Каньон Тираннозавра - Дуглас Престон

Именно так он и поступит.

Тогда Корвусу просто обязаны будут предоставить постоянную должность, им придется заключить с ним бессрочный контракт. Но это ему окажется уже ни к чему, верно? Он сможет получить место где угодно, даже в Британском музее. Особенно в Британском музее.

Корвус понял, что уже довольно долго сидит не дыша. Он перевел дух и пробормотал:

— Да, конечно, значит, этот ископаемый черт все-таки был пернатым.

— Вот то-то и оно.

Корвус поднял брови.

Мелоди нажала на клавишу, и на экране возникло другое изображение.

— Это окаменевшая мышечная ткань в поляризованном свете при стократном увеличении. Разумеется, окаменело все, однако петрификаций с такой высокой степенью сохранности раньше, очевидно, не находили. Вы замечаете, как мелкозернистый диоксид кремния заместил все содержимое клетки, даже органеллы, точно воспроизводя их вид? Перед нами действительное изображение мышечной клетки динозавра.

Корвус осознал, что не может вымолвить ни слова.

— Так. — Мелоди снова нажала на какую-то клавишу. — Увеличили в пятьсот раз. Можно рассмотреть ядро.

Щелчок мыши.

— Митохондрия.

Щелк.

— А это комплекс Гольджи.

Щелк.

— Рибосомы…

Корвус предостерегающе поднял руку.

— Подождите. Подождите минуту. — Он закрыл глаза, глубоко вздохнул. Открыл глаза. — Постойте, прошу вас.

Доктор встал, оперся рукой о спинку кресла и сделал еще один глубокий вдох. Головокружение прошло, непостижимым образом вызвав прилив энергии. Корвус оглядел лабораторию. Было тихо, словно в склепе. Только слабо шипел кондиционированный воздух и гудел вентилятор в компьютере, пахло эпоксидной смолой, пластмассой и нагревшейся аппаратурой. Все как прежде, и тем не менее мир только что изменился. У Корвуса в мозгу замелькали картины будущего: награды, суперпопулярная книга, лекции, деньги, престиж… Бессрочный контракт с Музеем — лишь начало.

Он посмотрел на Мелоди. Неужели и она представляет себе то же самое? Крукшенк отнюдь не глупа, мысли ее совпадают с мыслями Корвуса: она постепенно осознает, как теперь переменилась ее жизнь, переменилась навсегда.

— Мелоди…

— Да. Результаты просто сногсшибательны. И это еще не всё. Далеко не всё.

Корвус с усилием опустился в кресло. Что-то еще? Возможно ли такое?

Мелоди нажала на клавишу.

— Перейдем к электронным микроснимкам. — На экране возникло отчетливое черно-белое изображение. — Вот увеличенная в тысячу раз эндоплазматическая сеть. Вы видите кристаллическую структуру минерала, заместившего содержимое клетки. Правда, разглядеть удается не очень многое, но мы уже на пределе. При таком увеличении видимая структура просто-напросто искажается, и потом, в окаменелости ведь сохраняется далеко не все. Однако глаз различает здесь хотя бы что-то, а это уже невероятно. Мы воочию наблюдаем микробиологическое строение динозавра.

Феноменально. Даже имеющийся маленький образец представляет собой величайшую палеонтологическую находку. Подумать только, ведь где-то есть и целый динозавр. Окаменевшая и превосходно сохранившаяся туша тираннозавра рекса, а там и желудок — несомненно, с остатками последней трапезы, и мозг, не тронутый тлением, и кожа, и перья, и кровеносные сосуды, и носоглотка, и органы размножения, и печень, и почки, и селезенка, а еще все недуги и увечья, вся жизнь тираннозавра, безукоризненно запечатлевшаяся в камне. От сегодняшней реальности до фантастического мира «Парка юрского периода» просто рукой подать.

Мелоди щелкнула по следующему изображению.

— Вот костный мозг…

— Подождите. — Корвус остановил ее. — А что это за темные вкрапления?

— Какие темные вкрапления?

— Они были на предыдущем изображении.

— Ах, те… — Мелоди вернулась назад. Корвус указал на маленькую черную частичку.

— Что это?

— Возможно, они образовались в процессе возникновения окаменелости.

— Но это не вирус?

— Для вируса частицы чересчур велики. И слишком хорошо заметны, то есть изначально в состав клетки они также не могли входить. Я практически уверена, что это микрокристаллические новообразования, вероятно, роговые обманки.

— Верно. Прошу прощения, давайте дальше.

— Я могла бы исследовать вкрапления рентгеновским спектрометром альфа-частиц и узнать их состав.

— Было бы замечательно.

Мелоди вывела на экран новую серию микрофотографий.

— Просто изумительно, Мелоди.

Она обернулась к Корвусу с раскрасневшимся, сияющим лицом.

— Можно один вопрос?

Он поколебался, собираясь с мыслями. В дальнейшем ему потребуется помощь Мелоди, это совершенно ясно, и гораздо лучше будет подбросить несколько крупиц славы ассистентке из лаборатории, чем посвящать в дело еще одного смотрителя Музея. У Мелоди ни связей, ни влияния, ни будущего, ей предстоит лишь черная работа, недостойная обладательницы ученой степени. Тем выгоднее, что Крукшенк — женщина: ее ни в коем случае не станут воспринимать всерьез.

Корвус приобнял Мелоди одной рукой, придвинулся ближе.

— Конечно, можно.

— Где-то есть образцы, подобные этому?

Корвус не смог сдержать улыбки.

— Мелоди, я подозреваю, что где-то есть целый динозавр.

24

Салли гораздо больше встревожилась, чем воодушевилась, когда Том разложил на кухонном столе лист с компьютерным изображением ископаемого.

— Чего уж, казалось бы, хуже, — сказала она.

— Чего уж лучше, ты хочешь сказать. У меня в руках именно то, что требовалось для установления личности того человека. Теперь мы сможем разыскать его дочь.

В этом весь Том, подумала Салли. Упрямец, действующий по каким-то там незыблемым нравственным убеждениям и попадающий из-за них в передряги. Это просто чудо, что тогда в Гондурасе он умудрился выжить.

— Том, послушай, тот тип незаконно добывал окаменелости на общественной земле. Он явно связан с черным рынком, а может, и с преступными группировками. Он был плохим парнем, и этого плохого парня убили. Зачем тебе влезать в подобные дела? И даже если ты найдешь его дочку, окаменелость все равно не ее. Сам же говоришь, это федеральная собственность.

— Я дал слово умирающему, вот и всё.

Раздосадованная Салли только вздохнула.

Том обошел вокруг стола, словно пантера, подкрадывающаяся к добыче.

— Ты еще не сказала, что думаешь о находке.

— Поразительная штука, конечно, но не в ней дело.

— Именно в ней! Это важнейшее палеонтологическое открытие всех времен!