Искатель. 1964. Выпуск №5 - Гюнтер Продель

— С-собак вроде нет, — заметил Ричард.

Справа от поляны виднелся двухэтажный дом. Луна касалась краем его острого шпиля. Дом, наверное, был старый — весь из пристроек, переходов, полукруглых башенок.

— Собак немцы больше в комнатах держат. — ответил Семен на замечание Ричарда.

— Подождите, — предупредил Иван и осторожно двинулся к ульям. Он тенью скользнул по поляне и через минуту возвратился с сотами.

— Ук-кусят, — простучал зубами Ричард.

— Ночью пчелы спят, — ответил Иван с полным ртом.

Меду в сотах еще почти не было, жевали воск.

— Можно на разведку, майор? — спросил Ричард.

— Давай.

Ричард двинулся вокруг поляны, держась в тени деревьев. Пробирался он быстро и совсем бесшумно, будто растворился в свете и тенях лунной ночи.

— Понятно, почему его в разведчики взяли, — процедил Семен. — Знает дело.

Неожиданно из тени дерева, у которого они ждали разведчика, прозвучал голос Ричарда, хотя никто не заметил, как он подошел к ним вплотную:

— Идемте!

— Что там? — спросил Мазур.

— Кладовочка. Жратва. Одежи полно.

— Это воровство, — вдруг сказал Иван.

Мазур неожиданно для себя процедил:

— Стой на шухере, — и только почти у самого дома понял, что бросил седому словечко своих беспризорных лет.

Ричард остановился:

— Вот.

Окно в подвал находилось на уровне с землей. Переплет рамы был частый, деревянный. Нескольких стекол вверху и внизу рамы не хватало. Мазур дотронулся до рамы. Она была липкая:

«Медом стекла намазал и выдавил. Чистая работа».

Ричард открыл окно и юркнул вниз. Мазур последовал за ним. Семен тенью двигался третьим. Пошли по узкому коридору, свернули за угол. Ричард рукой остановил их:

— Фонарик зажгу. Я уже раздобыл.

Желтое пятно света, показавшееся ослепительным, уперлось в дверь.

Ричард прошел в кладовку первым, с видом молодого хозяина, уже отлично изучившего то, что ему принадлежит.

— Прежде всего одеться, — приказал Мазур.

Подойдя к шкафу в стене, Ричард открыл дверцу. Там висело костюмов двадцать. Мазур потрогал рукой материал. Он был добротен. Они выбрали костюмы по своему росту. Примеривая, Семен вдруг хихикнул:

— Русский! Костюм-то наш!

Мазур посмотрел на марку отобранного им костюма — французский.

— Не дом — универмаг, — фыркнул Ричард.

Семен, видимо слишком придирчиво рассматривавший свое одеяние при свете карманного фонарика, заметил:

— Не новенькие они, вещички-то. Может, из лагеря какого?

— Хватит болтать! — сказал Мазур. — Рубашки ищите. Белье. Обувку.

И это нашлось.

— Гастроном в следующем зале, товарищи покупатели.

— Брось острить, Ричард, — прошипел Мазур. Ему очень не нравился этот бюргерский, набитый барахлом особняк. Кто знает, откуда натащили все это хозяева, а ты даже подпалить его не можешь — нельзя, шуму слишком много будет.

Открыв один из ящиков, Семен вдруг загремел металлом.

Ричард погасил фонарь.

В доме по-прежнему стояла тишина, словно он был необитаем.

— Парабеллум! Парабеллум нашел! — прохрипел Семен.

— Ну! — воскликнул Ричард. — Живем, братцы!

— Пора уходить, — сказал Мазур. — Главное — оружие достали. Не мечтал даже. А жадничать нечего. Все равно всего не унесешь.

— Еды бы побольше…

— Два рюкзака. Чего жадничать! На жадности все воры влипают, — шепнул Ричард.

— Идем, Семен.

— Иду, майор, иду.

Они выбрались из окна и снова теневой стороной поляны прошли к тому месту, где их ждал Иван.

— Нахапали! — встретил их тот.

— И сотой доли своего не взяли, — ответил Семен. — А лучше ты помолчи.

Мазур несколько секунд стоял принюхиваясь, потом сказал:

— Тут, внизу, вроде болото есть. Туда и пойдем.

Они двинулись вниз. Когда переходили дорогу, за поворотом сверкнули фары автомобиля. Тогда они побежали быстро, задыхаясь от тяжести рюкзаков.

Только через час под ногами захлюпала вода. Беглецы вошли, наконец, в болото. Оно уже окутывалось предрассветным туманом. Продвигались без тропы, часто петляли, обходя топкие места. Мазур боялся одного — что рассвет застанет их на открытом месте.

Они остановились, когда вошли в мелкий ельник, густой и пахучий.

Тут их и застал рассвет.

Ричард достал из своего рюкзака бритвенный прибор, зеркало, ножницы и трое часов.

Умывшись в болоте, беглецы переоделись и приобрели вид вполне цивильных людей, а шляпы скрыли стриженые волосы.

Настроение было бодрое. Однако Мазуру не нравилась излишняя возбужденность Ричарда.

Завтракали по-королевски. Головка сыра оказалась голландской, копченая колбаса, по мнению всех четверых, была явно не немецкого происхождения. Две бутылки вина, оплетенные в соломку, — итальянские.

К десяти часам утра туман над болотом растаял.

Как и предполагал Мазур, они оказались далеко от берега. Кругом была открытая местность с редкими купами ивняка, которая хорошо просматривалась. Это еще больше убедило их в безопасности и улучшило настроение.

— Вы отдыхайте, — сказал Мазур. — Я подежурю первым.

Ему действительно не хотелось спать.

— Приятно отдыхать «под небом Шиллера и Гёте», — сказал Ричард.

— Дурак ты, — отозвался седой.

— Я не шучу, — ответил Ричард. — Над концлагерями совсем другое небо. И над фашистами тоже.

Семен ничего не сказал, только вздохнул. И все замолчали.

Мазур лег на бок и подпер голову рукой. Ему вдруг припомнился очень живо разговор с Отто о Достоевском. Он вспомнил фразу, которую не сказал: «Я видел и знаю, что люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей». Это сказал другой герой Достоевского, из «Сна смешного человека».

Ричард забормотал во сне.

Обернувшись к нему, Мазур увидел разгоревшееся лицо, крупные капли пота, выступившие на висках парня. Мазур подошел к нему и потрогал лоб.

Потревоженный движением, проснулся Семен. Сел. Потряс головой, потер руками лицо.

— Тихо?

— Ричард заболел.

Седой поднял голову.

— Очухается. Надо же нам идти.

— Иди ты… — послал его Семен.

Попробовали разбудить Ричарда. Тот открыл глаза, но не узнавал никого.

— Плохо дело, — сказал седой.

Остаток дня прошел в тревоге.

К вечеру Ричарду стало хуже. Он вскрикивал в бреду, рвался. Холодные компрессы, которые Мазур и Семен прикладывали к его лбу, помогали мало.