«Если», 2012 № 07 - Журнал «Если»

Мысль была новой, и чувства незнакомыми. Я уже изменилась, обрадовалась Людмила. Я иду по другому пути!

Да, если бы удалось вернуться в семнадцать, все было бы совсем иначе. Сейчас их с Петей дочери уже было бы… сколько?.. с ума сойти, двадцать лет! Двадцать лет Людмила считает себя убийцей. Девочка, сказала тогда врач с укоризной. У вас была девочка. Была бы… Сухость в горле и тошнота после наркоза, желтые стены палаты, и никто не ждал Людмилу на выходе. Желтые стены ее ночных кошмаров на много лет вперед… Девочка. Дочка, так и оставшаяся безымянной.

Но тогда не было бы ее с Вовкой сына, Виталика. Вернись она в свои семнадцать, и ей пришлось бы решать, кто из них родится: Виталик или безымянная дочка. Или — или: как можно выбрать? Слишком тяжело. Пожалуй, к лучшему, что не вышло уйти туда. Этот выбор сделали за нее — и спасибо.

Людмила прошлась по кухне, задумчиво трогая привычные вещи и глядя на них новым взглядом. Зажгла наконец конфорку под праздно стоящим на плите чайником. Ох, какой ядовитый клубок страстей, взаимных обманов и подозрений, ревности и обиды умудрились они втроем с Танькой и Петей накрутить в юности! Семнадцать лет кажутся идиллией лишь издалека.

Людмила не сказала Пете, что беременна, потому что однажды в компании он резко отозвался о браках «по залету». Но когда она сделала аборт, Танька, которая обо всем знала — должен же был кто-то услышать ее историю, и кто, как не лучшая подруга? — поделилась с Петей. Он страшно обиделся на Людмилу, она не понимала за что, а Танька затащила Петю в постель и выходила замуж с пузом, на седьмом месяце. Людмила была свидетельницей, пила водку напоказ из горлышка и не пьянела, а чтобы не кричать, щипала себе ноги под шелковым платьем… долго потом не сходили синяки. Через три года Танька с Петей разошлись, но для Людмилы это уже не имело значения. Все было кончено, счастье потеряно навсегда, и когда разбитной Вовка позвал ее замуж, она равнодушно кивнула — почему нет?

Пусть между ними не было настоящей любви, зато родился Виталик.

Людмила заварила чай, поставила на стол две чашки и вазочку с цукатами. Подошла к комнате сына и решительно постучала:

— Виталик, выйди, пожалуйста. Нам надо поговорить.

Сын выбрался хмурый, насупленный, посмотрел на нее исподлобья: «Будешь поучать? А не пошла бы ты!».

— Извини, — сказала Людмила. — Я была не права. Ты взрослый человек, и нам нужно серьезно поговорить. Я хочу развестись с твоим отцом. Мне нужен твой совет, сын.

Вовка перевернулся на бок и храпел теперь тоненько и нежно, с присвистом. Людмила вышла из спальни и плотно закрыла за собой дверь.

С мужем она тоже поговорит всерьез, когда он протрезвеет. Но решения не изменит. Развод назрел давно, а она все тянула, цеплялась за обломки прежней жизни, боялась выбросить то, что бессмысленно хранить. Виталик вырос.

Любви никогда не было. Лучше расстаться сейчас, чем пройти по пути отчуждения и ненависти.

Людмила зажгла свет в прихожей, посмотрела на себя в зеркале. Да, симпатичная женщина, пусть и не первой молодости. Даже, пожалуй, еще симпатичнее, чем утром — потому что глаза горят ярко, с вызовом. В них появилась новая искорка… или зажглась прежняя? Выглянула откуда-то из глубины девчонка, которая больше всего любила скорость. Не идти — бежать, не катиться на коньках — мчаться… Скорость и свобода! Та девчонка не боялась решительных поступков… Пока вина за убийство нерожденной дочки не придавила ее тяжелым грузом.

Что же, той дочки не было и не будет. Но когда оглянешься на жизнь с высоты семидесяти шести лет, понимаешь, что тридцать восемь — это молодость. Она еще может родить дочку. Другую.

Людмила опустилась на колени, выдвинула из шкафа нижний ящик для обуви и под дальней его стенкой нащупала записную книжку. В каждой работе есть свои преимущества. Работа в городской справочной службе хороша не только общением в женском коллективе. Людмила давным-давно узнала Петин адрес, и номера телефонов, и место работы, и излюбленные маршруты. Про Таньку она тоже много чего знала, пока та не уехала вместе с дочерью в Симферополь. Но не о Таньке речь.

Людмила решительно отстучала номер на телефоне. Последний раз она видела Петю мельком, издалека, больше года назад, но хорошо представила себе, как он тянется к трубке, как знакомым жестом отводит со лба прядь поседевших волос… и невольно усмехнулась. А вот он ее наверняка не узнает. Ни при встрече, если она состоится. Ни по голосу.

— Здравствуйте, Петр Иванович, — улыбнулась Людмила. — Когда-то мы с вами были знакомы, но вы, наверное…

— Люсенька? — удивились с той стороны. — Люся, ты! Быть такого… Люся, прошу, только не вешай трубку!

— Да, Петенька, — прошептала Людмила.

Очередь попыталась ее остановить.

— Женщина, вы куда?!

— Здесь по записи! Я еще в январе записывался!

— Эй, дамочка, не наглейте!

Людмила ожгла кучку собравшихся в институтском коридоре людей бешеным взором. Одна нервная девица даже отпрянула и вытянула вперед худые руки в браслетах жестом астральной защиты.

— Имею право, — мрачно уронила Людмила, ворвалась в кабинет и гневно хлопнула дверью.

Старший из врачей поднялся из-за стола, скривил улыбкой невеселый рот:

— Добрый день, Людмила Сергеевна. Как ваши дела?

— Вы жулик! — рявкнула Людмила. — Вы оба жулики! И контора ваша — сплошное мошенничество! Вы же меня одурачили! Деньги взяли — за что? Ни в какое прошлое я не возвращалась! Потому что до старости мне еще далеко! Тридцать восемь мне как было, так и есть, а все остальное — сказочки для дурочек! Верните мои деньги, не то я сейчас же в милицию!..

— А я тебе говорил, — бросил младший врач старшему через плечо.

Он копался в потрохах какого-то аппарата, неприятно похожих на живые внутренности обилием толстых, свернутых в кольца проводов. Правда, в отличие от человеческих кишок, провода были разноцветные, яркие. Некоторые пучки маркировались разноцветными же флажками.

— Декорации чините? — воинственно фыркнула Людмила в его сторону. — И здесь у вас обман, бутафория дурацкая!

— Вам тоже доброго дня, — вздохнул младший и, бормоча что-то вроде «я предупреждал, да, вот такие обычно и бу-бу-бу…», ушел в работу.

— Присаживайтесь, — кивнул старший. — Поговорим.

Людмила с подозрением посмотрела сначала на него, затем на стул, но все-таки села.

— Верните деньги! — с нажимом повторила она.

— Разумеется.

Седой мужчина полез в стол и вытащил запечатанный конверт.

— Распечатайте, — он подтолкнул конверт к Людмиле. — Пересчитайте.

— Все верно, — недовольно сказала женщина, спрятала деньги в сумку и слегка расслабилась. — Значит, решили со мной не связываться? Правильно: зачем, у вас вон очередь на весь коридор — овцы на стрижку явились! Не боитесь, что я им все-все расскажу? А я ведь расскажу!

— Помните, как меня зовут? — невпопад спросил мужчина.

Людмила сбилась, замолчала. Потерла лоб.

— Антон Семенович?.. Степанович?

Седой кивнул.

— Степанович. А то как-то неудобно разговаривать, не представившись. Люди по-разному реагируют на гипноз… вам это, наверное, известно. А наша методика довольно сложна. Чтобы иллюзия была убедительной, человек должен освоить большой комплекс воспоминаний, поверить в целую прожитую им жизнь — и забыть, что это все иллюзия, а значит, забыть обо всем, что сопутствовало его погружению. Когда вы начали вспоминать? Сегодня утром?

— Как проснулась, так и вспомнила, — буркнула Людмила. — Что ни до каких семидесяти шести лет я не доживала и обратно в прошлое не возвращалась. На самом деле мне тридцать восемь, а вся эта ваша дурная фантастика — чушь собачья!

— Отличная адаптивность, — искренне похвалил Антон.

Людмила недоуменно заморгала и тут же нахмурилась:

— А чего я вообще с вами разговариваю? Деньги вы вернули, ну и прощайте.

Она поднялась со стула. Из разноцветных потрохов аппарата донеслось выразительное хмыканье.

— До свидания, Людмила Сергеевна, — вежливо сказал Антон. — Только вы нам не сказали, чем вы, собственно, недовольны.

— То есть?! — Людмила возмущенно шлепнулась обратно. — Недовольна, и это мягко сказано, тем, что вы меня обманули. Оболванили так, что я на вашу брехню купилась. Обещали отправить в прошлое, а вместо этого загипнотизировали и черт-те чего навнушали!

Антон Степанович покачал головой.

— Вы ошибаетесь. Мы с вами заключали договор о гипнотическом внушении. Никаких путешествий во времени. Просто вы пока еще вспомнили не все, а только часть. Ваш первый визит к нам не вспомнился, правда? И подробности погружения в гипноз?

— Нет, — растерянно сказала Людмила. — Но… вы говорите, договор? А можно?..