Заговор Холокоста: Международная политика геноцида - Уильям Перл

Другими словами, военные не собираются планировать никаких спасательных операций. Если при каких-то операциях будут спасены жизни посторонних людей, это произойдет только случайно.

Впрочем, был по меньшей мере один случай, когда приказ Военного ведомства воздерживаться от спасения был нарушен. Немцы эвакуировали из Вены знаменитых «танцующих» белых жеребцов липпицанской породы. Тогда генерал Паттон, большой любитель лошадей, решил осуществить дерзкую вылазку в тыл противника. Из «Истории Второго американского кавалерийского полка»[112] мы узнаем, что эта задача была возложена на опытного наездника капитана Т. М. Стюарта. Лошадей нужно было захватить у немцев и доставить на контролируемую американцами территорию. Взяв с собой только немецкого проводника, Стюарт ночью прокрался к тому месту, где держали лошадей, и убедил командира охранявшего их немецкого отряда уладить дело миром, чтобы лошади не пострадали в бою. Затем он вернулся с подкреплением и освободил лошадей.

Бедные, бедные заключенные Освенцима, бедные евреи, ожидавшие депортации! Бедные глупцы, рисковавшие жизнью, чтобы донести до Америки правду о нацистских зверствах!

Когда Джон Пеле снова встретился с Макклоем, Военное ведомство уже приняло твердое решение: никаких специальных мер по спасению «жертв вражеских репрессий». Будучи опытным военным, Макклой практически убедил Пеле в том, что его просьба лишена оснований. Кроме того, у Макклоя уже было заключение Оперативного отдела, в котором утверждалось:

«(Это требование) невыполнимо… его можно осуществить только за счет отвода больших сил авиации, которые крайне необходимы для успеха наших войск, занятых в ключевых операциях»[113].

Теперь Макклоя поддерживал и Оперативный отдел, поэтому в своем ответе на просьбу о бомбардировке Освенцима и подъездных путей он просто процитировал заключение отдела:

«Эффективность (подобной операции) в любом случае сомнительна, так что она не оправдывает использование наших ресурсов. Существуют серьезные опасения, что даже если эта мера окажется выполнимой, она спровоцирует новые карательные акты со стороны немцев»[114].

Никого из высших авиационных начальников – ни командующего 8-й воздушной армии в Англии, ни командующего 15-й армией в Италии, – не говоря уже о главнокомандующем европейскими силами генерале Эйзенхауэре, даже не спросили о том, что они думают по этому поводу. Это совершенно не вязалось с той свободой действий, которой пользовались военачальники, особенно генерал Эйзенхауэр. Такая же судьба постигла все дальнейшие инициативы по спасению. «Изучение» с субботы по понедельник предопределило судьбы сотен тысяч людей, как будто речь шла о покупке гуталина для сапог. Такая спешка и такой итог можно объяснить только одним: вопрос был не военным, а политическим. Поскольку военные не хотели никого спасать, им пришлось прибегнуть к различного рода ухищрениям.

Лицемерный аргумент о «новых карательных актах» был дополнен «беспокойством» о гибели невинных людей. Американцы об этом совершенно не беспокоились, когда бомбили немецкие заводы вместе с их рабочими-рабами, в основном иностранными.

Между тем заключенные Освенцима и других концлагерей продолжали настойчиво требовать от Союзников разбомбить своих истязателей. Смерть от такого удара была бы неизмеримо более осмысленной, чем от рук палачей. Евреи были бы рады даже простому факту, что кому-то они не безразличны. Когда у бывших узников спрашивали, как бы они отнеслись к удару по концлагерям и перспективе в нем погибнуть, все были единодушно за. Одна бывшая заключенная концлагеря рассказывала: «Когда мы видели, что над нами пролетают американские или британские самолеты, мы усердно молились: „Пожалуйста, сбросьте хотя бы одну бомбу на наш лагерь. Если сможете, уничтожьте его“. Какой прекрасной была бы смерть, если бы мы знали: я умираю, потому что кто-то обо мне заботится, а не потому, что все меня ненавидят. Мы бы благословили смерть в схватке с этим звериным врагом»[115].

Невыполнимо? Отвод сил? Вот как ситуация выглядела в действительности. К вечному стыду Соединенных Штатов, пока чиновники приводили всевозможные оправдания, на деле происходило следующее:

«Четыре раза подвергался бомбардировке завод, почти примыкающий к Освенциму, на расстоянии всего 8 километров от него, с 30 тысячами подневольных рабочих.

Еще в нескольких случаях подвергались бомбардировкам другие заводы, в 27 и 72 километрах (от Освенцима).

Из Фоджи было выполнено двадцать два вылета в гораздо более удаленную Варшаву для поддержки окруженных польских партизан. На эти задания вылетали британские самолеты под управлением британских и польских добровольцев, но этим было подтверждено, что из Фоджи можно достигать гораздо более удаленных целей, чем Освенцим. Во всех этих вылетах заключенные Освенцима к своему ужасу слышали гул самолетов, а часто и видели их».

Но нет, для американцев бомбить газовые камеры и крематории было «непрактично». Еще бы, ведь высокие трубы крематориев служили отличным промежуточным ориентиром для пилотов. Какое лицемерие! Какая беспомощная попытка скрыть подлинные мотивы решения не трогать Освенцим!

Когда мы рассматриваем все эти аргументы, которые приводило в свое оправдание американское военное руководство, важно помнить, что к тому времени Люфтваффе практически прекратил свое существование. Это общепризнанный факт. Официальные историки американской авиации пишут: «К 1 апреля 1944 года германские военно-воздушные силы были побеждены… к весне 1944 года они были полностью разгромлены. После этого момента… бомбардировщики США могли беспрепятственно бомбить цели, не боясь возможных потерь»[116].

Когда в мае Макклой исключил возможность бомбардировки Освенцима из-за ее «невыполнимости», на тот момент уже было принято решение о бомбардировке химического завода в Моновице. До этого 15-я воздушная армия США нанесла несколько ударов по другому, более крупного химическому заводу в Блекхаммере, в 72 километрах от Освенцима. Оба эти завода выпускали синтетическое масло. Первый авиаудар по этой цели был совершен из Фоджи в июле, последний датируется 20 ноября. Самая маленькая группа состояла из 102 бомбардировщиков, в самой крупной было 357. Поскольку Блекхаммер располагался к северо-западу от Освенцима, то есть дальше от Фоджи, самолеты каждый раз пролетали либо непосредственно над концлагерем, либо поблизости от него.

7 августа 1944 года был совершен бомбовый удар по городу Трцебиния в 21 километре от Освенцима. 29 августа был нанесен удар по городам Моравска-Острава и Бохумин, оба на расстоянии 75 километров от места, где нацистам никто не мешал убивать тысячи людей ежедневно. Ни разу Освенцим не был включен даже в список дополнительных целей. Узники Освенцима в отчаянии провожали взглядом целые флотилии бомбардировщиков, летящих на высоте 8–9 километров, и ничего не могли поделать.

Но вот однажды, а именно 20 августа, по Освенциму пронесся слух: бомбардировщики наконец-то летят сюда! Сначала раздался мощный гул, и затем в сияющем безоблачном небе появились 227 американских самолетов: 127 тяжелых бомбардировщиков класса «летающая крепость» и еще 100 истребителей. Послышались мощные взрывы, так что под ногами затряслась земля. Они пришли! Они здесь!

Но и на этот раз узники были жестоко обмануты. Авиация совершала точечную бомбардировку химического завода в Моновице всего в восьми километрах от газовых камер. Бомбардировщики совершили пять заходов, и каждый раз узники с замиранием сердца ждали: еще вот-вот, и следующая бомба упадет на крематории и газовые камеры. Но этого так и не произошло. Пилоты аккуратно облетели фабрику смерти стороной. Еще бы, ведь это «невыполнимо», это «отвод сил».

20 августа 1944 года на Моновиц упало 1366 бомб весом 226 кг каждая. Для разрушения фабрики смерти было бы достаточно 30–40 штук. В тот самый момент, когда Моновиц обращался в развалины, товарные вагоны беспрепятственно везли в Освенцим новые партии человеческого топлива для крематория.

Впоследствии американцы бомбили Моновиц еще три раза: 13 сентября, 16 и 18 декабря. Во время сентябрьского налета две бомбы случайно упали довольно близко от фабрики смерти, чтобы лишь еще раз напомнить «жертвам вражеских репрессий»: их тюрьма никогда не станет настоящей целью Союзников. Бомбить химический завод, производящий масло, правильно и справедливо. Бомбить завод неподалеку, производящий смерть, – ни в коем случае.

Хотя район Освенцима постоянно бомбили, 14 августа интриганы из Военного ведомства не побоялись письменно подтвердить, то бомбардировка самого Освенцима невозможна. Его не просто не бомбили, его облетали стороной. Вашингтонские заговорщики в стремлении скрыть свои дьявольские махинации не боялись открыто лгать.