Наследие Белых (СИ) - Герда Куинн

пропахший пивом, желанием и пряностями. Бесцеремонно откинул тряпичное одеяло, сжал в объятиях нежное тело. Покрыл поцелуями плечи и ключицы.

И получил… Пинок в колено и увесистую затрещину.

— Пьяный солдафон! Убери от меня свои руки!

— Так, значит…

Прижав яростно сопротивляющуюся жену к постели, накрыл поцелуем сладкие губы, моментально отозвавшиеся на это прикосновение…

— Ты меня не заставишь, Эсмонд…

— Ты противоречишь себе, девочка. — прошептал он ей в шею — Впрочем, как всегда.

Скользнул губами к груди, захватил сосок, ставший твёрдым, как бусинка. И двинулся ниже, по нежной коже, покрытой бисеринками испарины и редкими перламутровыми чешуйками Нагатской Сути. Проведя языком дорожку по животу вниз, поцеловал нежные белые кудряшки.

— Беленькая моя… Детёныш мой, ЗДЕСЬ ты не повзрослеешь никогда… Все такая же мятная, как и в первый раз. Разведи ножки, я же знаю, ЧТО ты любишь…

Девушка застонала. Вскрикнула, ощутив, как сильные пальцы коснулись её сути и проникли внутрь. Горячий язык тронул клитор, сразу же ставший каменным.

— Эсмонд, я не хочу…

— Хочешь. — он раскрыл двумя пальцами нежные половинки, похожие на створки морской ракушки — Ещё как хочешь, Эйрин. Скажи правду хоть раз. Имей мужество сознаться.

— Нет!

— Да.

Она стонала, чувствуя внизу его губы и язык. Низ живота наполнился раскалённой тяжестью. По телу пробегали волны судорог… Нагатская Суть спорила с Беулльской, Человеческая же вторила им, металась от одной к другой, не желая оставаться в стороне.

— ВОЗЬМИ МЕНЯ!!! — вскрикнули, наконец все три.

Он вошёл в неё, резко и сильно, забросив на бёдра ноги жены. Почувствовав с восторгом, с каким жаром и желанием она приняла его в себя…

На самом пике наслаждения он вышел из неё. Прикрыв изогнутый в гневном крике рот ладонью, прошептал:

— А вот сейчас ты у меня получишь, Эйрин Лоннлейнская. Пора начать учить тебя покорности.

Закинув руки жены за голову, туго связал платком, сдернутым со спинки кровати. И взяв в руки плеть, усмехнулся, видя, как темнеют глаза Беулла…

— А, Покоритель Беуллов! — засмеялась Королева — Ты когда сюда её притащил? Ты где её взял?

— Ты же сама отправила меня на задний двор. — он хлестнул плетью по простынями — Там и нашёл. Там вообще… Много чего интересного…

Девушка закусила губы.

— Мне что делать? Просить пощады?

Он расхохотался.

— Давай, Эйрин. Это заводит.

Кожаные полоски, прохладные и пахнущие лошадьми, ожгли кожу.

— ЕЩЁ! — крикнула Королева, следуя за ударами, оставляющими на белом теле тонкие розовые мятежи — Я ПРОШУ, ЕЩЁ!!! ДАААА!

Удары были хлесткими и сильными. Дарящие жар, острую боль, цвели на бёдрах алыми цветами… Глаза её горели антрацитным огнём, тело пересекли причудливые узоры и линии.

— Покорись, Последняя. Скажи это.

— Да. — она прикрыла глаза, ощутив, как кожа плётки гладит её кожу — Я, Последняя из Рода Беуллов, покоряюсь тебе, Бронзовый Король. Я принимаю тебя.

— Скажи, что ты моя.

— Твоя. Навсегда. Покорная тебе.

И тогда он взял её, раскалённую и влажную от желания, СВОЮ. Прижав губы к её губам, двигался в ней, грозя разорвать на части. Разлившись внутри кипящей влагой, перемешался с ней… Как единое целое.

— Я люблю тебя, Эйрин…

— Я люблю тебя, муж мой. — порвав платок, запустила ему пальцы в волосы.

Сон ударил их внезапно, застиг вот так — обнявшихся, на середине игры, как детей.

Непокорных. Влюблённых. Диких…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

Лоннлейнское Королевство восстанавливали постепенно и все вместе.

Повсеместно кипели строительные и восстановительные работы. Война выжгла все и, сейчас ещё пытаясь вернуться, цеплялась, находя якоря и якорьки в вывороченных лопатами и крючьями комьях земли — обломки снарядов, куски оружия, мечей, цепей, чьи — то кости… Руины строений, подернутые тенями скорби и следами слез… Цеплялась кривыми, узловатыми, когтистыми пальцами за высушенную магическим огнём траву. Но тут же отступала под упрямым натиском рабочих рук, механизмов и жизни. Отступала, шипя и плюясь, исходя ядом и злостью и рычала, обещая вернуться.

Но не суждено ей того было. Вместо хрипящего, костлявого чудовища возвращалось другое: дома, пахнущие свежим деревом и краской, ровные, гладкие дороги, молодые, слабые деревья.

Возвращались новые парки и леса, политые свежими, светлыми дождями и радужными лучами Ламейна. Возвращались птицы, разбрасывая остатки разрушенных гнёзд, начинали вить новые. Возвращались звери, им надлежало копать новые норы, обустраиваться и жить.

Обо всем происшедшем напоминало только огромное кладбище на окраине Королевства. Пока ещё мало обустроенное, пестрящее обычными, вкопанными в землю палками с наспех прибитыми досками.

Только ли кладбище? Ещё отросшие волосы Королевы Экрисса, белые, как первый снег. Перевитые тонкими лентами. Сдавленные обручем короны. Да чёрные горошинки в синих глазах… Да дешёвое украшение на шее — эмалевый мотылёк, золотые крылья.

— Как он погиб, Эсмонд? — спросила Эйрин и её голос упал вниз, во тьму — Ты видел?

— Это был магический снаряд, детёныш. И он предназначался мне…

…А потом Королева Экрисса опять выла, как кухарка, вцепившись тонкими пальцами в новую зеленую траву Священного Места. Выла зверем, пока могла. Пока никто не видел. А после, встав и отерев слезы, вернулась к ожидающему её народу Лоннлейна — улыбающаяся и спокойная. И поддерживала, и помогала, и жила.

Каждое утро, выходя на балкон Замка — теперь до половины загороженного строительными лесами, любовалась восходом и новыми клумбами. С новыми, распускающимися цветами…

Новой жизнью. Новым светом.

И каждую ночь засыпала она в объятиях своего мужа — измаянная ласками, истомленная, счастливая до боли в сердце. Живая. И каждый день удивлялись они друг другу — тому, как смогли выжить и измениться. И как смогли изменить Мир, который сейчас окружал их. Пройдя через кровь и боль, став от этого дороже друг другу. Расплавились и слились в единое целое.

Оставили ли они прошлые забавы? Хм, нет… Также были в их жизни и ремни, и цепи, и плеть. И ревность.

И, если Эйрин, ставшая теперь по — женски мудрой, ещё как то старалась не пускать этого Зверя в свою жизнь, то с Покорителем возникли некоторые сложности.

В нечастые их ссоры и частые споры Эсмонд взрывался, как дешёвый фейерверк и припоминал жене все: Брэднара, Саргаса… Но никогда — Бергаэрда Терранитта. Темы Лоннлейнского героя, спасителя Короля они не касались. А вот Саргас… Лиловый Наг не давал Покорителю покоя ни днём, ни ночью. Бередил мысли и мятежил душу.

— Скажи, Эйрин, — начинал иногда нудить Бронзовый — а вот если бы меня не было, ты бы вышла за него? Ну вот, если я умру… Станешь женой Лилового?

Королева закатывала глаза и исторгала из