В родном одиннадцатом веке не было легионов юристов и не терпящей преступлений законодательной системы, которые сегодня сдерживают большую часть садистских наклонностей людей. К особенным относились с недоверием, их ненавидели и просто боялись. Следовательно заставляли страдать. Впрочем в некоторых областях человечество мало развилось, и видеть это лично – одна из отрицательных сторон долгой жизни.  

Бессмертный подвинул врачуемую руку, чтобы лучше увидеть локоть. Тут осколки стекла вошли глубже из-за «спуска» с холма и других падений.  

– Роланд, спасибо тебе.  

Услышав эти тихие слова, он поднял голову и заметил нежность в карих глазах Сары.  

– Спасибо, что исцелил мои ребра и голову.  

Он затаил дыхание, когда она свободной рукой осторожно провела по его лбу, где прежде кровоточила рана.  

– Почему ты это сделал? Зачем исцелил меня, не насытившись сперва, хотя понимал, что тебе будет больно?  

Почему на него так влияли ее прикосновения? Уорбрук был настолько сбит с толку, что даже не попытался солгать.  

– Я не в силах смотреть на твои страдания.  

– Но ты мог бы покормиться и восполнить силы всего за несколько минут.  

– Это слишком долго.  

Сара опустила руку и ладонью коснулась его колена, затем скользнула вбок, так что ее пальцы вцепились в складку на штанах.  

Роланд не сводил глаз с этой маленькой бледной ручки, лежащей на его колене. Пламя поднялось по бедру к паху, когда Сара сжала его ногу и прижала к своей. Похоже на проявление привязанности. Вот только он не знал ни как ответить, ни как вообще истолковать. Черт бы побрал его замкнутость!  

Неужели он настолько закрылся от мира, что не может понять значение прикосновения женщины к колену мужчины? Его тело приняло это за сексуальную прелюдию. Роланд отчаянно хотел поцеловать Сару, попробовать полные розовые губы. Опрокинуть ее на диван и прильнуть к ней всем своим твердым телом. Что-то в ней постоянно разжигало его страсть. Но бессмертный серьезно сомневался, что она имела в виду что-то подобное. То, как она сжимала его колено, напомнило скорее объятие. Если бы он сидел рядом с ней, обняла бы она его?  

– Спасибо тебе, – снова поблагодарила Сара. Не найдя ответа, он просто кивнул и продолжил вытаскивать осколки. – Тебе больно от того, что вылечил мою руку?  

– Обычно раны на мне не появляются, – заверил подопечную целитель. – Такое случается только когда я слишком ослаб физически, не кормился или пытаюсь справиться со смертельными травмами.  

– Но тебе было больно?  

Не хотелось отвечать. Она такая мягкосердечная и…  

– Роланд?  

Настойчивая. Он вздохнул.  

– Только на мгновение. Но оно того стоило.