Поспорить с судьбой - Оксана Панкеева

– Странно, – удивился Кантор – Как же он ухитрялся голодать при таких способностях? Да ему бы на каждом углу подавали, стоило только попросить.

Амарго посмотрел на него, как на придурка.

– Кантор, если бы тебе хотелось есть, ты бы стал просить милостыню?

– В крайнем случае – стал бы.

– Так вот и он делал это только в крайнем случае, когда уже совсем невмоготу было. Когда вопрос выживания вставал острее, чем вопросы чести, гордости и прочего. А если бы он на все это плюнул и занялся нищенством профессионально, то озолотился бы.

– И был бы величайший анекдот в истории: наследный принц Мистралии – профессиональный нищий.

– Он что, тебе сказал?..

– Нет, я сам догадался. Прикинулся, что мне сказал об этом ты, и он не стал отрицать.

– Ну, тогда тебе и так должно быть понятно, почему ему легче было голодать, чем просить подаяния. А как он пытался честно зарабатывать, можешь спросить у него, он тебе расскажет. Обхохочешься.

– Я слышал, – усмехнулся Кантор. – Что эльфы категорически не способны к физическому труду. Кстати, об эльфах. Не братья мы, успокойся наконец.

– Да я знаю, – вздохнул Амарго. – Просто вы так с ним чем-то похожи, и встревать умудряетесь в одно и то же. Кофе хочешь?

– Хочу. Это ты о том, что мы оба завели себе дам в одном городе?

– Да не только… – Амарго поставил кофейник на алхимическую горелку и продолжил: – Уж не знаю почему, но вот кажется мне, что вы братья, и все тут. Я отлично знаю, что нет, я лично знаком и с его отцом-эльфом, и твоего тоже знал хорошо… Стелла как-то даже натыкала меня носом в ваши анализы крови, хотя я в них ничего не смыслю, так я ее достал своими сомнениями. Говорила, что вы никак не можете быть братьями, наглядно показывала какие-то непонятные мне закорючки, объясняла, что у него положительный фактор Аэллана, а у тебя – фактор Шермана, которые несовместимы, и все же… Просто воспринимаю я вас так.

– А что такое фактор Шермана? – тут же спросил Кантор, ухватившись за возможность узнать о себе что-то новенькое.

– Я не очень разбираюсь в медицине, это что-то связанное с составом крови. Мне Стелла объясняла. У чистокровных людей есть так называемый резус-фактор, у эльфов – фактор Аэллана… Это новые научные исследования, о них еще мало кто знает. Поскольку мы научились переливать кровь, возникла необходимость в таких исследованиях, потому что, если перелить неправильно, человек может умереть. Эти факторы между собой конфликтуют каким-то образом. К примеру, если взять Пассионарио, ему можно переливать кровь и от эльфов, и от людей с отрицательным резус-фактором. Тебе – только от людей. А вот его кровь можно переливать только эльфам… хотя вряд ли это когда-либо понадобится. А твою вообще никому нельзя, ни людям, ни эльфам. Я тебе все это рассказываю, потому что Стелла просила тебя об этом предупредить. Чтобы ты знал и не вздумал кому-либо давать кровь, а то бедняга дуба врежет на месте.

– То есть как? – ошарашено переспросил Кантор. – Я что, монстр какой-то? Что вообще такое – фактор Шермана?

– А никто толком не знает, это очень редкое явление. Я подозреваю, что он тебе достался от отца. Он был очень странный человек… Да и не уверен я, что вообще человек. У тебя по отцовской линии не то мутация идет, не то вообще непонятно что намешано.

– Непонятно что – это как? Демоны, что ли?

– Знал бы я… Я же не генетик, и вообще не медик.

– А кто знает?

– Стелла тоже не знает. А кто знает… Папаша твой загадочный знает, встретишь – спросишь. Я более чем уверен, что он жив и когда-нибудь объявится. А ко мне с расспросами не приставай, я мало что знаю о таких вещах. Лучше скажи, ты очень расстроишься, если больше не поедешь в Голдиану?

– Не очень, – помрачнел Кантор. – Мне тут предсказали такого дерьма, что до сих пор не по себе…

– Кто? Пассионарио? Вроде же его кормили…

– Да нет, Мафей.

– А его что там, голодом морят, что ли?

– Да что ты за ерунду говоришь, почему предсказания должны у всех проявляться именно так, как у Пассионарио? Мафей видит сны. Стихийно, без видимых причин.

– И что он тебе предсказал?

– Наручники, застенки, и палач-голдианец с раскаленным железом. Причем ему тоже позарез нужен был ты. Амарго, с чего ты вдруг всем так нужен? Между прочим, Флавиус тоже о тебе спрашивал. Правда, под другим именем, но по описанию – вылитый ты. Зачем ты им всем?

– Сам хотел бы знать, но как-то боязно идти спрашивать, тебе не кажется?

– Кажется. Хотя впрочем, к Шеллару можно. Здесь как-то спрашивали… по-хорошему.

– Сопляк ты еще, – вздохнул Амарго. – Везде сначала по-хорошему спрашивают. А когда контакт не идет, начинают по-плохому. И в департаменте Флавиуса это делают ничуть не хуже, чем в Кастель Милагро. Просто реже. И знаешь, когда я вчера прошелся по площади Справедливости, у меня почему-то резко пропало чувство юмора, и анекдоты про короля Шеллара вдруг стали совершенно не смешными. Есть такая старая истина – если ты чего-то о человеке не знаешь, это не значит, что он этого не делает. А если действительно не делает, это не значит, что он не умеет. Так что можешь не сомневаться – тот же Шеллар, какой бы он там ни был смешной, нерешительный, и порядочный, как о нем говорят, в случае надобности может быть и решительным, и жестоким, и достаточно безнравственным, чтобы спросить тебя по-плохому, где твой друг Амарго и отчего это он не хочет идти на контакт. Не забывай об этом, и постарайся поменьше с ним общаться и вообще попадаться ему на глаза. И не забывай, что кроме всего прочего, ты отбил у него даму, а он такие вещи воспринимает крайне болезненно. Понял?

– Угу, – кивнул Кантор. – А как насчет того, что мне говорил Флавиус о наших переговорах в Голдиане?

– Вот тут я с Флавиусом совершенно согласен, только толку с того… Пассионарио почему-то принял сторону Сорди, и я так и не смог его переубедить. К тому же, уже поздно. Договорились. Это была последняя поездка. А палач-голдианец, между прочим, может оказаться сотрудником любой следственной тюрьмы у нас на родине, так что зря ты так волновался именно из-за его национальной принадлежности. Ты не переживай по этому поводу, я постараюсь за тобой присмотреть и, если что, вытащу. Ты же знаешь, я тебя не брошу.

– Спасибо, – кивнул Кантор. – Постараюсь… не переживать. А то вчера я совсем раскис что-то, до того дошел, что чуть не начал плакаться девушке на свою горькую судьбу… Сегодня вспоминаю, самому противно. У тебя чайник кипит. И кстати, о моей горькой судьбе. Амарго, я охотно верю, что ты желаешь мне добра, но зачем ты для этого врешь мне в глаза самым бессовестным образом?

Амарго сердито поставил на стол кофейник и раздраженно произнес: