Синие люди. Научно-фантастический роман - Павел Багряк

— Ах, извините, — сказала красавица.

— Ничего, — буркнул Таратура и тут же удалился, даже не посмотрев на девицу.

В глазах у нее на мгновение вспыхнула ярость, но Фред не понял, то ли она была вызвана уязвленным женским самолюбием, то ли явилась реакцией малоопытного сыщика на неудачу.

Гард полусидел-полулежал в шезлонге, раскинув руки и подставив себя солнцу. Босой ногой он нежно гладил песок, и это было единственное движение, которое позволил себе комиссар. В остальном он казался гипсовым изваянием, выставленным на пляж для просушки. Вот уже двадцать минут Гард не шевелился, резко контрастируя со всеми, кто был вокруг него. Глаза комиссара были прикрыты дымчатыми очками-зеркалками, и Честер подумал, что даже они сомкнуты.

Прямо у ног Гарда с вызывающей откровенностью лежали два полотенца метками кверху, положенные крест-накрест. «Ну что ж, — решил про себя Честер, — если Дэвид пробует этот примитивный вариант, значит, и в нем есть смысл. Чем черт не шутит!»

Шагах в двадцати от Фреда — и, стало быть, в тридцати от комиссара — расположился Таратура. Он взял в салоне аппарат для загорания, который принесли на пляж два дюжих парня: длинное ложе, собранное из тонких алюминиевых трубок и снабженное системой рычажков, подставок и подвесок. Инспектор не просто лежал, а, можно сказать, возлежал между небом и землей, вставив руки и ноги в специальные отверстия, и через определенные промежутки времени, которые зависели от нажатия на крохотный рычажок, аппарат сам переворачивал его со спины на бок, с бока на живот, а потом в обратном порядке. Со стороны казалось, что мощное тело инспектора, как баранья туша, медленно крутится на вертеле, поджариваясь на горячем солнце. Таким образом, как понял Фред, Таратура обеспечил себе отличный круговой обзор, не вызывая ничьего подозрения.

Вокруг сидели, лежали, стояли и ходили полуодетые люди, демонстрируя друг другу разнообразие фигур и пляжных костюмов всевозможных расцветок. Некоторые, надев легкие акваланги и вооружившись подводными ружьями, уходили подальше в море, хотя всем было известно, что стальная решетка сделала его почти дистиллированным. Впрочем, кое-какая рыбешка все же имелась — ее, говорят, ночами завозили в цистернах и выпускали в прибрежные воды.

Честер лег прямо на песок, отодвинув в сторону надувную подстилку, и закрыл глаза. Увы, ни море, ни солнце, ни воздух, ни веселое разноголосье пляжа его не радовали, а скорее раздражали. Он чувствовал себя солдатом, странным образом оказавшимся не на поле боя, а на поле отдыха, и ему казалось, что все замечают это, как будто он одет не в тонкие шерстяные плавки, а носит на себе тяжелое воинское обмундирование: за спиной рюкзак, на ногах ботинки, портупея сжимает грудь, а в руках — автомат.

Странная тень легла на лицо Честера, и он открыл глаза. Над ним стоял человек в широкополой шляпе, в шортах и в красном шелковом шарфике, небрежно повязанном вокруг шеи. Через плечо на длинном ремне он держал мольберт, в руках — коробочку (вероятно, с кистями и краской), а на лице его была написана нерешительность, словно он выбирал, но не мог выбрать место, где бы пристроиться. Оглядев пространство между Фредом и Таратурой, он, будто прицелившись, посмотрел на море, потом на отель — каков, мол, вид? — и, цокнув языком, пошел дальше. Точно так же он остановился в трех шагах от Гарда — комиссар не сделал ни одного движения — и вновь прицелился. Нет, не годится! Широкополая шляпа медленно удалилась, и скоро Фред потерял ее из вида. Таратура тоже коснулся рычажка, переворачивая себя в сторону, противоположную той, в которую ушел художник.

Какая-то пара, выйдя из моря, прошла в непосредственной близи от Гарда, и молодой человек будто бы невзначай наступил на полотенце с меткой. Фред тут же поднял голову, и Таратура застыл на левом боку, почти не дыша. Но молодой человек нагнулся, поправил полотенце и что-то сказал Гарду. Комиссар согласно кивнул. «Наверное, извинился, — подумал Честер. — О Боже, как велики глаза у подозрительности!»

Шло время. Появлялись еще какие-то люди, проходили мимо Гарда и даже обращались к нему с вопросами, неизменно вызывая напряжение мысли и нервов у Честера и Таратуры — вероятно, у комиссара тоже, — но затем исчезали, подтверждая действительную случайность своего появления.

Гард трижды выкупался и трижды обсох, прежде чем на пляже вновь появился человек с мольбертом. На этот раз он был не один, а в сопровождении высокого худого господина, чем-то напоминающего главного героя из последнего нашумевшего романа Вайс-Вайса «Пришелец в никуда».

Это были они, но, как часто бывает в таких случаях, то, что ждешь с особенным нетерпением и настороженностью, является незаметно и буднично.

Гард уже одевался, когда Таратура повернул себя в его сторону, а Честер обратил внимание на вторичный приход человека с мольбертом. Что произошло в отрезок времени между их обращением к комиссару и его одеванием, ни Фред, ни инспектор не заметили. Аккуратно свернув полотенца и уложив их в пляжную сумку, Гард медленно пошел за человеком с мольбертом, даже не посмотрев в сторону своих помощников. Следом за Гардом шел «пришелец в никуда».

Пока Честер, танцуя на одной ноге, натягивал брюки, Таратура снял себя с вертела и исчез, будто его никогда здесь и не было. Бейсболку Фред набросил уже на ходу.

Набережная пустовала. Изредка проносились машины, чуть-чуть притормаживая у поворота, ведущего на трассу в глубь острова. Со стоянки, находящейся метрах в пятидесяти от пляжа, медленно сдвинулась с места и пошла в сторону Фреда белая «пантера». Когда она, уже набрав скорость, проехала мимо. Честер заметил на переднем сиденье, рядом с шофером, Гарда. За рулем был «художник», а за спиной комиссара — тот, который пришел из романа Вайс-Вайса.

«Что делать? — лихорадочно подумал Честер, озираясь по сторонам. — Что делать?! Почему мы так плохое договорились? — Какой же я болван, что пропустил самое главное! Где Таратура? Он-то куда пропал?!»

Но в этот момент из подземного гаража отеля буквально вырвалась на мостовую машина. Это был американский «бьюик», и за рулем сидел голый инспектор. Фред еле успел прижаться к стене дома: «бьюик», стрельнув непрогретым мотором, ушел за поворот.

10. ДОРОГА В ЛОГОВО

Когда Гард заметил возвращение на пляж человека с мольбертом, он, внутренне сжавшись, замер в ожидании, и желая и не желая наступления развязки. Да, судя по тому, как человек с мольбертом кругами приближался к Гарду, это был он, да еще не один, а в сопровождении высокого и худого типа. Аналогия с «пришельцем в никуда» почему-то не возникла у Гарда, и он просто окрестил второго Худым в отличие от Мольберта, как он мысленно назвал первого. Вероятно, Мольберт сначала произвел разведку, зато теперь они будут действовать. Или что-то показалось ему подозрительным и он пригласил начальника? Чего гадать? Ждать осталось совсем немного. «Главное то, — подумал Гард, — что они явились наконец по мою душу». Оглядываться на Честера с Таратурой уже не имело смысла: в любом случае нельзя было выдавать их присутствия и хоть какого-то отношения к комиссару.