Огненный скит - Юрий Любопытнов

Он шёл по большаку, не оглядываясь, чувствуя, как устал, и думал, что скорей прийти бы на место, лелея в душе надежду, что, может быть, его догонит какая-либо лошадёнка, и он попросит возницу подкинуть его в город. Но большак был безлюден, и только два раза ему навстречу попались пустые дровни, видно, люди, занимавшие извозом, ехали по дрова в лес на вырубки.

Однако ему повезло. Он прошёл чуть более версты, как его догнал лёгкий нарядный возок с расписным задком, с такой же расписной дугой, под которой вызванивал незатейливую мелодию малюсенький медный колокольчик. Впереди сидел мужичок в лохматой заячьей шапке, в потёртом армячишке. Сзади него, привалясь спиной к лакированному задку, восседала дородная молодуха с чёрными бровями, с румяным лицом, повязанная цветастым полушалком. Ноги были укутаны тёплым тулупом.

Поравнявшись с Изотом и увидев его усталые шаги, возница придержал лошадь и крикнул скитнику:

— Эй, человече, далеко ли путь держишь?

— В Ужи, — ответил Изот и кинул взгляд на мужика и расписные сани, в которых нашлось бы место и для усталого путника.

Будто прочитав его мысли, возница весело сказал:

— Садись, подвезу. А то, я гляжу, ты еле ноги волочишь.

— Притомился в пути, — ответил Изот.

— Вот-вот. Садись! Места хватит. Да и нам не скушно будет ехать. — Мужичок приветливо глядел на Изота.

— Благодарствую на добром слове, — ответил Изот, радуясь в душе такому везению.

— Потом поблагодаришь, когда довезём, — расхохотался мужичок. — А то дело ещё не сделано, а ты уже в ноги кланяешься…

Он остановил лошадь, и Изот сел на душистое сено, в избытке постеленное в сани, рядом с молодухой.

— Садись, — звонко рассмеялась она, отодвигаясь чуть в сторону. — Место я тебе нагрела.

— Спаси вас Бог, — проронил Изот

— Закутывай, дядя, ноги в тулуп, — продолжала молодуха, — а то неровен час, сидя на месте, на ветру, застудишься. — Она осмотрела его когда-то добротные, но приходившие в негодность, сапоги, сшитые из толстой кожи. Они дышали на ладан, подошва истёрлась от долгой носки и совсем истончилась.

Изот с благодарностью посмотрел на сердобольную соседку и закрыл ноги овчинным тулупом.

— Но, милая-а-а, — протяжно крикнул мужичок и дёрнул вожжи. Лошадка весело побежала по дороге.

Небо прояснивалось. Тяжёлые низкие облака отодвинулись за горизонт, и на небосклоне весело заискрилось солнце. И всё вокруг оживилось: и недальний оснеженный лес, и заметённые болотины с торчащими верхушками рогоза, кипрея и тонкими ветками ивняка, и сам большак, синевато поблескивавший накатанными местами в тени снежных заносов.

Изот глубоко вдыхал морозный воздух, привалясь спиной к задку саней, лёгкая истома уставшего человека клонила ко сну, на какой-то миг он проваливался в небытие, и всё окружающее проваливалось тоже, но в последнее время выработанная настороженность не покидала его, и он открывал глаза.

Мужичок оказался словоохотливым. Он, наверное, и подсадил Изота, чтобы за разговором скоротать медленно тянущееся время. Был он небольшого роста, худосочен, золотистого цвета борода начиналась почти у глаз, в армяке на вате, подпоясанным для тепла ремнём из сыромятины, в двупалых рукавицах, в которых он держал вожжи, ремённый кнут с кнутовищем из ореховой ветви лежал под ногами.

Ещё как только Изот садился в сани, он оглядел его придирчиво, отметив опрятную, но изношенную одежду, из осмотра можно было предположить, что когда-то этот человек жил в достатке, но в последнее время дела его покачнулись и как он не ухаживал за своим кафтаном, он донельзя пообносился.

Подстегнув лошадь, чтоб она резвее бежала, мужичок, оборачиваясь к Изоту, спросил:

— В город-то по делу или живёшь там?

— По делу, — ответил Изот. И чтобы не было больше расспросов добавил: — Погорелец я. Иду подзаработать немного, поправить свои дела.

— Вот оно что, — проговорил возница. — Я давеча отметил, думаю, мужик, видно в неприятность попал: одежонка хоть и чистая, а ветхая… Значит, угадал. Пожар — беда. — Он покачал головой. — Никого и ничего не щадит…

Он запнулся, не договорив до конца фразы, а потом продолжал:

— Горели мой батюшка с маманькой, царство им небесное, я-то ещё мальцом в те годы был. Ой, пережить такое!.. Огонь он ведь без глаз — не жалеет ни сирого, ни богатого… Страху тогда натерпелись…

Он вздохнул и дёрнул вожжами:

— Веселей беги, родимая, дорога укатиста да и воз не велик…

Они замолчали. Изот закрыл глаза, предаваясь вновь навалившейся дремоте..

— А я вот, — продолжал возница, — везу до дому свояченницу. Гостила она у нас на Рождество.

Возница ещё что-то говорил, но Изот утомлённый трудным переходом, устав от ночного бдения у костра, скоро перестал слышать голос, крепко заснув. Снилось ему, как он и старец Кирилл идут по болоту… Старец в белых одеждах, седой, с длинными редкими волосами. В не застёгнутый ворот рубахи виден шнурок с нательным крестом и оберег — «рыбий зуб». В руках посох, на который он опирается. Болото нескончаемо, куда не кинешь взгляд, везде унылое пространство: топкие места, заросшие редкой травой и чахлыми берёзками, трепещущими тонкой листвой, открытые водяные окна с коричневой торфяной водой, кажущиеся непомерной глубины. Изот с опаской идёт след в след за старцем и думает, как же он может найти правильную дорогу к скиту, где уже не был столько лет…

И вот они ступили на твёрдую землю, ещё немного и они обнимут своих друзей и знакомых. Но не возгласа, ни вскрика, ни лая собак, ни мычания коров — ничто не напоминает им о существовании жилья. Только в вершинах деревьев шумит свежий ветер, да вороны, напуганные появлением двух спутников, перелетают с ветки на ветку.

Куда же они пришли? Где скит, где люди? Лишь остовы печей с онемевшими закоптелыми трубами, лишь бурьян заполонил пространство, где был скит. Горький крик вырвался из груди Изота. Упало сердце…

— Эй, дядя, — толкнула его молодица, испуганно глядя в лицо скитника. — Приснилось чего-то?

Открыв глаза, Изот сначала не понял, где он, но, увидев испуганные глаза молодухи, которая склонилась над ним, понял, что то был сон.

— Приснилось, дядя? Сон нехороший? — опять спросила она.

— Приснилось, — ответил Изот, приходя в себя. — Сон страшный…

— Бывают такие сны, — говорила она, шевеля сочными губами, из-под которых блестели белые зубы. — Сердце так и захолонит, вот, кажется, вылетит из груди, и никак сразу не придёшь в себя. А надо сказать, чтоб ничего не случилось: куда ночь, туда сон. Скажи и ничего не исполнится.