Развеянные чары - Дебора Тернер

— Почему ты не ешь?

Она нашла в себе силы взглянуть ему в глаза прямо и смело.

— Я не голодна. Послушай, если вчерашняя статья не липа, то от тех нескольких миллионов должны были остаться какие-то следы. Не так просто украсть такую огромную сумму.

— И ты могла бы предположить…

— Лучше всего подошли бы оффшорные счета, но подписи обеих сторон на счетах должен был заверить кто-то третий.

Все это вырвалось у нее автоматически, и глядя ей в глаза, теперь строгие и лучистые, Коннор неожиданно вспомнил, как они занимались любовью. Что бы теперь ни произошло, забыть эту синеглазую королеву он уже не сможет. Страсть связала их невидимыми, но нерушимыми путами.

Черт, он рискует полностью утратить самоконтроль, и все из-за этих синих глаз! Ведь на крестинах маленькой Элли он успел переговорить с бывшими партнерами Ника, и все они твердо советовали ему держаться от Линды Чериш подальше, так нет же! Коннор Брендон, новоявленный сэр Галахад, ринулся на помощь прекрасной даме, увез ее на остров, спрятал от всего мира, да и сам спрятался, вместо того чтобы досконально во всем разобраться.

Достаточно будет одного ее взгляда, одной улыбки — и он снова потеряет голову.

Испуганная тяжелым молчанием, Линда вглядывалась в это суровое, почти жестокое лицо. Что скрывали золотые орлиные глаза, она понять не могла, зато очень хорошо почувствовала, как разливается по всему ее телу горячая волна желания и любви.

— Надо поесть, Линда. Один тост на весь день — это маловато.

— Похоже, ты собираешься следить за моим питанием и распорядком дня?

— Ты что, хочешь, чтобы я тебя кормил насильно?

— Не думаю, что необходимы такие жесткие методы.

— Тогда поешь! У тебя очень тонкие и изящные кости, но если мне предстоит любоваться только ими… Вот земляника, вот йогурт.

Она ела землянику и йогурт и слушала остроумные комментарии Коннора, вслух читавшего газету. Линда буквально купалась в низком, волнующем голосе. Напряжение отступало, на смену ему приходил покой.

Она готова поручиться, что ей никогда не приходилось переживать из-за невозможности поддерживать разговор. Губы искривились в горькой усмешке. А откуда ты знаешь, какой ты была прежде?!

— Почему ты опять закусила губу?

— Я устала от этого. Вчера мне хотелось поскорее все вспомнить, а сегодня я уже думаю: а может, не надо? Может, когда я все вспомню, мне будет еще хуже?

— Прекрати себя терзать. Доктор же сказал: мозгам потребовалась передышка. Все придет в свой черед.

— А я не могу ждать! Что я буду делать, если я не помню, как надо работать?

— Прекрати!

Истерика так и не успела начаться. Коннор быстро и с силой привлек Линду к себе, стиснул ее дрожащие пальцы.

— У тебя недельный отпуск, так что осталось еще пять дней. За это время память вернется, не волнуйся.

— Я не волнуюсь! Я в бешенстве! Мой мозг не имел права принимать такие решения, не посоветовавшись со мной, даже не предупредив! Я не знаю, кто я, я голой себя чувствую, и это чувство отвратительно. Я хочу поехать домой и снова стать собой!

Его объятия были надежными и теплыми, но Линда отчаянно сражалась. Впрочем, она тут же почувствовала, как тело-предатель начинает сдаваться, как исчезает в туманной дали самоконтроль, как слабеет разум…

— Прекрати, Линда! Расслабься. Ты сейчас умрешь от напряжения.

— Давай, еще скажи, что утро вечера мудренее, и это пройдет, все на свете можно пережить, бывало и хуже…

Она осеклась, завороженная расплавленным золотом его глаз. Коннор очень нежно улыбался ей, на смуглом лице ослепительно сверкали белоснежные зубы.

— Я не скажу тебе этого, королева.

Горячая волна зародилась где-то внизу, захлестнула тело, заставила грудь налиться болезненной и сладкой тяжестью. Соски затвердели, бесстыдно обозначившись под тонкой тканью блузки. Злая радость охватила Линду. Ну и пусть все катится ко всем чертям, пусть рушится жизнь, но вот они рядом друг с другом, и некая высшая магия управляет их телами!

Коннор тяжело дышал. Холодный разум мог управлять его лицом, помогал произносить правильные слова и делать важные замечания, но тело, горячее, полное сил и желания тело, отказывалось подчиняться рассудку. Эта женщина хотела его, а он хотел ее, только эта истина была непреложна в данный момент.

— Линда…

— Что, ты опять хочешь, чтобы я остановилась?

— Нет, я просто собираюсь сказать тебе, чем ты рискуешь.

Он и сказал. Линда выслушала его, чувствуя, как темная, яростная страсть заливает все тело, а затем прижалась к нему и, целуя мускулистую шею, шепнула:

— Я так хочу тебя, Коннор…

— Посмотри на меня, Линда!

Она вскинула глаза и едва не зажмурилась. В глазах мужчины полыхало пламя, а за ним скрывалась первобытная мгла страсти. Мощные руки обнимали ее, даря муку и блаженство, лишь тихий стон вырвался из губ Линды, когда его губы приникли к ее губам.

Бедра горели огнем, и под сильными пальцами выгибалась спина. Женщина раскрывалась навстречу объятиям, словно цветок, и тонкие пальчики впивались с неожиданной силой в спину Коннора. Он глухо зарычал и подхватил Линду на руки.

— Куда ты меня несешь?

— В спальню. Я уже слишком взрослый для того, чтобы заниматься этим на кухонном столе или на полу. И даже на диване!

В спальне Коннор тихо опустил ее на кровать и встал перед ней на колени. Он разувал ее, а Линда в изнеможении упивалась возможностью ласкать его широкие плечи, густые волосы, сильные руки…

Я люблю его! Я на самом деле. люблю его. Я любила его месяцы, годы, с того самого момента, когда увидела его впервые. Я не верю в любовь с первого взгляда и не помню, что было тогда, но я смотрю в его лицо и точно знаю, что люблю его!

Коннор вскинул глаза и увидел выражение ее лица.

— Что с тобой?

— У тебя очень красивый рот. Я люблю смотреть на твои губы и люблю чувствовать их на своей коже…

— Так поцелуй меня…

И Линда сделала это, вновь с восторгом ощутив, как становится невесомым тело, как кровь в ее жилах превращается в адскую гремучую смесь, как плавится в лучах золотого взгляда плоть…

Она тихо застонала, когда на пол почти одновременно упали ее кружевной бюстгальтер и его рубашка. Коннор опрокинул ее на подушки, и черная грива волос разметалась по белоснежному покрывалу. Горячие губы коснулись одного напряженного соска, затем другого, дыхание у Линды прервалось, и она выгнулась в руках Коннора, сгорая от страсти.

Умные, нежные пальцы скользили по ее коже, Линда стонала все громче, и нечто, очень напоминавшее торжество конкистадора, светилось в орлиных глазах Коннора. Отныне и навсегда Линда принадлежала ему, это из-за него фиалковые глаза помутились от священного безумия, из-за него рдели пожаром алые губы и пылала снежно-белая кожа, из-за него…