Джип из тыквы - Елена Логунова

– Крашеные? – живо уточняет Клара Карловна. – Интересно, чем? Темную шевелюру натуральными красителями можно только колорировать, я с этим мучалась буквально до седых волос.

Она кокетливо смеется, легким жестом поправляя прическу.

– Длинные рыжие волосы – это хорошо, редкий цвет – уже особенность, – участковый отодвигает тарелку и кладет на стол перед собой потрепанный блокнот. – Так. Рост?

– Сто семьдесят, – без запинки отвечаю я.

Спасибо дотошным санаторским медикам, оформлявшим мою карту, свой рост я знаю.

– Пол женский, расовый тип – европейский, – бурчит себе под нос Андрей Ильич, строча в блокноте. – Телосложение слабое…

– Но я не качаюсь, – бормочу я.

– Худощавая, рост средний, сутулость…

Он вскидывает глаза, и я моментально распрямляю спину, демонстрируя осанку принцессы.

– Горба нет, искривления позвоночника не вижу, ярко выраженной асимметрии плеч не наблюдаю, – с сожалением резюмирует Андрей Ильич. – Повернитесь в профиль!

Я царственно поворачиваю голову.

– Затылок выпуклый, – заключает участковый. – Теперь анфас… И не круглое у вас лицо, а овальное, худое, бледное, с выступающими скулами.

Он тарахтит как пулемет, описывая мои черты в терминологии полицейского протокола. Лоб, брови, глаза, нос, губы, рот, зубы, подбородок, уши…

– Я прошу прощения! – не выдерживает Жозефина Георгиевна.

Интонация у нее такая, словно она приглашает Андрея Ильича к барьеру.

– Разве к объявлению о поиске пропавшего не прилагается фотография? Чай сейчас не пятнадцатый век на дворе!

– Конечно, фотография обязательна, – неохотно признает участковый.

Кажется, ему очень понравилось публично проводить инвентаризацию моих черт.

– Тогда к чему эта опись имущества? – сердится Жозефина Георгиевна. – Посмотрите, дорогой Андрей Ильич, как вы смутили и расстроили бедную девочку!

Все смотрят на «бедную девочку». «Бедная девочка» в моем подробно описанном лице послушно изображает смущение.

– Виноват, увлекся, – участковый прячет блокнот и заполняет неловкую паузу, прихлебывая чай.

– Любопытно, а какие еще есть способы поиска пропавших? Без обращения в полицию? – спрашиваю я, надеясь, что Андрей Ильич не сочтет этот вопрос оскорблением чести мундира.

– О, в крупных городах есть бюро несчастных случаев! – перестает сердито хмуриться Жозефина Георгиевна. – Очень удобно, не надо в случае чего обзванивать больницы и морги! Вот, помню, зять моей соседки на ночь глядя ушел из дома и к утру не вернулся…

– Это какой соседки? – живо уточняет Клара Карловна.

Жозефина Георгиевна подробно объясняет, какой зять, какой соседки, какого конкретно числа, месяца и года, куда ушел и почему не вернулся. Я терпеливо жду продолжения.

– Так вот, соседка моя позвонила в это самое бюро, и ей там сказали – да, мол, есть у нас парень в черных джинсах и рыжих ботинках, его сосулькой зашибло, лежит в городской клинической больнице в реанимации.

Я открываю свой собственный блокнот и записываю:

1. Узнать в городском бюро несчастных случаев, поступал ли к ним в начале июня или позже запрос по поводу пропавшей рыжей девушки.

– К сожалению, это бюро только по городу информацию собирает, – покончив с чаем, сообщает участковый. – Но узнать у них можно, почему не узнать? А еще надо опросить рекламщиков, которые держат доски для расклейки частных объявлений. Может, у них был такой заказ.

Я благодарно киваю и записываю:

2. Узнать, кто расклеивает на доски объявления граждан. Спросить насчет пропавшей рыжей девушки.

Соображаю, что к этим рекламщикам у меня и другой интерес имеется, и дописываю:

3. Заодно дать объявление «Собака ищет хозяев» с фотографией Белки.

Кажется, я удачно сходила в гости.

Откланиваюсь одновременно с участковым и уже в лифте – приватнее места нет – прошу его помочь мне быстро оформить водительские права.

– Оформить можно, но только если ты действительно умеешь водить, я не буду плодить убийц на дорогах, – ворчит Андрей Ильич.

Интересно, его манера держаться изменилась, как только мы вышли от Клары Карловны. Видимо, то была парадно-выходная версия участкового «для лучших домов». Теперь Андрей Ильич держится много проще и обращается ко мне на «ты».

– Экзамены-то сдашь?

– Сдам, а когда? Мне бы поскорее, – я тоже отбрасываю светские условности и говорю прямо: – Если надо заплатить, я могу.

– Мне не надо, а там посмотрим. Лады, устроим поскорее, – обещает участковый и пристально, как будто уже экзаменует меня, следит за тем, как я отъезжаю от дома на своем «Рено».

Вряд ли я раньше жила в этом городе – его топография мне совсем не знакома. Приходится включить мобильник в режиме навигатора. Находчиво прилепленный на приборную панель с помощью двух комочков жвачки, он показывает себя вполне сносным штурманом. И не вспоминает о том, что вообще-то он – телефон, до самого конца пути. Звонит, когда я уже выхожу из машины.

– Алле, кто это? – игриво спрашиваю я, хотя прекрасно вижу, что номер определился: звонит Саныч.

– Привет, ты как сегодня? – спрашивает он. – Надеюсь, лучше, чем вчера?

– Почти нормально, – отвечаю я, оставляя ему пространство для гусарского маневра.

Может, Саныч пригласит меня поужинать, и тогда я почувствую себя совсем хорошо.

– Ты в санатории? – спрашивает он.

– Нет, в городе, – я продолжаю расчищать арену.

Давай уже, хваленая мужская предприимчивость, разворачивайся!

– А где в городе? Конкретно?

«О, господи! – тихо стонет мой внутренний голос. – Нет, это не лихой кавалерист, это пластун-разведчик!»

– Улица Фета, восемнадцать! – звонко чеканю я. – Пересечение с Краснооктябрьской!

Конкретнее уже просто некуда.

– А чего голос такой?

– Какой?! – я только что не взвизгиваю.

Географию он выяснил, теперь историю выясняет! «Почему у тебя такой голос!»

«Потому что ты тормоз!» – скрипит зубами мое внутреннее я.

– Потому что у меня тут важное дело, – говорю я вслух.

Это звучит высокомерно – словно я спешу отделаться от собеседника, и он понимает сказанное именно так.

– Ладно, я позже позвоню, – говорит Саныч. – Пока!

– Ку-да?!

Поздно. Он уже отключился.

Я делаю три глубоких вдоха – это не сильно меня успокаивает, и авторитетно сообщаю уличному коту, что мужчины – промежуточное эволюционное звено между троллями и гоблинами. Во всяком случае, один мой знакомый совершенно точно не человек, а самоходный валун с кирпичной головой и каменным сердцем.

Возможно, это слишком эмоциональное описание – кот фыркает и убегает, не вступая в полемику.

Я делаю еще пару дыхательных упражнений и возвращаюсь к делу, от которого меня отвлек бестолковый звонок.

Рекламное агентство, в активах которого с полсотни щитов для объявлений, расположенных в болевых точках социума на трамвайных остановках, называется строго по делу: «Главдоска».

Трудно понять, чего тут больше – иронии или ностальгии по былым временам, и это меня смущает. Я не могу заранее определиться с линией поведения и захожу в контору с таким робким «Здрасссь», что меня просто не слышат.

За столом у окошка две дамы в плиссированных юбках и кофтах с начесом вкусно пьют чай с мармеладками. Сразу видно, что обшарпанный полированный стол к обстоятельным чаепитиям привычен: его поверхность густо запятнана белесыми кругами от горячих стаканов, так что статью и расцветкой бывалый предмет мебели напоминает смирную лошадь в яблоках. Дамы-чаевницы усердно дуют на чашки, отчего их щеки, и без того румяные и круглые, становятся совсем помидорными.

Уверенно датировать эту жанровую сценку восьмидесятыми годами прошлого века мешает только актуальный календарь на стене. Впрочем, если не обращать внимания на цифры, он тоже соответствует канонам интерьер-дизайна советских времен.

– Здравствуйте, девушки! – это приветствие я произношу гораздо громче и увереннее, чем первое.

Дамам крепко за сорок, а габаритами, нежной белизной и приятной округлостью крупных форм обе они напоминают советский холодильник «Орск», но мое винтажное обращение «девушки» принимают благосклонно.

– Заходи, детка, садись, чай пить будешь? – слышу я.

– Спасибо, нет, – Машенька Виленская сегодня сама скромность. – Я насчет объявления…

– Само собой, – дама в кофте с леопардом кивает и смахивает со стола сахарную крошку. – Верочка, дай-ка ручку и бумагу. Диктуй свое объявление, деточка.

– Пишите: «Найдена собака»…

Я захожу издалека, не собираясь сразу говорить о главной цели своего визита – поисках информации о пропавшей девушке. Начнем, как принято в цивилизованном обществе, с опытов на животных!