Дворцовые перевороты - Мария Згурская

Хотя Павел не любил слово «реформа» не меньше, чем слово «революция», он всегда помнил, что со времен Петра Великого российское самодержавие всегда находилось в авангарде перемен. Примеривая на себя роль феодального сюзерена, а позднее – цепь великого магистра Мальтийского ордена, Павел всецело оставался человеком нового времени, мечтающим об идеальном государственном устройстве. Он считал, что государство должно быть преобразовано из аристократической вольницы в жесткую иерархическую структуру, во главе которой находится царь, обладающий всеми возможными властными полномочиями. Сословия и социальные слои постепенно теряют особые права, полностью подчиняясь лишь самодержцу, олицетворяющему небесный Божий закон и земной государственный порядок. На смену сословной иерархии должны прийти равноправные перед царем подданные.

Французская революция не только усилила неприязнь Павла к философии Просвещения XVIII века, но и лишний раз убедила его в том, что российскому государственному механизму требуются серьезные изменения. Екатерининский просвещенный деспотизм, по его мнению, медленно, но верно вел страну к гибели, провоцируя социальный взрыв, грозным предвестником которого был Пугачевский бунт. И для того чтобы избежать этого взрыва, необходимо было не только ужесточить режим, но и срочно провести реорганизацию системы управления страной. Павел единственный из самодержавных реформаторов после Петра планировал начать ее «сверху» в буквальном смысле слова, то есть урезать права аристократии (в пользу государства). Конечно, крестьяне в таких переменах поначалу оставались молчаливыми статистами, их еще долго не собирались привлекать к управлению. Но хотя по приказу Павла было запрещено употреблять в печатных изданиях слово «гражданин», он больше чем кто-либо другой в XVIII веке старался сделать крестьян и мещан гражданами, выводя их за рамки сословного строя и «прикрепляя» непосредственно к государству.

Эта программа была достаточно стройной, соответствующей своему времени, но совершенно не учитывавшей амбиций российского правящего слоя. Именно это трагическое несоответствие, порожденное гатчинской изоляцией и пережитыми душевными волнениями, было принято современниками, а вслед за ними и историками за «варварскую дикость», даже за сумасшествие. Тогдашние столпы российской общественной мысли (за исключением амнистированного Радищева), испуганные революцией, стояли либо за то, чтобы проводить дальнейшие реформы за счет крестьян, либо не проводить их вообще. Если бы в конце XVIII века уже существовало понятие «тоталитаризм», современники не задумались бы применить его к Павловскому режиму.

Политическая программа Павла была не более утопична, чем философия его времени. XVIII век – век расцвета социальных утопий. Дидро и Вольтер предрекали создание просвещенными монархами унитарного государства на основе Общественного договора и видели элементы своей программы в реформах начала царствования Екатерины. Если же приглядеться, то действительным сторонником идеи единого равноправного государства явился ее сын, ненавидевший французских «просветителей». При этом его политическая практика оказалась не более жестокой, чем демократический террор французского Конвента или последовавшие за ним контрреволюционные репрессии Директории и Наполеона.

Первой жертвой преобразований уже в 1796 году стала армия. Среди реформ императора Павла I военная реформа занимает, пожалуй, ведущее место – ведь интерес ко всему, что связано с армией, он проявлял с детства. 4 июля 1762 года Павел был произведен Екатериной II в полковники лейб-кирасирского полка, а 20 декабря того же года пожалован в генерал-адмиралы российского флота. С юных лет собеседниками Павла Петровича были известные военные деятели екатерининского царствования – братья Чернышевы, а также П. И. Панин и М. Ф. Каменский, причем последние, по мнению многих исследователей, сыграли значительную роль в увлечении наследника прусской армией. Впрочем, взгляд на прусскую военную систему как на образцовую для своего времени разделяли ведущие полководцы России – П. А. Румянцев, Н. В. Репнин, П. И. Панин, А. В. Суворов. Так что Павел в данном случае вовсе не был одинок. Таким образом, к началу 1770-х годов Павел Петрович, как под влиянием своих приближенных, так и общеевропейских настроений, сделался убежденным сторонником прусской военной системы. Как реформатор, Павел I решил последовать своему любимому примеру – Петру Великому, как его знаменитый предок, он решил взять за основу модель современной европейской армии, а именно прусской, ведь разве не все немецкое может служить образчиком педантичности, дисциплинированности и совершенства.

Необходимо отметить, что к концу царствования Екатерины II русская армия переживала период упадка. В войсках, особенно в гвардии, царили страшные злоупотребления, дисциплина и боевая подготовка войск находились на чрезвычайно низком уровне. Необходимость реформ в армии была совершенно очевидной.

Реформы в армии были задуманы Павлом Петровичем задолго до восшествия на престол и опробованы в так называемых гатчинских войсках, существовавших с 1783-го по 1796 год. Гатчинский опыт и лег в основу военных преобразований. Сохранившиеся планы и описания маневров гатчинских войск за 1793–1796 годы свидетельствуют, что это была довольно серьезная боевая учеба, несмотря на малочисленность отряда цесаревича. Почему-то сложилось мнение, что Потешные полки Петра I – явление передовое и положительное, а гатчинское войско – кошмар реакции и издевательство над личностью! Но это далеко не так.

На маневрах отрабатывались приемы взаимодействия различных родов и видов войск при наступлении и отступлении, форсирование водных преград, отражения морского десанта противника. Практиковались даже нетипичные для той эпохи переходы войск в ночное время. Уделялось внимание не только залповому огню, но и штыковому бою. Огромное значение придавалось действиям артиллерии, которая являлась костяком и наступления, и обороны. В гатчинской артиллерии в 1795–1796 годах проводились отдельные учения. Многие офицеры гатчинских войск впоследствии достойно проявили себя на боевом и административном поприще. В целом, к 1796 году гатчинские войска представляли собой одно из наиболее дисциплинированных, хорошо подготовленных и обученных подразделений русской армии, пусть и не имевшее боевого опыта.

Вскоре после воцарения Павла Петровича, 29 ноября 1796 года, были введены в действие новые воинские уставы: «Воинский Устав о полевой пехотной службе», «Правила о службе кавалерийской» («Воинский Устав о полевой гусарской службе») и «Воинский Устав о полевой кавалерийской службе». Изменения произошли и в организационной структуре армии, особенно кавалерии и артиллерии. Были созданы инспекции, во многом соответствующие по функциям современным военным округам, чем впервые было четко организовано управление, снабжение и обучение войск в мирное время. В 1797 году был сформирован Пионерный полк – первое крупное военно-инженерное подразделение в русской армии. Мало кому известно, что

Павел Петрович сам был замечательным артиллеристом, и в целом можно сказать: из всех его военных преобразований реформы в артиллерии явились наиболее плодотворными и долговечными, а многое из заведенного им в этой области сохранилось вплоть до сегодняшних дней.

Не оставлял Павел без внимания и военно-учебные заведения. Оба кадетских корпуса, как кузницу офицерских кадров, император взял под свое личное покровительство и требовал, чтобы директора по всем делам, касающимся этих заведений, обращались непосредственно к нему. При Павле в кадетских корпусах вновь была введена военная организация с разделением кадетов на роты.

Уже много раз ученые, журналисты и все кому не лень разбирали пресловутое «гатчинское наследство»: парады, парики, палки и т. п. Но стоит вспомнить и о распущенном рекрутском наборе 1795 года, половина которого была украдена офицерами для своих имений; о поголовной ревизии ведомства снабжения армии, выявившей колоссальное воровство и злоупотребления, и последовавшем сокращении военного бюджета; о превращении гвардии из придворной охраны и движущей силы дворцовых переворотов в реальную боевую единицу. А между прочим, эти бесконечные парады и маневры положили начало регулярным учениям русской армии (что очень пригодилось потом, в эпоху наполеоновских войн), до этого сидевшей на зимних квартирах в отсутствие войны. Солдаты Петербургского гарнизона щедро награждались государем за удачно проведенные разводы и учения.

В Воинском уставе 1796 года впервые были даны четкие указания по обучению рекрутов. Устав требовал также гуманного, без излишней жестокости, отношения к солдатам: «Офицерам и унтер – офицерам всегда замечать солдат, которые под ружьем или в должности ошибались, и таковых после парада или учения, или когда с караула сменятся, учить; а если солдат то, что надлежит, точно знает, а ошибся, такового наказать…».