Реальность, которой нет… - Найта Грейс

class="p1">Шпион многозначительно посмотрел на неё с лёгкой улыбкой, но ничего не сказал.

— Откуда?.. — повторила Инна. Ей было очень горько. В её голове воскресли воспоминания, прошлые ощущения. Они проносились ярким хороводом и пели грустные песни о былом и о снах. А Ковалевская скучала по ним всё больше и больше, мысленно прижимала их к сердцу, как альбом со старыми фотографиями.

— Оу, и всё-то нас тянет разузнать, — как раз в это время официант принёс чашку кофе и поставил её перед шпионом. Он отпил глоток, затем продолжал, — Разве имеет это какое-то значение?

— Имеет. — упрямо заявила Ковалевская, всё ещё держа медведя в воздухе.

— Ладно. Давай будем считать, что всё подаренное я купил для тебя в обычном магазине, — он забарабанил пальцами по столу, — Это не та плюшевая игрушка, это лишь её двойник.

Призрачной тоской отозвались эти слова в груди Инны. Может быть, и она теперь лишь чей-то двойник? Может быть, она просто копия прошлой себя и похожа на ту маленькую девочку, какой была когда-то, лишь внешне?..

Разговор, тем временем, продолжался, тянулся, затягивался бархатной петлёй вокруг шеи уставшей бессонки. Воронцов был шпионом и знал, как внушить доверие собеседнику…

И Инна безусловно понимала, что всё это происходит неспроста. Но постоянная ходьба против течения утомляет, а люди порой доверяют доставляющие боль секреты малознакомым собеседникам. Воронцов же специально наступал на больные мозоли бессонки, в напущенной безмятежности и мнимой доброжелательности осторожно подводя её к слезам и крику отчаяния…

Пусть её посадят или уговорят вновь стать предательницей, она всего лишь запуталась в себе, она просто совершила ошибку, которая тянет её на дно. А сейчас она хочет поразвлечься. Инне больно, ладони потеют, в горле жжёт. Страх ошибиться ещё раз теперь уже предан забвению. Ей необходимо просто убрать эту боль. И, разумеется, она расскажет о ней. Выскажет всё, забыв о том, что такие разговоры не проходят бесследно.

— А знаешь, с самого раннего детства я ощущала всё очень остро, — начала она шёпотом, устремив взгляд вниз, на белую плитку, — Мои страхи, тревоги, моя любовь, радость, гнев… Они были сильны, но я не умела их излагать, как, вероятно, не умею сейчас… — её глаза вспыхнули, губы сжались в тонкую нить. Говорить было сложно, от волнения тошнило, — Меня учили никогда и никому не говорить о том, что я чувствую. Да, я думала, что этого никто и не поймёт, — продолжила она с трудом, опасаясь, что вот-вот расплачется, — Все очень разные — по одному и тому же поводу кто-то может рыдать, а кто-то смеяться… Но держать всё в секрете становится невозможно. Мне ужасно хочется всё это на кого-то вывалить, и так больно осознавать, что во всех своих, и не только своих проблемах виновата я сама… Это просто невыносимо!.. — от переизбытка чувств она встала и теперь своей мертвенной бледностью походила на ожившую статую, — Я терпеть не могу предателей! но сама осознаю, что я и есть главный предатель. Мне больно. Мне очень больно, и никто этого не… — Инна судорожно вдохнула воздух и посмотрела в потолок глазами, полными слёз. Она тщетно надеялась, что всё же сможет сохранить в себе чувства, которые стали невыносимо тяжёлыми. Но они уже не томились тихой скорбью и безысходностью в груди. Они кричали истошными, преисполненными горестью и непонятной яростью криками, они были уже на самом языке, в самых глазах. Натиск чувств стал очень силён, отразить его было невозможно…

Инна спрятала в ладони лицо, выражающее ужас, потерянность и горечь. Затем бессонка и сама не поняла, как оказалась в объятиях своего случайного слушателя. От него разило табаком, кофе и одеколоном. Руки у шпиона были очень тёплые, обжигающие.

Инна испытывала непривычные и в высшей степени странные для неё ощущения, чувствуя, что этот человек находится так близко к ней. Ей хотелось с одной стороны — бежать отсюда, скрыться… А с другой — стоять так очень долго, растягивая этот момент.

Запреты рухнули, хоть бессонцы, как и большинство Найтомцев, до сих пор считали такое поведение неприемлемым. Штрафы же отменили. В комнате, кроме того, почти никого не было, да, в общем, даже если бы кто и был, то Васе глубоко наплевать на мнение окружающих, а Инна находилась в таком состоянии, что с трудом осознавала происходящее. Когда девушка более или менее пришла в чувство, она осторожно оттолкнула от себя собеседника и отошла, тихо сказав:

— И как мы порой так безрассудно можем изливать свои чувства?.. — проговорила она, вытерев слёзы и почувствовав странную усталость.

— Почему же сразу безрассудно? — спросил Вася, улыбнувшись, — Я очень ценю человеческое доверие, ведь его осталось не так уж и много на нашей земле. И я никогда ничего не скажу о том, о чём мы говорили с тобой сейчас.

Инна промолчала. Она не чувствовала теперь практически ничего кроме смутного стыда и сильно сомневалась в том, что Воронцов говорит правду.

— Однажды всё образуется, встанет на свои места, и ты опять будешь жить счастливо, — пытался подбодрить Ковалевскую шпион.

— Полночь, — говорила тем временем Инна, будто не слыша этих тёплых слов и уставившись на настенные часы, — Мне надо домой.

— Я могу подвезти тебя на машине, — предложил Вася, — Теперь в нашем городе уже не так спокойно, как прежде.

— Спасибо, не стоит, — Инна ссутулилась и нервно провела ладонью по холодной поверхности стола.

— Может быть, тогда просто тебя проводить? — спросил всё же Воронцов, пытаясь поймать взгляд собеседницы.

— Нет, не стоит… — она сделала два небольших шага назад, словно уже собираясь идти.

— Оу, какие мы упорные… Но мало ли, кто ходит там, в темноте, — шпион кротко и вкрадчиво улыбнулся, Инна старалась не смотреть на него.

— Я так до сих пор и не поняла, какое тебе до меня дело, — сказала бессонка, внезапно выпрямив спину и с раздражением посмотрев куда-то сквозь собеседника.

— Большое, — шпион попытался схватить её за руку.

— Но почему? — спрашивала Инна, поспешно отходя, — Я рассказала тебе про себя столько всего, а ты до сих пор не говоришь мне ничего. Это нечестно.

— Ладно, так уж и быть, кое-что тебе можно узнать, — сказал он с усмешкой и чуть наклонился к ней, — Я скажу тебе по секрету, — прошептал он, — Что я не только шпион, но и писатель. В свободное время я пишу детективные рассказы.

— Но зачем ты пришёл сюда, зачем так ведёшь себя со мной? Я не понимаю…

— А как я должен себя вести?

— Я не знаю. Но это всё выглядит странно.

— Я просто хочу с тобой