Дурная кровь - Деклан Хьюз

— Теперь по поводу этих денег. У меня было на самом деле… несколько личных финансовых сделок с советником Маклайамом.

— У вас?

— Да. Серьезно. Он порекомендовал… э-э… несколько раз мне рекомендовал, как бы это сказать… социально ответственный фонд, у него жена работает где-то там. Я спросил, не хочет ли он вложить некоторую сумму денег… от моего имени.

— Некоторую сумму денег?

Интересно, он замахивается на все двадцать тысяч?

— Да, на самом деле речь шла о двадцати тысячах.

Все-таки он сделал это. Рори Дэгг оказался прав.

— Мне кажется, это слишком большие деньги, чтобы отдавать их наличными.

В глазах Керни мелькнуло подозрение. Я постарался выразить на лице сочувствие.

В этот момент зазвонил телефон. Керни подошел к столу, повернулся ко мне спиной и снял трубку. Некоторое время он слушал, потом сказал: «Как всегда, спасибо, миссис Мак-Эвой». Когда он снова повернулся ко мне, то стал еще больше похож на школьного учителя — типа, который вечно ищет, кого бы поставить ученикам в пример.

— Так-так… И что нам известно? О гольф-клубах, советниках, Джеке Парланде и так далее? Мы не знаем, кто вы, черт возьми. Потому что миссис Мак-Эвой только что сообщила мне, что Джек Парланд был женат четыре раза, и его единственному сыну пятьдесят восемь лет.

Я нахмурил брови, как будто это могло добавить мне недостающие годы.

— Абсолютно точно, — сказал Керни. — И живет он в Гонконге. В данный момент. Может, послушаем, что думают по этому поводу полицейские?

Я улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.

— Хорошая мысль, — одобрил я. — Если вы в чем-нибудь сомневаетесь, вызовите полицейских.

Я помахал конвертом с деньгами у него перед носом. Керни еще на миг задержал в руках телефонную трубку, а потом положил ее на рычаг.

— Вы назвались чужим именем.

— Я до сих пор бы ждал в приемной, если бы не сделал этого. Кроме того, я ни разу не сказал, что я сын Джека Парланда.

— Вы представились мистером Парландом.

— Это домыслы миссис Мак-Эвой. Секретарь внизу помогла мне. Я сказал, что занимаюсь семейными делами миссис Эйлин Уильямсон. Они поговорили между собой и решили, что дважды два — пять.

Керни сжал губы, прищурил глаза, как животное, которого неожиданно ослепили яркой вспышкой света.

— Вы журналист, да? — спросил он, вложив особое презрение в слово «журналист».

Я рассказал ему, кто я и что расследую смерть советника Маклайама по просьбе его вдовы.

— И на что вы надеялись? Поймать меня на том, что я возьму деньги?

— А разве все не шло к этому? Вы как раз вспомнили про инвестиции, которыми занимался по вашей просьбе советник.

Он бросил последний, долгий взгляд на конверт, потом покачал головой.

— Нет.

— Нет?

— Не помню ничего подобного. И уверен, что ни в каком другом месте я тоже ничего не вспомню.

Керни вдруг ухмыльнулся. Да, это был еще тот орешек.

— Я не разделяю ваши взгляды. Например, что касается коррупционных платежей советникам. Или ответственности Питера Доусона за такие платежи. Насколько помню, фирма под названием «Кортни-эстейтс» владеет гольф-клубом Каслхилла и намеревается заняться его переделкой. Официально фирмой руководят Кеннет Кортни и Джемма Гранд. Если вы не скажете мне, как они относятся к семейству Доусонов, я не буду даже знать, с чего начинать расследование.

Керни закрыл коробку из-под бутербродов, взял кружку и положил все это на рабочий стол.

— Все, что мы здесь имеем, — это молодого человека, так называемого «частного детектива», который пытается обвинить советника во взяточничестве, — объявил он в пространство над моей головой, как будто там стояли телевизионные камеры, а это была импровизированная пресс-конференция. — Потрясенные горем клиенты, возможно, не понимают, что этот детектив тащит их на самое дно. В данных обстоятельствах, видимо, лучше всего замять это темное дело.

Джеймс Керни снова сидел за столом, разбирая шариковую ручку и внимательно рассматривая бумаги. Внезапно в сторону гавани Сифилда развернулся кран, разрезая небо стрелой из темного металла. Из подвала раздалась канонада отбойных молотков, и здание, казалось, пошатнулось. Керни отвернулся от стола и принялся рассматривать карту страны на стене.

Глава 14

В самом дальнем конце Королевского яхт-клуба Сифилда причал заканчивался высокими стенами, обнесенными полутораметровым железным заграждением с колючей проволокой. Проникнуть внутрь можно было только через тяжелые железные ворота, которые открывались при помощи электронного ключа. Об этом Линда Доусон мне не говорила. Я пытался проскочить внутрь, когда двое яхтсменов с мокрыми волосами выходили наружу, но они преградили мне путь, и двери закрылись. Это были крупные парни с толстыми шеями. Один из них сказал:

— Если у тебя нет карты, — он произнес «корты», — иди через главный вход, понял?

Я прикинулся, что так и собираюсь поступить. Но на самом деле никуда я не пошел. Мне не хотелось снова встречаться с Сирилом Лампки, каким бы увлекательным занудой он ни был. Более того, я не хотел, чтобы Коулм-лодочник знал, что я здесь. Этот Коулм внушил полицейским, что именно я подстрелил Доусона на яхте, пока сам он ждал меня на расстоянии нескольких шагов. Потом я видел, как Коулм приветствовал Джорджа Халлигана у «Хеннесси». Он определенно знал много больше, чем рассказывал.

Парень в сине-белых брюках и белой футболке выгружал продукты из багажника синего «фольксвагена» и таскал их в клуб: банки и бутыли с кетчупом и майонезом, огромные головки сыра, растительное масло в жестяных банках, помидоры. Когда он исчез в недрах клуба во второй раз, я подошел и осмотрел оставшиеся припасы. Четыре ящика «спортивных» напитков! Я быстро взвалил один из них себе на плечи, завернул за угол и постучал в ворота черного хода. Мне открыл высокий старик, одетый в морскую форму, с седой бородой, которую по праву можно было бы назвать «капитанской», и с морским биноклем, болтающимся на шее. У него были бледное лицо и затуманенный взгляд из-под тяжелых век.

— Это для вас, — проговорил я, не поднимая головы из-под ящика. Он отвернулся, отошел в сторону, давая мне пройти. Слева были причалы со стапелями, справа стоял домик лодочника. Я прошел прямо к помещению, в котором размещались раздевалка и душ, демонстративно поставил ящик на землю и повернулся. Старик куда-то ушел, поблизости никого не было. В раздевалке у самых дверей стоял автомат с газировкой. Я подтащил ящик к автомату и направился к стапелям.

Гавань Сифилда выглядела так, как будто только что пережила весьма успешную распродажу: кроме нескольких яхт с большими каютами и парочки старых ветхих траулеров судов на плаву не было. Солнце стояло в самом зените, небо прояснилось; залив казался сине-белой мозаикой из воды и парусов, которая блестела и переливалась в солнечных лучах, словно бриллиант. Старик с седой бородой проверял стапеля и свободные швартовы. Похоже, он был один: на террасе над нами компания блондинок с тощими плечиками и красными накладными ногтями поглощала креветок, высасывала моллюсков из раковин и потягивала белое вино. Больше вокруг никого не было видно. Я подошел к старику и спросил, не видел ли он сегодня Коулма-лодочника.

Старик смутился, мне показалось, он сейчас расплачется. Но вместо этого он поглядел в бинокль и указал на причал, где собралось много народу. Я посмотрел в указанном направлении, но не смог различить ничего, кроме старого построенного в викторианском стиле домишки с бледно-голубой железной крышей. Тогда старик протянул мне бинокль. Теперь я разглядел Коулма, который сидел на голубой скамейке у сарая. Он курил сигарету и говорил с кем-то по мобильнику. Иногда он поглядывал на часы, как будто кого-то ждал.

Я отдал старику бинокль. Он кивнул и слегка поклонился. Потом продолжил осмотр окрестностей, временами бросая мутный взгляд на водную рябь.

Я повернулся, чтобы уйти, и обнаружил за спиной Сирила Лампки с беспокойной улыбкой на пухлом розовом лице. На нем был желтый хлопчатобумажный костюм «сафари» с горчичного цвета галстуком. Выглядел он, как и прежде, будто нарядился для спектакля. Но в этот раз он играл другую роль.

— Мистер Лоу. Королевский клуб весьма сожалеет… выражает глубочайшее одобрение и поддержку той работе, которую вы провели, — сказал он притворным елейным тоном священника в светской гостиной. — Если бы мы хотя бы на секунду представили в тот день, что должно произойти, точнее — что произошло… такое происшествие вообще не должно… остаться в памяти общественности Королевского клуба… если я чем-то могу помочь вам или семейству Доусонов… такие печальные события… — продолжал он, подкрепляя свои незаконченные фразы ужимками, выражающими печаль, и хлопая рыжими ресницами.