ПОЧЕМУ И НЕТ? - Александр Головчук

Нечего и говорить, что в отряде находились только доверенные люди губернатора, и как он был рад, когда их забрали. Правда в его распоряжении оставалась усиленная губернская пехотная рота и уездные команды из которых можно было набрать преданных людей, но приказ был четким - формировать из гарнизона, вот губернатор и проводил кастинг, подбирая людей с помощью знакомых офицеров батальона.

Я ему подошел. Но к добру или к худу это для меня - не ведаю.

Кроме того Васильев из своей роты выделяет еще четверых человек. Вот только обрадуются ли новоявленные драгуны?

Ха, вы думаете, так и побегут в кавалерию? Щас! Это офицеру - лафа, а солдату - тоска.

В пехоте служить ровно в два раза легче. Там солдат обслуживает только себя, а тут в первую очередь - забота о коне. Драгун может недоесть, недоспать, но конь должен быть обихожен и спрос в первую голову за него.

Но это было не последним сюрпризом. Через три недели, может чуть раньше Васильев планирует поездку сроком на месяц. Куда - мне знать рано, но я его должен буду сопровождать конно и оружно. Учеба в корпусе опять откладывается, а это ломает мои планы. Заррраза, во непруха.

ГЛАВА 10

Мужики в капральстве огорчились, узнав о моем переводе в кавалерию говорят, привыкли они ко мне. Да и я к ним, честно говоря, тоже. Вот вроде и гонял их безбожно, но гляди ты….

Васильев разрешил забрать из отделения одного человека. Я пытался уговорить на двоих леших, мол, хорошо себя показали, стрелки отменные то да се - не уломал. Как всегда капитан приподнял бровь и заявил, что хорошие стрелки нужны в его роте тоже. Короче, облом. Хорошо, что не пришлось выбирать, Алесь напросился сам.

Итак, я со вчерашнего дня - драгун. Зачислены мы в списки геройского Иркутского драгунского полка. Из нашей роты отобрали еще двоих рядовых кроме Алеся. И, приятная неожиданность, еще моего приятеля - Игоря Одинцова. Тот, наконец, получил обер-офицерский чин, причем, сразу подпоручика минуя прапорщика.

Чин был присвоен по личному ходатайству губернатора, и теперь новоявленный подпоручик предан своему благодетелю всецело. А что? Очень умно со стороны губернатора. Теперь Одинцов - наш командир и службу тащит и за страх, и за совесть.

Свое прозвище - Тиран Африканский - которое с моей легкой руки прижилось, подпоручик оправдывает на все сто процентов. Парень он хороший, но если дело касается службы, чувство юмора его резко покидает.

Двадцать четыре человека пахали за добрых полсотни сутками, но к сегодняшнему вечеру уже можно сказать, что губернский кавалерийский взвод как боевая единица есть. Практически, всего за три дня, армейский рекорд. Тут надо признать, Одинцов показал себя молодцом.

Казарма, которую покинули наши предшественники - довольно большой сруб, пристроенный к конюшне, была за день переоборудована, вычищена, выбелена и вымыта. Конюшня также убрана и подремонтирована, две ломовые лошади, закрепленные за взводом, вычищенные сами до блеска в денниках шелестели сеном в кормушках, ожидая завтрашнего конского пополнения.

Все имущество взвода, включая каски, седла и прочую конскую сбрую, получено со складов, проверено, приведено в порядок и разложено по своим местам. Та еще работа, скажу я вам.

Военная бюрократия тоже в кратчайший срок оформила все документы по переводу и постановке на довольствие.

Теперь мы числимся в составе Смоленского резервного корпуса и приписаны к Ельнинскому рекрутскому депо, где формируется запасной эскадрон нашего полка. Это наша официальная прописка, а так - мы командированы из Иркутского драгунского полка, десятой бригады, третьей кавалерийской дивизии в личное распоряжение губернатора Смоленской губернии на неопределенный срок. Бумагу с предписанием за подписью командира бригады генерал-майора Скалона Антона Антоновича, Одинцов получил из рук губернатора не далее как вчера. Осталось только вписать фамилии новоявленных драгун.

Кроме драгунской амуниции мы из гарнизонной швальни получили новые мундиры, заказанные еще неделю тому, позже подогнанные по фигуре и с полковыми отличиями.

За счет казны! Качественные! Материал крепок настолько, что руками разорвать почти невозможно. Чудны дела твои Господи. Бывают в армии чудеса.

Поскольку мы все служили в одном батальоне, то солдаты более-менее знали друг друга, новичками были только мы с лесовиком.

Я принял под свою команду второе отделение в составе десяти человек, первым командовал фельдфебель с редкой фамилией Перебыйнис, по имени Иван, по отчеству Михайлович. Мужик отслужил уже двенадцать лет, причем восемь из них в драгунах, в гарнизон попал, как это часто бывает, после ранения. Так что знающий специалист у нас был, весьма многоопытный и обстоятельный.

Практически вся суета с формированием закончена, правда, пока мы еще без строевых лошадей. Завтра ждем табун в двадцать голов.

Вечером, после ужина, Иван Михайлович велел всем нижним чинам и мне собраться в казарме. Рассевшись на деревянных нарах и лавках, при свете огарков свечей мы все примолкли, ожидая слова старшОго.

- Так, други мои, теперь нам вместе придется тянуть лямку по службе, а потому скажу я вам пару слов, которые мне мой первый унтер говаривал. Может, вы и знаете эти правила, да ничего, лишний раз послушать не повредит.

Фельдфебель осмотрел нас всех. Народ слушал внимательно и уважительно, видно Иван Михайлович был личность в батальоне не из последних.

- Так вот. Первое - по людях.

Про нас грешных. Кто мы есть? А есть мы военные солдаты. Всегда наготове в дело, как тот х….

Красным девицам - скорей на потрогай, друзьям и собутыльникам - стой не падай, а врагам государевым - накось, выкуси, заглоти и сдохни. - Солдаты заржали.

Казарма, однако. Но молодец фельдфебель, народ разрядился, внимание полное. Теперь можно и о серьезном говорить. Продолжает.

- Все мы - солдаты, друг другу коллеги, друзья…. Но при том и в душу смотрители. А когда одна падла весь строй испортит - таковой падле всеми средствами по лбу. Все ли согласны?

- Все. Да чего там. Верно сказал. - Согласительный гул голосов, еще со смешком.

- Дальше.- Фельдфебель прищурил глаз, как прицеливаясь.

- Меж своих - не воровать, замечу или я, или кто другой, то крысе не жить. Все ли согласны? - Опять гул согласия, но потише и гораздо серьезней.

- Дальше. Ябедникам и доносчикам быть битым, да боем крепким. А уж ежели случится, по службе всяко бывает, перед обчеством повиниться тотчас. Все ли согласны?

- Согласные мы, Иван Михайлович. - Опять загудели голоса. Причем отвечали все, не промолчал ни один. Свое согласие подтвердил и я.

- Артели делать две, по отделениям, артельщиков выбирать промеж себя по хозяйственным способностям, а тем держать ответ перед артелью и отделенным. Все ли согласны?

Вот такая солдатская демократия с голосованием. Все честно и до крайности просто.

Фельдфебель, все так же прищурившись, говорил дальше.

- Почти все вы уже послужили, вас учить - только портить. Заповеди солдатские знаете. Где служить будете, ведаете. За выправку спрошу строго. Чай не при простом человеке состоять будем, тут нам и почет, тут с нас и спрос.- Усмехнулся.

- Военные солдаты, как… ну вы поняли, честь должны отдавать столь бойко и шагать так звонко, чтоб у их превосходительства челюсть на дюйм отпала, а ее сиятельство, в тесной карете от удовольствия за троих п…а, на нас глядючи. - Опять ржание. Непритязательный казарменный юмор, а действует.

- Службу буду требовать по справедливости, ежели в морду кому прилетит, сразу знайте - за дело. За чистоту с дневальных первый спрос. Себя же пусть каждый блюдет сам, нерях и грязнуль не потерплю. Болезни первым делом цепляются к тем, кто себя запустит. - Откашлялся.

- А теперь второе. Завтра пригонят строевых лошадей, и про это будет еще один разговор.

Народ загомонил, задвигался. Все понимали важность завтрашнего дня.

В части выездки и верховой езды русская регулярная кавалерия особых достижений не имела в отличие от казаков.

Читал как-то воспоминания генерала Остен-Сакена, так он описывал такие технологии выездки, вроде следующих рекомендаций.

Если лошадь дикая, то ее повалят, положат мешки с песком пудов 5-6 весом, на морду наденут капцун (лошадиная уздечка для дрессировки) и на корде гоняют до изнеможения. Через 2 дня - то же самое, но уже под седлом.

Затем в следующие дни окончательная выездка.

На выгоне лихой всадник, силач желательно потяжелей и с нагайкой, мгновенно вспрыгивал на коня и, подняв ему голову, мчался по кругу версты три до изнурения. Мало-помалу круги уменьшались все ближе к конюшне, с переходом в рысцу, потом в шаг и, дотащившись до конюшни, наконец, слезали. Иногда то же повторялось на следующий день, но уже с меньшим сопротивлением. Этим и оканчивалась вся выездка…

Людей аналогично готовили, не слишком напрягаясь и грубо. Хотя были и исключения, особенно в гвардии, все от командиров зависело.