Божество смерти - Уоррен Мерфи

Советник заикал.

– Клянусь, я никогда такого не видел. Это... уверяю вас, это не человек. Я знаю, что говорю. Я знаю.

– О, это мой друг... наследник очень, очень старинного Дома, – промолвил мистер Эрисон, все это время неподвижно стоявший на месте.

– И я пришел за тобой, – Римо кивнул в его сторону.

– К вашим услугам, – раскланялся мистер Эрисон. – Я, собственно, тоже тебя давно дожидаюсь. И вот – дождался-таки. Ты, конечно, получил послание?

– Но не понял сути.

– Она проста: не стой у меня на пути.

– Ты же сам притащил меня сюда, а теперь я у тебя на пути?

– Вы всегда у меня на пути – вы, ты, другие двуногие. Я всего-то хочу слегка поразвлечься, а вы мешаете мне. И больше всех всегда мне мешал Дом Синанджу. Вот, гляди – это остатки дворца старины Граника; он всегда относился ко мне с уважением, чего о вас, мерзавцах, не скажешь Так ваши зарезали его прежде, чем он успел начать славную гражданскую войну. Ну куда это годится, я тебя спрашиваю?

– Кто вы? – спросила Хейзл Терстон.

– Я тот, кто не любит, чтобы у него под ногами путались, – мистер Эрисон галантно улыбнулся даме.

– Я – ваш спаситель, – почти одновременно с Эрисоном ответил Римо, затем спросил: – А вы кого, собственно, спрашиваете – его или меня?

– Обоих. Оба – выйдите отсюда, пожалуйста.

– Минуточку, – извинился Римо. – Сначала я попытаюсь покончить с этим молодчиком.

– Извольте. В таком случае первой выйду я.

Шагнув в пролом, она увидела наверху по краям дыры встревоженные лица сотрудников Скотланд-Ярда. И кивнула им, чтобы не беспокоились.

Римо поднял с каменного пола солидную известняковую глыбу – весом в тонну, а может быть, чуть поболее. Вернее, он лишь слегка тронул ее рукою, и через миг она уже плавно летела прямо в голову мистера Эрисона. Римо не отставал от нее – он боялся, что Эрисон сумеет увернуться. Но тот и не собирался уворачиваться. Пройдя сквозь летящий каменный снаряд, он – плечом вперед – вошел в стену.

Осколки глыбы разлетелись в стороны, разбившись о стену. Один из них слегка поцарапал запястье премьер-министра. Но она успела заметить, что худощавый незнакомец обставил свое исчезновение чуть менее таинственным образом. Если мистер Эрисон ушел сквозь стену, то неизвестный спаситель просочился сквозь плотный строй скотланд-ярдовцев и полиции.

Дорожные патрули потеряли его из вида еще на дороге в Бат, но чуть позже премьер-министру передали секретную телефонограмму президента Соединенных Штатов Америки, из которой она узнала, что незнакомец был американцем и президент послал его специально для ее, мисс Терстон, спасения.

– Он как-то странно двигается, – заметила премьерминистр в разговоре с президентом Соединенных Штатов Америки. – Но кто этот Эрисон и какую террористическую организацию он представляет?

– Этого мы не знаем, – вздохнул президент.

– Как бы то ни было, действует он более эффективно, чем все эти дилетанты вместе взятые.

– Это-то нас и беспокоит, – снова вздохнул президент.

Он не стал говорить даже своей давней союзнице, что доктору Харолду У. Смиту пришлось использовать для обработки сведений о таинственном противнике целый вычислительный центр. Было выяснено, что противник использует самые современные методы и под его руководством даже самые неорганизованные группы террористов обретают эффективность и способность к мгновенным действиям. И главное – желание сражаться, подобного которому еще не было, пожалуй, зафиксировано во всей истории этой безумной планеты.

Римо же вернулся обратно в Синанджу вместе с Пу – и нерешенной проблемой, тяготившей его с каждым днем все более. Утешался он тем, что, хотя ничего пока не смог сделать с Эрисоном, относительно Пу у него родились кое-какие планы. Для начала он забрал ее жить в большой дом на холме, как и подобало жене Мастера. После чего вызвал Чиуна на серьезный разговор.

– Как американец, я требую участия моей жены в нашем деле.

– Что так же глупо, как и все, придуманное американцами.

– У Пу есть кое-какие идеи насчет финансовой части, папочка.

– Вот как? – ядовито поинтересовался Чиун.

Сунув пальцы рук в рукава, он вопросительно уставился на Римо.

– В частности, она предлагает впредь записывать: кто что сделал при выполнении текущего задания. И что кому за это полагается, соответственно. Мы ведь таких записей не вели. Потому и получали все скопом. По-моему, тебе стоит поговорить с ней на этот предмет.

Всю эту тираду Римо выдал единым духом, не мигая глядя в глаза наставнику. Чиун, так же внимательно глядя Римо в глаза, ответил, что будет рад побеседовать с Пу.

Когда вошла Пу, он пригласил ее сесть перед ним на циновку. Пу, как и подобает воспитанной невестке, вначале подала чай – причем Чиуну досталась чашка с неким подобием чуть теплой воды, ей – с черным, словно смола, отваром. Римо, невинно улыбаясь, устроился между ними. Вроде все развивалось в соответствии с задуманным.

Пу выдала положенную порцию славословий в адрес Мастеров Синанджу, после чего перешла к восхвалению достоинств их жен. Попутно она пересказывала их биографии. Римо заинтересованно внимал: таких подробностей он раньше не слышал.

Пу знала мельчайшие детали жизнеописания супруги каждого из Мастеров – в особенности размеры полученных ею подарков. Чиун лишь кивал, подтверждая сказанное. Закончила она уже заполночь. Волны Корейского залива за окном стали черными, как траурная одежда.

– Свои требования ты тоже изложила? – поинтересовался Чиун.

– О да, возлюбленный отец моего дражайшего супруга!

– Тогда советую тебе серьезно поговорить с Римо, поскольку именно он должен удовлетворить их. Ведь тебе, как его жене, причитается часть его доли, но не моей, разумеется. Между собой, спешу сообщить тебе, мы уже давно все решили.

– А какую долю получает Римо?

– Какую бы я ни назвал – он получает ее немедленно. Таков обычай Синанджу.

Римо наблюдал, как обычно румяные щеки Пу стремительно теряют окраску.

– Видишь ли, милая, – начал он мягко, – если ты начинаешь чувствовать, что этот брак невыгоден для тебя, самое время покончить с этим.

– Не-ет, – захныкала Пу. – Никто из Мастеров Синанджу не требовал развода!

Чиун, улыбаясь, встал с циновки, дабы оставить Римо наедине с Пу, полной решимости вытащить из супруга подробный отчет о собственности. Но, уже перешагнув порог, обернулся к Римо:

– Если мистер Эрисон объявится снова – а он непременно объявится, – я поеду с тобой, сын мой. И уж тогда я, Мастер Синанджу, покажу тебе, как с ним совладать.

Глава девятая

– Стало быть, Чиун знает его?

– Думаю, да, – сказал в трубку Римо.

Он в очередной раз беседовал со Смитом по телефону, установленному в доме пекаря. Супруга пекаря, мать драгоценной Пу, только что получила по почте заказанное ей платье от «Харродс». В данный момент дражайшая теща занималась приготовлением ужина и, снуя между кухней и жилой комнатой и проходя мимо Римо, не упускала случая в сопровождении насмешливой улыбки произвести рукой жест, означающий оценку его мужских способностей, – согнутый палец, стыдливо направленный в пол. Иногда палец указывал сначала на миску только что промытой лапши, а затем, поднявшись вверх, – на Римо, нетрудно было догадаться, что и этот жест имел то же значение. Иногда же она указывала на приходящего за окном старика, намекая, что и от Римо можно ожидать примерно такого же отношения к священным обязанностям супруга.

Римо всеми силами старался не обращать на нее внимания. Нигде, ни в одной части света с ним, Мастером Синанджу, не обращались с таким вопиющим неуважением как в этой забытой Богом деревне. В принципе, конечно, это отношение можно было изменить, но это значило бы капитуляцию перед женушкой. А заняться любовью с Пу – такого Римо не мог себе даже и представить. Лучше уж нырнуть с головой в котел с теплым отваром печенки с луком. Или сидеть в голом виде в кадке с заливной рыбой. Или забраться на гору мороженого мармелада – и уже оттуда не слезать.

О драгоценной Пу Римо думал неоднократно, и чем чаще он думал о ней, тем несостоятельнее казалась ему идея соития. Может, когда-нибудь, но не сейчас, увольте. А лучше... лучше вообще никогда.

И дело не в том, что Пу, например, была толстухой. Часто полнота делает женщину лишь привлекательней. Но до самой глубины души – если кто-нибудь когда-нибудь мог до нее добраться – Пу Каянг являла собой средоточие всех неприятных черт, которыми только может обладать женщина, а это куда хуже физических недостатков.

В первые же три минуты, проведенные в отеле «Царь Давид», Пу умудрилась усвоить замашки и интонации обвешанных бриллиантами морщинистых матрон с Лонг-Айленда или с нефтяных скважин Техаса.

Из Лондона Пу вернулась, переняв худшие черты британской аристократии, – высокомерие, снобизм и стремление к всеобщему обожанию.