Три высоты - Георгий Береговой

— Правда, немцам все равно здорово досталось. Дали вы им в тот раз прикурить — один дым от их артиллерии тогда остался! — добавил к своему рассказу сбежавший из плена Скворцов. — Но Стрельченко от того не легче, да и я без машины остался…

Скворцов вскоре, понятно, новый самолет получил, но историю с «доворотом» в полку кое-кто запомнил крепко. Дисциплина — она одна для всех. Исключений, особенно на фронте, она ни для кого не допускает. Лучше бы, конечно, усваивать подобные истины без горьких уроков. Но войну приходилось принимать такой, какова она есть.

Примерно в эти же сентябрьские дни в тылу у врага побывал еще один ветеран нашего полка — летчик Козлов. Но уже при совершенно иных обстоятельствах.

Незадолго до этого специальная танковая группа, совершив прорыв через линию фронта, ушла в рейд по тылам противника. Через какое-то время связь с ней оказалась прервана. В полк поступило распоряжение обнаружить место пребывания танковой группы и восстановить с ней связь.

Выполнить задание командования поручили Козлову. Когда прикрывавшая Козлова четверка истребителей вернулась на аэродром, мы узнали, что самолет его был сбит и упал далеко за линией фронта на вражеской территории.

Козлова сочли погибшим.

А через двое суток с передовой поступило в полк сообщение с просьбой прислать за раненым летчиком Козловым связной самолет.

Козлов, оказывается, не только остался жив, но и сумел выполнить порученное ему задание. Когда снаряд попал в кабину его самолета, Козлов уже успел обнаружить место нахождения наших танков. Дымя и теряя высоту, обливающийся кровью летчик тянул туда что было сил. Во всяком случае, когда Козлов выбросился из горящей машины с парашютом, выбросился уже почти вслепую — осколками снаряда ему повредило оба глаза, — наши танкисты засекли место его приземления и оказали раненому летчику первую медицинскую помощь. А через двое суток они вывезли его через Линию фронта в расположение наших войск.

В госпитале Козлову один глаз сумели сохранить. Но со вторым в ходе операции пришлось расстаться. До нас дошли слухи, что его, как тогда говорилось, уволили из армии по чистой. Известие это сильно удручило пилотов. Летчиком Козлов был великолепным, и все знали, что без авиации он не мыслил своей жизни.

— Невезучий мужик! — огорченно вздохнул кто-то из наших. — Помните, как в сорок втором его из-под обломков откапывали? Козлов тогда не самолет, а какую-то груду металлолома на аэродром доставил. Пробоина на пробоине от снарядов. Когда обломки раскидывали, никто и не чаял его живым увидать.

— Однако и жив остался, и летал, и врага бил, — возразили ему. — А теперь, конечно, все, теперь точка…

Однако сам Козлов, как вскоре выяснилось, смотрел на вещи иначе. Вместо далекого тыла, куда ему надлежало ехать, он вновь появился в полку и каким-то одному ему ведомым способом сумел убедить начальство, чтобы ему опять доверили самолет. В первом же боевом вылете летчик с лихвой доказал, что доверие было оказано не напрасно. Так он и продолжал воевать с одним глазом, ни в чем не уступая любому из нас.

— А почему нет? — приводил Козлов для всех один и тот же неоспоримый аргумент. — Летает же Маресьев без обеих ног. Ему труднее…

Сила духа, душевное благородство во время войны никого в общем-то не удивляли. Поступки, в которых ярко проявлялись высокие моральные качества наших людей, если и не стали нормой поведения для большинства, то и не считались чем-то из ряда вон выходящим.

Помню разгоревшийся между летчиками спор, когда вечером после особо трудного дня замполит полка Сотников рассказал нам о поступке командира звена штурмовиков младшего лейтенанта Лебедева.

…В июле сорок второго от командующего Калининским фронтом генерала Конева поступило задание: «Поставить дымовые завесы в районе дома отдыха им. Семашко».

Наш 671-й штурмовой полк, переименованный впоследствии в 90-й гвардейский, был в те дни единственной авиационной частью, которая на Калининском фронте занималась выполнением подобного рода задач. Поставить дымовую завесу — дело непростое. Одна из сложностей заключалась в том, что пилот в таких случаях шел на малой высоте, не превышающей, как правило, двадцати — двадцати пяти метров. А кроме того, дымовая завеса ставилась обычно вдоль передовой и летчик, таким образом, был лишен возможности маневрирования в воздухе. Дымовые завесы ставились часто. И немцы привыкли к тому, что, если самолет направляется на малой высоте вдоль линии фронта, значит, никакого маневра от него ждать не приходится. Враг в таких случаях тотчас же открывал огонь изо всех видов оружия, вплоть до автоматов и пистолетов. Этим объяснялись большие потери при выполнении подобного рода задач.

С другой стороны, по мере накопления опыта возрастало и мастерство летчиков полка. Признанными мастерами в этом деле считались командир эскадрильи капитан Смирнов, командир звена Дубовик, летчики Пикаев, Курилов, Козлов. Любой из них справлялся с подобными задачами, можно сказать, виртуозно. И все же без потерь не обходилось.

Так уж тогда вышло — на тот момент, когда приказ командующего фронтом поступил на КП полка, единственным исправным самолетом оказалась машина младшего лейтенанта Лебедева. Часть штурмовиков находилась в воздухе, выполняя боевые задания, а с остальными, латая дыры, возились техники. Приказ, однако, требовалось выполнить безотлагательно. В силу же того что он поступил непосредственно от командующего фронтом, выбор пал на комэска капитана Смирнова.

Но не успел Смирнов покинуть КП, дверь открыл взволнованный Лебедев.

— Как же так? Машина моя, а лететь на ней поручено капитану Смирнову? Прошу послать меня!

Лебедеву объяснили ситуацию. Но тот в ответ выложил свои аргументы. Во-первых, дымовые завесы он уже ставил и необходимый опыт у него есть. А главное, он, Лебедев, неженат, а у капитана Смирнова семья; шансов же благополучно вернуться с задания немного. Как же, мол, ему смотреть в глаза товарищей, если допустит лететь на такое задание вместо себя своему командиру эскадрильи?..

Отчаяние младшего лейтенанта было настолько искренним и непосредственным, что присутствовавшие на КП решили поддержать его просьбу. Вступился за него и сам Сотников, который в качестве политработника сразу оценил воспитательное значение происходившего.

А когда Лебедев, окрыленный тем, что его правильно поняли, успешно выполнил боевое задание и, вернувшись с передовой, заходил с новыми дырами в фюзеляже на посадку, на КП полка передали по телефону приказ командующего фронтом о награждении младшего лейтенанта Лебедева орденом Красного Знамени за отличное выполнение боевого задания.