Два Хранителя - Екатерина Флат

Матушка расположилась на оббитом вышитой тканью диване. Облокотив массивные локти на стоящий перед ней стол, она смачно уплетала из чаши мелкие оранжевые плоды. Подняв на меня тяжелый оценивающий взгляд, эта суровая дама отложила недоеденный фрукт, словно я ей резко аппетит испортила.

— Как зовут? — поинтересовалась Матушка, вытирая испачканные соком пальцы о кружевную салфетку. Удивительно, но голос оказался очень приятным. Мелодичным, вкрадчивым и будто бы даже ласковым.

— Кариан, — пролепетала я, оробев окончательно. Чувствовала себя кроликом в компании удава.

— Садись. — Она указала мне на стул по другую сторону стола и кивнула Наире: — За дверью ее подождешь.

Моя провожатая послушно вышла из комнаты. Я поспешила сесть. Матушка между тем встала и весьма грациозно для своих габаритов направилась к полкам у стены. Взяла оттуда похожий на узкий чайничек сосуд и две прозрачные, будто из стекла чаши. Поставила все на стол.

— Что ж, Кариан, будем знакомиться. — Она разлила по чашам янтарного цвета напиток, тут же поплыл аромат луговых трав.

Пить неизвестный настой ни разу не хотелось. Мало ли, вдруг отрава? Но Матушка преспокойно из своей чаши отпила, да и отказ бы мой выглядел подозрительно.

— Хм… Кариан. Интересное у тебя имя. Смело тебя, конечно, назвали.

— Почему смело-то? — Я нерешительно взяла в руки вторую чашу. Талисман об опасности не предупреждал. Я все-таки рискнула отхлебнуть. На вкус оказался простой мятный чай. И даже как будто бы с медом. Сразу захотелось какую-нибудь плюшку вприкуску.

— Так ведь Создательницу звали. А имена великих не стоит повторять. Не боишься?

— Чего? — поинтересовалась я, раздумывая, можно ли попросить еще чая или это уже будет наглостью с моей стороны.

— Судьбу Создательницы Кариан повторить. Имя Великой свой отпечаток наверняка накладывает. Хотя у тебя и так, как я погляжу, судьба непростая. — Она покачала головой и как бы между прочим спросила: — Не скучаешь по Орбагану?

Я чуть чаем не подавилась.

— Откуда вы знаете про Орбаган? — ошеломленно пробормотала я, лихорадочно размышляя, спасаться ли бегством или уже смысла нет.

— Такая вот у меня обязанность — знать все о тех, кто находится в Хранилище. — Матушка довольно улыбнулась.

Ну все, мы пропали…

— Вы читаете мысли? — убито поинтересовалась я.

— Можно и так сказать. — Она хмыкнула. — От меня ничего не скроешь. К примеру, я знаю, что любишь ты его сильно.

— Кого? Или что? — не поняла я. — Орбаган?

— Нет, господина своего.

Видимо, недоумение уж очень красноречиво отразилось на моем лице, Матушка следом пояснила:

— Существует только одна причина для девушки из свободного мира добровольно попасть сюда — любовь к стражу. Он, кстати, тоже из Орбагана?

Я покачала головой. Не стала ничего говорить, опасаясь, что не смогу сдержать истеричное хихиканье. Вот вам и дедуктивный метод, а я-то перепугаться успела. На Орбаган явно намекнул мой браслет, уж очень на нем узор характерный. Так что ничего эта прозорливая дама не знает, одни домыслы и догадки.

Матушка между тем уже не меньше минуты пристально на меня смотрела, будто чего-то ждала.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — наконец, не удержалась она.

— Хочу, — я с готовностью кивнула, — можно мне еще чаю?

Наградив меня очередным странным взглядом, она снова наполнила из чайничка мою чашу. Я залпом выпила и поинтересовалась:

— Ну я пойду, можно? А то господин велел не задерживаться.

— Иди, — пробормотала она неуверенно. Выглядела, мягко говоря, ошарашенной.

Но я не стала задумываться над ее странным поведением. Мало ли, почему она такая. Главное, более-менее дружелюбной оказалась, чаем хоть напоила.

А за дверью ждала Наира. И тоже какая-то не такая. Поглядывала на меня искоса, словно я совершила нечто из ряда вон. То ли великий подвиг во славу всех эзерипельских девушек. То ли страшное злодеяние.

— Теперь куда? — спросила я.

— Пойдем. — Она кое-как очнулась от своего созерцательного ступора.

Вслед за ней я попала на подобие склада, где мне вручили пару одеял. А потом и на гигантскую кухню. Здесь трудились сотни две женщин, и от витающих в воздухе ароматов даже голова закружилась. Врученный ужин, несмотря на всю скромность, показался голодной мне чуть ли не шикарным: четыре свежеиспеченные лепешки, завернутое в салатные листья жареное мясо, горсть сушеных фруктов, похожих на финики, и кувшин, скорее всего, с чаем. Хорошо, хоть Наира вызвалась проводить и помочь все это донести.

Моя спутница продолжала кидать на меня странные взгляды, но пока молчала. И лишь когда мы по лестнице поднялись на жилой ярус, по-прежнему пустующий, Наира накинулась на меня с расспросами:

— Как тебе это удалось? Нет, правда, как? Есть какой-то секрет? Или врожденная невосприимчивость?

— Ты вообще про что? — не поняла я. Голова, как назло, кружилась все сильнее, и мысли путались.

— Так Матушка ведь поила тебя настоем флевии, ты разве не поняла?

— Чем-чем? Я про такое первый раз слышу. — Я помрачнела. Вот и попила, блин, чайку.

— Этот настой действует мгновенно и на откровенность провоцирует. Хочешь не хочешь, а сделал глоток и непременно тут же выболтаешь любые секреты. И свои, и господина. Матушка всех новоприбывших девушек им поит, чтобы разузнать как можно больше. Работа у нее такая — все выведывать и верховным стражам докладывать. А ты вон, две чаши выпила, и хоть бы что ей рассказала. — Наира смотрела на меня с неподдельным восхищением.

Теперь понятно, почему Матушка вела себя так странно. Хоть в чем-то мне повезло, а то если бы настой этот гадский подействовал, то все, хана бы и мне, и Полянскому.

— Все, мы пришли. — Моя провожатая остановилась у неприметной двери.

— Спасибо за помощь. — Я взяла у нее одеяла под мышку, стараясь еще при этом поднос не уронить.

— Я завтра утром за тобой зайду, — пообещала она и поспешила прочь. Видимо, еще дел хватало.

— Очень надеюсь, что завтра утром меня уже здесь не будет, — тихо пробормотала я себе под нос и толкнула дверь.

Руслана в комнате не оказалось.

— Полянский, ты где? — позвала я, оглядевшись.

— Здесь, — раздался его голос из ванной. — Знаешь, уже за одно то, что тут есть горячая вода и чистая одежда, я готов простить Совету многое.

— Выползай уже давай, я ужин принесла. — Я переставила еду с подноса на стол.

Голова по-прежнему слегка кружилась, но я уже начала догадываться, что это вовсе не от голода, а так Матушкин чай дурацкий подействовал.