Большая книга ужасов – 35 - Мария Некрасова

– Эй, что за фокусы?! Немедленно открой!

Я уселась на диван отдышаться. Вот уж не соскучишься! Иван Юрьич, конечно, предупреждал, что бесплотный дух обретет плоть, но не уточнил какую. Интересно, она заразная? Есть же этот... трупный яд! И во что она превратится еще через месяц, если будет и дальше тянуть с зачетом? Нет, хватит с меня мертвяков. Наигралась!

Я бросила в рюкзак паспорт, деньги, крикнула в закрытую дверь: «Извините!» – и поехала на вокзал. Чудом успела на метро, стараясь не думать, что будет, если поездов в ближайшие часы не окажется. Куковать на вокзале одной совсем не хотелось, возвращаться пешком – тем более. И мне повезло. Ближайший поезд, на который были билеты, уходил в семь утра, домой я, конечно, не поехала. И, конечно, взяла билет, куда было деваться? В зал ожидания не пошла, там не протолкнуться и душно. Вышла на платформу к поездам: лето, ночь, в меру тепло, в меру свежо – красота! Я старалась не думать, чем себя занять до семи утра. Главное – я взяла билет и поеду. Скажу Иван Юрьичу, чтобы забирал свой труп. Он, конечно, рассердится, но ведь это не моя вина, что мы с Надеждой вовремя не вернулись.

На вокзалах всегда людно, хоть день, хоть ночь. Я стояла на платформе, вплотную прижавшись к ножке табло, и то меня ухитрялись толкать. Люди, сумки, ручные тележки, Надежда...

Она возникла прямо напротив меня: серая, страшная, сразу не узнаешь. Правда, и в темноте так сразу не поймешь, что человек уже не человек, а так, останки. И не так страшно, если в темноте.

– Ты что себе позволяешь?! – Она скрестила руки на груди, ей только указки недоставало, чтобы стучать по столу.

– Я... Вам пора в Питер!

– Ты мне не указывай, куда мне пора! Что за фокусы?! Ты, глупая девчонка, думаешь, что можешь мне что-то сделать?

– Иван Юрьич может. – Но это она пропустила мимо ушей.

– Ты сейчас же ловишь такси и едешь домой!

– А то что?

Она просто шагнула ко мне. Я представила, что сейчас это подойдет ближе, да еще, не дай бог, дотронется!.. Нет, домой – точно не выход. Дома-то от нее никуда не деться! Надо ехать в Питер и везти ее срочно! До поезда – шесть часов. Что же мне – шесть часов бегать от нее по вокзалу?!

Я шагнула в сторону, она – за мной. Я развернулась и побежала в вестибюль: там люди, электрический свет, если Надежда сама не постесняется туда заходить, то всех перепугает, и кто-нибудь вызовет милицию. Интересно, а что милиция-то сделает? Но лучшей идеи у меня не было.

Надежда пробежала за мной всего несколько шагов (на вокзале так людно, что не разгонишься), ухватила за майку, дернула на себя.

– Если ты сейчас же не поедешь домой, твоя мама никогда не вернется из санатория.

Глава VII

Про то, о чем я догадывался, но не мог проверить

Юлькину историю обсуждали всем сквером. Даже первоклашки шептались, что: «У Юли в доме какое-то привидение, которое заставляет ее делать уроки». Лично я никому не рассказывал, кроме Лехи, Пашки и Димки. Они тоже не из болтливых. Подозреваю, что наши разговоры кто-то подслушивал, даже не нарочно, в сквере ведь все скамейки рядом. Подслушал, сказал соседу, что понял, тот еще приврал и рассказал другому... В общем, история про Юльку и Надежду за лето обросла самыми невероятными подробностями. Что Надежда выглядит как разложившийся труп, спит в гробу и Юльку заставляет...

Поэтому, когда Надежда явилась к нам в сквер собственной персоной, все, мягко говоря, удивились. Я-то ее уже видел: училка как училка, только немножко прозрачная. Остальные же реагировали кто как. Малолетки разом смолкли, кто-то полез под лавку, кто-то на дерево. Самые смелые остались, но на безопасное расстояние отошли. Безопасное расстояние от любой скамейки в сквере – это до памятника. Оттуда и видно, что происходит на лавочках, но и смотаться успеешь, если что. У самого памятника присесть негде, даже постамента нет. Зато есть недощипанный газон с тремя травинками и старой покрышкой. Вот на этой покрышке впятером и попытались рассесться самые смелые малолетки. Кого-нибудь одного все время выдавливали, он возмущался, все вставали и пытались рассесться снова...

Старшеклассники, наоборот, пересаживались поближе и громко дискутировали, правда ли это Надежда или сбрендившая от горя утраты сестра-близнец.

В том, что Надежда сбрендила, никто не сомневался. Полтора центнера бородавок каким-то чудом были упакованы в Юлькины джинсы и майку. В руках Надежда несла банку какого-то энергетика и выглядела так, будто ей уже хватит. В смысле: пока держится, но если допьет, точно пустится в пляс. Она шла странной прыгающей походкой прямо к нашей лавочке. На нас уже смотрел весь сквер, так что отступать было поздно.

Димка и Пашка смотрели на нее квадратными глазами. Леха внешне сохранял невозмутимость, но все-таки буркнул: «Она что, совсем?»

– Привет, молодежь! А Юля занимается. Просила зайти передать привет. – Она грузно приземлилась между мной и Пашкой. Пашке пришлось подвинуться, и Димка, сидевший с краю, тут же полетел на газон.

– Что, ноги не держат? – смеялась Надежда. – Меня вот тоже... Ну расскажите, чем живет молодежь, кто куда поедет отдыхать?..

Заводить с ней светскую беседу никому не хотелось. Паузу неожиданно заполнила не рассчитавшая громкость голоса малолетка:

– Нет, привидение в белом и летает. А эта даже не взлетит!

На соседней лавочке заржали старшеклассники, мы поддержали. Над Надеждой хохотал весь сквер, но ее это не смутило.

– Ну и что, мне и пешком ходится неплохо. Так кто куда поедет отдыхать?

– А куда вы Юлькину мать отправили? – Я решил, что лучшей возможности спросить не будет. Старшеклассники с любопытством уставились в нашу сторону. Наслушались от малолеток про «спит в гробу», а самого-то страшного небось и не знают!

– В санаторий под Ярославлем, – спокойно ответила Надежда. – А почему ты спрашиваешь? Тоже хочешь?

Я не хотел. Надежда хлебнула своего энергетика и потребовала увеселений.

– А что это у вас тут гитары никакой нет?

– В музыкалке наигрались, отдохнуть хотим.

– Непорядок! От хорошей музыки не устают.

Я даже не успел ничего заподозрить, как она запела. Какой-то романс, я не вслушивался, но так чудовищно высоко, что сидеть рядом было невыносимо. Старшие послушали молча, поржали и разошлись, дослушивать это до конца дураков не было. Мы сидели из вежливости, я мысленно зажимал ухо, но это не помогало. Малолетки на покрышке ошарашенно слушали Надеждин вой, видимо, тоже из вежливости. В конце концов один из них не выдержал и отмазался, как умел:

– Мне нужно в туалет...

– Мы тебя проводим! – рявкнули мы хором и побежали вон из этого сквера, благодарно прихватив малолеток. Когда мы забежали в соседний двор, Надежда, кажется, еще пела.