Живая статуя - Наталья Якобсон

— В поместье несчастье, отправляйся туда!

Он вскрикнул от сильного ожога, вскочил с постели и начал озираться по сторонам лишь тогда, когда меня уже и след простыл. Ему и хотелось бы отправиться в поездку, но старшие по службе его не пустили. Сам Августин прочел ему длинную лекцию о том, что ночью к нему приходил не дьявол, таковой в священное место просто зайти не может, и обжегся Габриэль, скорее всего, от свечи, совсем не важно, что свеча ночью зажжена не была, об этом все как-то забыли. Да и где это видано, чтобы кто-то подбирался по ночам к постели служителя инквизиции и обжигал его своим дыханием? Августин решил, что покрывает своих хозяев, и старался, как мог. Габриэля тогда не выпустили из Рошена, под предлогом того, что если нечистый искушает его даже во снах, то уж вне пределов священного места ему будет точно угрожать настоящая опасность. А теперь, когда слухи о пропавших без вести дошли до Рошена, было уже слишком поздно. Даниэллу из могилы я еще смог поднять, а вот Батиста перевоспитать уже не смогу. Он приехал в поместье очень не вовремя и, как последний простачок, попался в сети зла. Если бы тогда рядом оказался кто-то живой из его родни, то неприятностей можно было бы избежать. Они бы вместе посетовали на судьбу, начали бы рыскать по саду и парку в поисках преступника, в итоге опустошили бы пару бутылок и заснули на какой-нибудь подстилке. Когда ты не один, а в компании сочувствующего человека, то колдовство не может так явно проявить себя. Но компании у Батиста в роковой день не оказалось. Он остался в опустошенном поместье один на один с колдовской книгой, жестоким наследием, доставшимся потомку от порочных предков, и колдовство взяло над ним верх. Духи заговорили с человеком, оставшимся в одиночестве, так сладкоречиво и развязно, как не решились бы обратиться к компании из двух или трех человек. Им удалось соблазнить Батиста и полностью подчинить его себе. Он, наверное, и сам не подозревал, как из хозяина превратился в раба. Те, которые по завещанию должны были бы стать его слугами, теперь смело руководили им. Духи любят напроказить, из желания посмеяться и взять свое после стольких лет службы, они еще подтолкнут Батиста на самую рискованную авантюру.

— Мы точно с вами раньше не разговаривали? — выспрашивал между тем Габриэль.

— Не припомню, — соврал я и даже не ощутил себя виновным во лжи, лгать в последнее время приходилось слишком часто, так, что это уже, пожалуй, стало входить у меня в привычку, как и у Винсента. Дурной пример почти всегда заразителен. Оставшись без своих порочных, но любимых друзей, я невольно начал им подражать.

— Возможно, мы все-таки раньше встречались, например, на карнавале, когда я еще не был… — Габриэль чуть не сказал «на службе инквизиции», но вовремя удержался. — Когда я еще посещал такие развлечения. У вас есть титул…

— Я — маркиз, — по привычке ответил я. С тех пор, как я купил одно поместье недалеко от Виньены, то считал, что по праву могу пользоваться титулом бывшего, разорившегося владельца. Конечно, для меня это было весьма ощутимое понижение, но не говорить же Габриэлю, которой и без того необъяснимо ощущал неловкость в моем присутствии, что на самом деле я — коронованная особа. Я вообще не любил ничем хвастаться, или ставить себя выше других, высокомерие прижилось во мне, как норма поведения, но с людьми, заинтересовавшими меня, я всегда старался говорить по-дружески.

Габриэля я мог бы сделать своим другом, убедить его перейти на мою сторону, но не хотел. Он слишком сильно напоминал мне о том беглеце, который предал мое доверие. Не то, чтобы Габриэль мог оказаться таким же лживым и подлым. Напротив, ложь давалась ему с трудом, и уже по тону голоса можно было определить, когда он неискренен. Он мог бы отлично послужить мне, естественно, после того, как я бы открыл ему глаза на правду, на потусторонних хозяев Августина, на тайны его семьи, а также многих знакомых. То есть, после того, как он бы понял, что заблуждался относительно честности окружающих и не смог бы больше доверять им или кому бы то ни было, кроме меня. Я бы пригласил его к теням или в Лары, город некогда великий, но теперь уже почти целиком отрезанный от мира, где сверхъестественное сравнялось с реальным. Там люди жили бок о бок с волшебными созданиями, вместе посещали балы, играли в карты, заключали долговые обязательства и надеялись, что господин дракон позволит им и в дальнейшем вести веселую, беззаботную жизнь.

Окажись Габриэль там, и он бы понял, что таких, как он, много, и есть те места, где колдовство не считается пороком. Жаль только, что я не хотел оставить нового знакомого рядом с собой. Каждый раз, смотря на него, я вспоминал Винсента, его магию, его лесть, его ложь, его выразительные, в гневе многоцветные глаза, чуть насмешливые, бездонные, лукавые и всегда лживые.

— Надеюсь, мы еще увидимся, — Габриэль хотел пожать мне руку, но вспомнил о неприятном ощущении и не стал.

— Вы останетесь здесь, где нет даже постоялого двора? — не мог же Августин приучить его с радостью спать на голых камнях и утешать себя только молитвой и надеждой на скорую удачу.

— Перед именем одного моего знакомого откроются двери любого дома, — уклончиво ответил Габриэль. — Жаль, конечно, что ближайшая деревня сгорела, рассказывают, в ней были отличные харчевни, и хозяева всегда позволяли задержаться там на ночлег. Кстати, как вы думаете, от чего начался пожар?

— От неосторожности крестьян, кто-то опрокинул свечу, не закрыл заслоном разожженную печь или оставил лампаду без присмотра. Всякое могло произойти.

— А в то, что несчастье наслал на дома кто-то, обладающий колдовской силой, вы не готовы поверить?

— Можно поверить даже в то, что по деревне в ту ночь бродил дьявол и решил устроить там погром. Верьте во что угодно, все, что сгорело, уже не восстановишь.

— Ужасно, — Габриэль посмотрел на выжженную почву у себя под ногами, стряхнул золу с ботфорт. — Сложно поверить в то, что дома, так долго стоявшие здесь и не поврежденные за годы никакими случайностями, вдруг в один миг могли вспыхнуть, как вязанка хвороста. Ведь раньше никто не опрокидывал свечей и не давал огню в печи разбушеваться. Неужели всего за одну ночь в деревне могло завестись столько неосторожных людей, или же пришел кто-то, кто с самого начала замышлял недоброе, и пожар это его рук дело.

— Если вы не хотите верить в случайность, тогда предполагайте самое худшее. А вдруг ваше предположение окажется правдой. Тогда вы станете величайшем следопытом из всех существующих, ведь никто, кроме вас, не смог определить, в чем суть дела.

— А я надеюсь выяснить всю правду, — упрямо заявил Габриэль.