Аннабель (СИ) - Светлая Ксения

У Аннабель зазвенело в ушах, и всё вокруг содрогнулось с такой силой, будто девушка находилась внутри огромного колокола. Внезапно Бель почувствовала на себе, именно на себе, слепой взгляд старухи. Та криво усмехнулась. Беззлобно, скорее по-отечески.

— Подслу-ушиваешь. — протянула ведунья понимающе. — Ну, раз так, то слушай же дальше. У тебя скоро будет выбор, но он в любом случае окажется правильным. Не бойся его делать. Ты предначертана этому Иному, он отдаст за тебя жизнь… или останется в живых. Но как ни крути, вы победите гниль, она уйдёт, и больше никогда тебя не потревожит. Или вас… Что бы ты ни выбрала, проиграть ты не сможешь. Но только ты.

— То есть Деймос может… — договорить Бель не успела, её отбросило назад, как будто ветер толкнул её в грудь, спиной к обрыву.

Ведьма полетела вниз, и с каждым метром становилось всё темнее и темнее. Пока наконец не последовало приземление. А точнее погружение в неожиданно светлый, практически осязаемый серый туман.

Уже зная, что произойдёт дальше, Аннабель попыталась рвануться хоть куда-то в сторону, увернуться от той твари, в которую обращается этот дым. Но девушка повисла в невесомости, а Дженна шла по ней, как по твёрдой земле.

Быстро, подобно змее, она бросилась на Бель, вцепившись в девушку призрачными ладонями, а затем проходя насквозь. И теперь образы сменились на совершенно другие. Судя по одежде, манере речи, причёске, это было прошлое. Точно не современность. А этот человек, которого ведьма видела только на фотографиях, был её отцом. Она сразу узнала мужчину.

Статный, видный, с аккуратной бородой, и пижонской причёской, модной в те далёкие годы. Он улыбался так задорно, и выглядел таким счастливым. Аннабель не запомнила его лица в детстве, хотя была уверена, что только видела отца живым. Остались только снимки на выцветающей бумаге.

В груди у отца светилась яркая звёздочка — искра целительства. Именно он дал девочке альтернативу, если она родится ведьмой, как он. Унаследовать маленький дар, который никогда не станет полноценным, но и не оставит в беде.

Комната, где находился отец тонула в чём-то непонятном, не поддающемся простому человеческому осознанию. Края таяли, исчезая в прошлом. Но часть, где стоял отец была очень материальной.

Туда же подошла тётка. Она выглядела гораздо моложе. Совсем юная девушка. Наверное, когда это происходило, Аннабель не было даже в планах. Но вот Дженна начала лезть к отцу, что-то просить, пытаться поцеловать. А он наоборот — отступал, уверенно, но мягко отвергая признания молодой тётки Бель.

Комната крутанулась вокруг оси, и вот уже Мария общается с Дженной. Но не так, как привыкла видеть Аннабель. Девушка не узнавала мать. Та шипела, как гадюка, совсем не соответствуя своему светлому образу. Но так знакомо… точь-в-точь, как её сестра. С такой стороны мама ещё не открывалась Бель.

Тем временем Мария схватила тётку за волосы и с силой дёрнула вниз. Слов было не разобрать, звуки утопали в невидимой пучине. Но одной только интонации хватало, чтобы понять, как сёстры ненавидят друг друга.

Вот позади появилась бабушка. Обеспокоенная, взъерошенная. Разогнала их, как двух дерущихся кошек. И прежде, чем комната снова крутанулась, Бель услышала отчётливую угрозу от своей матери в сторону Дженны. «Я прокляну тебя, тварь, если ещё раз увижу рядом с мужем». Снова злой окрик бабушки, и сцена меняется.

Теперь уже только Дженна, постаревшая, ещё более озлобленная, уже больше похожа на знакомую тётю, которая так жаждет заполучить жизнь Аннабель. Здесь место непонятное. Тёмное, как подвал. Но сырое, как пещера. И ещё одна подозрительная женщина в разноцветном тряпье. Бель сразу определила её как чернокнижницу. Только лицо было не разобрать. Скорее всего, она и не хотела, чтобы её когда-либо узнали. Значит, была очень сильной чернокнижницей. Ну, или есть до сих пор.

Образ в огромном белом блюде с чёрной жидкостью, перед которым на держателе стоит внушительный фолиант: лавина высоко в горах. Чёрная, ставшая для кого-то последней. И этим кем-то оказывается отец. Но только потому, что какая-то странная энергия отводит удар от Марии. И Бель догадывалась что же это была за энергия. Об этом же начала догадываться и Дженна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сцена вновь раскрутилась, смазывая образы, и перед глазами ведьмы встало кладбище. Только не то, на котором хоронили её отца, а расположенное посреди болота. Заброшенное, старое, никому не нужное. И впереди могильный камень без имени, но зато с его портретом.

Аннабель недоумённо смотрела на сияющую мать, которая сейчас стояла за этим камнем, мягко положив на него ладони. Она была совсем как живая, только почему-то ярко светилась. И… совершенно не смотрела на Бель. Мария устремила свой взгляд за спину девушки. И когда ведьмочка поняла, что там находится, по спине пробежали колючие мурашки. Дженна снова стояла там, девушка это чувствовала. Но тётка замерла, не произнесла ни звука, только тяжёлое дыхание с жуткими тихими постанываниями прорезало тишину.

Голос матери зазвенел так же, как это делала шкатулка, к которой уже успела привыкнуть Аннабель.

— Теперь и я знаю правду. — лицо Марии застыло камнем, взгляд был полон решимости и тихой ненависти. Но ведьма так и не успела больше ничего увидеть, следующее падение в неизвестность окончилось пробуждением на своей кровати.

Аннабель металась по дому, не зная, чем себя занять. Столько злости к этой бездушной скотине девушка ещё не испытывала. Она бы никогда не простила тётку за то, что та убила её любимую мать, но тем более, она отомстит ей ещё и за смерть отца. Пусть Дженна и не его собиралась убить, но вышло именно так. А значит, что она должна ответить за всё.

И теперь приходилось ждать возвращения блудного духа и дорогого друга чернокнижника, чтобы они помогли воплотить месть в реальность. Правда, никакого плана лучше, чем уже был придуман, девушка составить не могла. И действительно, Дженна получит по заслугам, и ещё не раз успеет пожалеть обо всём что натворила, когда плата Мёртвым не будет отдана. Но и этого Бель казалось недостаточно. Слишком мало для той, что отняла у девушку всю семью.

Да, оказывается, мама тоже была далеко не святой, и в тихом омуте водились не черти, а, возможно, целые демоны. Особенно с учётом того, что она увлекалась проклятиями. Но сама она никогда никому не вредила. По крайней мере, Аннабель очень надеялась на это. В любом случае, сейчас девушке было глубоко плевать на грехи своей матери. Она точно не заслужила такого «братоубийства».

Деймос был прав, люди корыстны, завистливы и злы. Их жестокость и циничность не переплюнуть даже кровавым духам. Тем более, в свете того, что увидела во сне девушка.

Книга Судеб, в которую ведьма записала и зарисовала увиденное, в раскрытом виде валялась на столе в кухне. По какой-то неведомой ведьме причине под сном стояла не её подпись, а подпись Марии.

Каждый раз проходя мимо изображённых на страницах артефакта образов, Бель всё больше начинала ненавидеть тётку. И этой ненавистью очень хотелось поделиться.

Но, с другой стороны, раскрыв эту часть сна в книге, ведьме придётся рассказывать и о том, как она нечаянно подглядела их разговоры и переживания. А этого Аннабель не хотелось. Так что лучше рассказать всё своими словами. Можно даже немножко приукрасить.

На этом книга была с громким хлопком закрыта, как если бы между страниц находилась голова Дженны, и засунута в самый дальний угол спальни. До проведения ритуала она не понадобится. А лишний раз вспоминать сон уже стало неприятно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В момент, когда девушка покидала свою комнату, в дверях появился Деймос. В этот раз Бель была ему безмерно рада, и крепко обняла, уткнувшись лицом в грудь. Дух всё так же пах прохладной осенью.

— Ну и что тут у тебя происходило, пока меня не было? — воодушевлённо поинтересовался он, оглядывая помещение в поисках чего-нибудь интересненького. — Скучала?

— Немножко. — вроде и сказала правду, а вроде и слукавила в её степени. Но сейчас, стоя рядом с Деймосом, Бель чувствовала, что тех суток как бы и не было. Он уходил действительно не на долго.