Портрет супруги слесаря - Маргарита Южина

Валентина звучно охнула и прикрыла рот ладонью.

– Но! Валя! – уверенно продолжал супруг. – У меня целый список моих личных клиентов, который просто не дадут нам умереть с голоду.

– Ты будешь работать за еду? – наивно поинтересовалась жена. – Нет, Мефодий, я просто любопытствую. Если раньше с тобой расплачивались просто спасибами, да еще поцелуями в область воротника, то теперь…

– Валентина, теперь все пойдет по-другому. Я принял решение.

– И правильно, – неожиданно поддержала супруга. – Тем более что вам в этом ЖКО в последнее время и вовсе почти не платили. В конце концов, у нас есть семейный бизнес – будем вместе торговать помидорами. Ты уже все там зна… Мефо-о-о-одий! – сообразила вдруг Валентина. – Ты не будешь торговать помидорами! Ты будешь художником! То есть… Давай! Дорисовывай свою вазу, завтра я понесу ее продавать. Только ты красочками-то все же раскрась. Люди хотят яркой жизни. И… еще знаешь что, сунь в вазочку хоть парочку цветочков. Все поживее будет.

– Валентина! – неожиданно рявкнул Мефодий. – Я напоминаю – глава семьи я! Поэтому… голодать мы не будем. Я обещаю.

– Сам, что ли, картинами торговать будешь? – не поверила супруга.

– Я не буду торговать. Я буду… работать!

На этом разговор про художества закончился.

Вот уже несколько дней Валентина с еще большим усердием торговала собственными консервами, а Мефодий оставался дома. Может быть, он и позволял себе куда-то отлучаться, но к моменту прихода супруги в доме всегда была приготовлена еда, собаки были выгуляны, а сам Мефодий сидел возле компьютера. И только когда Валентина усталая приходила с рынка, он вдруг поднимался и тоном, не допускающим возражений, сообщал:

– Валя, я в гараж.

Гараж был недалеко от дома, и раньше Мефодий так часто туда не бегал, а сейчас проводил там все свое свободное время. И это Валентину не могло не насторожить.

– Маша, – наконец позвонила невестке Валентина. – Маша, вам снова надо прийти к нам на ужин.

Ребята уже перебрались к себе, но Валентине так надо было кому-то рассказать про свои опасения, так хотелось кому-то поплакаться, что терпеть она больше не могла. Пусть же хоть один вечер Мефодий побудет дома. А если придут ребята, он не сбежит.

– Я сейчас приду, – немедленно отозвалась Маша. – А Володе вы сами позвоните, пусть с работы сразу к вам.

Так и сделали – Валентина сразу же позвонила сыну и пригласила в гости. Заодно попросила, чтобы сын сам позвонил отцу, пусть тот тоже пораньше придет.

А пока мужчины добирались до дома, у женщин вполне хватило времени, чтобы обсудить свои нелегкие женские дела.

– Ну ты посмотри, что делает, а? – шмыгала носом Валентина. – Я уж и так, и эдак, а он… Маша, после моего дня рождения его как подменили! Мефодий совсем перестал со мной играть, не кидает меня в сугробы! Стихи… Маша! Если бы ты знала, какие стихи он мне писал! Такие нелепые, глупые такие, и рифмы в этих стихах иногда не было… и смысла тоже. Но, Машенька! Это были самые лучшие стихи в моей жизни! Только я этого не понимала.

– Ничего, – успокаивала свекровь Маша. – Вот они придут, и мы… Мы попросим Мефодия Сидоровича, чтобы он нам стихи почитал.

Валентина радостно блеснула глазами:

– Маша! Как же хорошо ты придумала! Обязательно попросим! Пусть почитает.

Глава 6

В это время Володя уже был у отца в гараже.

– Пап, я за тобой, – прошел он к отцу в маленький отсек, который был оборудован под мастерскую. – Ого! Вот это да-а!!!

В маленьком уголке, на сломанном стуле, который играл роль мольберта, стоял портрет Валентины.

– Пап! Ну ты даешь! Это ж… шедевр! – восхитился сын. – Это масляные краски, да? А чего ты здесь рисуешь? Дома бы красил.

– Дома нельзя. Здесь же такой запах, – объяснил Мефодий Сидорович и вздохнул, глядя на портрет супруги. – Не получилось.

– Что не получилось? – не понимал сын. – Мама не получилась? Да что ты! Прямо как живая! Знаешь, как похожа! Здесь даже лучше!

– Не получилось, – упрямо твердил отец. – Нет света. И жизни нет. Искорки какой-то не хватает.

– Всего хватает, пап! Бери свое произведение, и пойдем уже домой, нас к ужину заждались.

Мефодий вяло стал собираться. Тряпкой вытирал руки, что-то перекладывал с места на место… В конце концов Володя не выдержал.

– Пап, да что с тобой такое? Тебя в последнее время как подменили. Случилось чего?

Отец вяло махнул рукой:

– Чего тут может случиться?.. Где же у меня тут чистое полотенце?

– Нет, батя, так не пойдет, – вдруг решительно поднялся сын, вышел к своей машине и вернулся уже с бутылкой водки и с каким-то пакетом. – Вот. Купил на сегодняшний ужин, но думаю, нам сейчас можно. Как думаешь?

– Так ведь закуски нет.

– Есть, – успокоил сын. – Это, правда, не мамин ужин, но закусить можно. Где у тебя стаканы? Доставай… Меня Маша попросила купить колбаски и сыру к столу, вот сейчас мы ими и закусим…

Расположились на капоте отцовской машины.

– Ну, давай, батя… Только я пить не буду, за рулем, сам понимаешь. Но я водички… Где тут у меня минералочка? Ага, вот. За встречу!

– Может быть, и мне тогда не пить? Зачем? По какому поводу-то? – неуверенно протестовал отец, но сын удивленно пояснил:

– За встречу! – и тут же успокоил: – Пей, пап, мы немножко.

Немножко вылилось в пять рюмок, и только потом Володя, сунув отцу отломленный кусок колбасы, заговорил:

– А вот теперь, пап, давай рассказывай, чего случилось? Я ж вижу – ты сам не свой. Маме ничего не скажу. Может, вместе чего и придумаем.

Отец еще был не совсем готов к разговору, но после следующей рюмочки вытер рот рукавом и выдохнул:

– Ох, и запутался я, сын. И сказать кому-то совестно, и в себе носить…

Володя заботливо пододвинул к Мефодию Сидоровичу сыр:

– Говори, будем распутывать. Только все с самого начала.

– Ага… с начала… – послушно кивнул Мефодий.

Помолчал некоторое время, а потом начал рассказывать.

В общем-то, рассказ был банальный, но каждый раз, когда такое случается в твоей семье, кажется, что рушатся стены.

Оказалось, что в тот вечер, когда отмечали день рождения Валентины и когда она так легкомысленно позволила своему мужу уйти неизвестно куда, Мефодий огорчился до невозможности. Он чувствовал себя настолько обиженным и униженным, настолько никому не нужным, что твердо решил покончить с жизнью. Нет, не совсем, а с той, с прошлой. Где его ни во что не ставят, где никто о нем не заботится, а самый любимый человек его вовсе даже и не любит, как выяснилось спустя десятилетия. Он уйдет! Совсем! Сначала в гараж, а потом… Да что он, не знает, куда уйти, что ли? Нет, не знает… Куда идти? К кому? И именно сейчас так хотелось с кем-нибудь поговорить по душам, рассказать, какой он хороший, а никто об этом даже не догадывается. Но рассказать было некому. Единственный друг, Николай, и тот был сейчас у них дома, да и повел он себя совсем некрасиво…