Повесть о бедных влюбленных - Васко Пратолини

— Шутки, достойные самих священников! — ответил Амодори, и его слова были встречены дружными аплодисментами.

Ужин вызвал у Освальдо самые противоречивые чувства. И ссоры и буйное веселье сквадристов, их воспоминания о славных кровавых схватках, их ребяческая непосредственность, самодовольство и пьяные выходки — все это открыло перед ним целый мир подвигов и безудержного разгула, в котором он, Освальдо, был совсем не на месте. И причиной тому оказалось не отвращение к их действиям, а его собственное бессилие и неполноценность. «Я никогда не стану настоящим фашистом! Никогда не научусь наслаждаться жизнью! Может быть, оттого, что мне мешает идиотская совестливость!» — думал Освальдо.

Потом он подыскал себе службу. А так как ему нужно было переселиться в город, Вецио обратился к Карлино с просьбой сдать Освальдо одну комнату в своей квартире.

Итак, Освальдо уже два года живет у Карлино. Желая стать независимым от зятя, он всем сердцем привязался к работе коммивояжера. Теперь его жизнь проходила размеренно; день был строго распределен: поездки в поезде, деловые переговоры, подыскивание новых сортов товара и новых клиентов, сон и любовные интрижки. Коммерция стала его страстью. В этой сфере ему были знакомы все секреты и хитрости, он изведал тут и неудачи и успехи. Когда Освальдо шел, прижимая к себе портфель с образцами оберточной бумаги, ему казалось, что он держит под мышкой всю вселенную. Он повторял названия сортов бумаги с пылом влюбленного. Грубая желтая бумага для мясных и для булочных. Прозрачная и крепкая промасленная пергаментная бумага, в которую завертывают соленья, колбасу, сыр и творог. Потом для большей надежности продавец обернет эти продукта еще и в плотную матовую бумагу цвета слоновой кости. И, наконец, рулоны оберточной бумаги марки «Звезда» с первого номера по шестой. Бумага различной плотности, разных цветов, тонов и оттенков от коричневого до голубовато-белого. А до чего интересна сложная и вместе с тем простая для знатоков такая сторона дела, как нарезка бумаги. Розничные торговцы требуют листы различного формата для упаковки товаров самого различного веса: в один килограмм, в полкилограмма, в семьсот, двести пятьдесят и сто граммов; а в магазине лекарственных трав Пеши ди Борго из Буджано требуют, вопреки распоряжению властей, пакетики на пятьдесят граммов.

Каждое утро Освальдо решает все эти сложные проблемы с такой же ловкостью, с какой парикмахер Оресте намыливает подбородки своих клиентов. Освальдо уверенно маневрирует в ненадежном море платежей с рассрочкой в тридцать, шестьдесят, девяносто, сто двадцать дней, простых и сложных векселей и тарифов доставки груза. Он умело лавирует между рифами денежных расчетов с клиентами, получившими кредит под поручительство. В случае неуплаты клиентом долга фирма взыщет с Освальдо тридцать процентов. Процент очень высокий, зато в случае успеха коммивояжер получает и солидное вознаграждение. Конечно, если не произойдет каких-либо случайностей.

Подобно Колумбу, Освальдо открывает неизведанные земли, находит новых клиентов, заключает с ними сделки. У него нет недостатка в юношеской смелости, но отчасти помогает ему в делах и фашистский значок на отвороте пиджака. С каждым днем этот маленький значок приобретает в провинции все большее значение.

Значок — эмалевый, яйцевидной формы, по нему идут три вертикальных полоски: белая, красная и зеленая, а посредине — ликторский пучок. Так что Карлино в крупном разговоре с Освальдо попал прямо в цель. Но ведь Освальдо никогда не напоминает своим клиентам, что он фашист. Носить значок — его святой долг, но успеха в делах он добивается благодаря своим коммерческим способностям. Тут много значит, конечно, что его товары хороши и недороги, это позволяет легче выдерживать конкуренцию.

Он горячо увлекся работой, но жизнь и молодость берут свое. Освальдо обручен с дочерью булочника из Монтале Альяна. Месяц назад невеста призналась ему, что она лишилась невинности еще подростком. Со слезами на глазах она говорила, что любовь не позволяет ей скрывать дальше правду. Теперь Освальдо, конечно, бросит ее, и она непременно покончит с собой. Но Освальдо в ответ обнял ее и ласково сказал, что их любовь сильнее всего, что признание невесты не ослабило, а даже усилило его чувство.

Итак, в душе у него мир и спокойствие. И если будет «вторая волна», то он встретит ее вполне подготовленным. Но на прошлой неделе Карлино, вернувшись с заседания, разбудил его среди ночи и заявил, что нужно хорошенько всыпать одному смутьяну, который отказался пожертвовать деньги в пользу фашистской партии. Карлино не скрыл и того, что речь идет об Альфредо. И тут же добавил, что он лично не может участвовать в этой операции, так как обещал матери не связываться больше с кор-нокейцами.

Освальдо попытался отвертеться.

— Кампольми — мой клиент! — оправдывался он. А про себя думал: «Это не боевая операция, а насилие». В конце концов ему пришлось согласиться, иначе Карлино, припомнив прошлое, мог подумать, что он трус.

Но всю субботу, все воскресенье и понедельник его мучили угрызения совести. Душевные терзания не оставляли его ни в поезде, ни на улицах. В понедельник он так засиделся в доме невесты, что, прибежав на станцию, увидел лишь удалявшиеся огни последнего поезда. На следующий день его алиби не вызвало никаких сомнений.

Но сегодня утром, едва прозвенел будильник, в его комнату вошел Карлино и сказал:

— Нынче вечером надо будет вправить мозги одному малому из Рикорболи. А чтобы опять не опоздать на поезд, ты лучше никуда не езди. На этот раз я тоже принимаю участие.

— Федерация не разрешает налетов. Хватит насилий! Теперь мы должны действовать только по закону! — возразил Освальдо.

Тогда и вспыхнула ссора.

Освальдо долго смачивал лицо мокрым полотенцем, чтобы сошли красные полосы, оставленные пощечинами Карлино. Потом он аккуратно уложил свои вещи в чемодан и простился с опечаленной Армандой, которая неподвижно стояла рядом.

— Мне только с вами жаль расстаться! Вы были для меня как родная мать. Впрочем, если разрешите, я буду вас навещать. Комнатку я, конечно, где-нибудь себе найду. А пока что на эту ночь сниму номер в гостинице.

Спустя полчаса Освальдо вышел из дома с чемоданом и с портфелем, полным образчиков бумаги; на голове у него было две шляпы, надетые одна на другую, на руке перекинуто пальто и непромокаемый плащ. Ристори отвел ему комнату рядом с Уго. Освальдо заперся на ключ, сел за стол и вынул вечную ручку. Раскрыв старую книгу заказов, он принялся начерно составлять рапорт руководству фашистской партии. В нем Освальдо подробно информировал о случившемся и письменно излагал свои мысли — те самые, которые он высказал в пылу спора с Карлино. Немного спустя он отправился в свою фирму, чтобы перепечатать рапорт.

День для работы был потерян! Эта мысль совсем расстроила Освальдо.

Глава девятая

Завтра — воскресенье. Зловещая неделя кончается.

По воскресеньям будильники молчат. Улицы убирают и в седьмой день недели, но мусорщику Чекки везет в мелочах: его день отдыха пришелся на воскресенье. Утром слышен только будильник супругов Каррези, но и тот звонит в необычно поздний час: Беппино должен прийти в ресторан после восьми. Впрочем, если проследить за всеми будильниками, которые трезвонят между семью и восемью часами, то к ним надо добавить также будильники Мачисте и Бьянки. Хотя Клоринда не спит, а, как она говорит, лишь дремлет после третьего «ку-ка-ре-ку» петуха Нези, Бьянка боится разбудить мачеху. А вот те, у кого жива мать, могут обойтись и без будильников. Карлино и Бруно и без них еще ни разу не опоздали на работу.

Итак, в воскресенье будильники молчат: корнокейцы, желая поспать немножко подольше, нарочно с вечера не заводят их. Улица долго остается безлюдной; когда, наконец, женщины появляются на порогах домов или выглядывают из окон, солнце уже высоко стоит в небе. Клоринда и Арманда первыми выходят из дому, направляясь в церковь к обедне. В это воскресенье Луиза не пойдет с ними; она осталась дома присмотреть за внуком. Сегодня вместо нее убирать у Синьоры отправится Фидальма, жена сапожника.

Потом выходит Мария Каррези, она идет подметать лестницу, а немного позже появляется Клара.

А вот показались и все остальные — идут в лавку за покупками. Стадерини уже успел перекинуться со своего балкончика двумя-тремя словами с Нанни. Из окна высовывается полуголый Мачисте, словно собираясь крикнуть своей лошади: «Не беспокойся, я сейчас к тебе спущусь». Джемма, так же как и Луиза, не пошла в церковь: она обещала зятю испечь его любимые пироги. Милена торопит мать, и Джемма суетится у плиты.

Часы показывают девять. Кузнец уже начал чистить коня, Джордано и Джиджи скачут по ступенькам лестницы, а Семира, вымыв маленькой Паккарде голову, причесывает ее у окна. Музетта и Аделе, встретившись в лавке угольщика на виа Моска, возвращаются вместе домой.