Историческая правда и украинофильская пропаганда - Александр Волконский

Приложение 4. К характеристике украинофильской пропаганды

В настоящем приложении мы приводим несколько наудачу взятых примеров того, к каким приемам прибегает украинофильская пропаганда. Иностранный читатель увидит из них, до какой степени тенденциозности доходит она в своих утверждениях; русский читатель найдет здесь материал для контрпропаганды.

В Берне в 1919 году вышла брошюра «La guerre polono-ukrainienne en Galicie» д-ра Е. Левицкого, «члена Украинского Совета». Брошюра вполне правильно считает, что Галиция и Волынь не есть земля польского народа, но в то же время автор желает уверить, что это земли украинские.

К брошюре приложено воспроизведение карты XVII века. Особая заметка (с. 74) объясняет, что карта эта составлена географом Левасером-Бопланом, «который прекрасно знал эти страны, так как лично их посетил». Карта эта свидетельствует (так утверждает г-н Левицкий), во-первых, что Холмщина — земля украинская, во-вторых, что нынешняя восточная Галиция составляла тогда отдельное воеводство — «Voyvodie ruthenienne» — с украинским населением.[133]

Открываем карту, ищем «украинский» Холм и «украинское воеводство» (ибо, конечно, в смысле «украинское» понимает автор слово «ruthenienne»). И что же находим? По параллели Владимира-Волынска на протяжении семисот верст написано большими буквами: «Russia rubra» (первое «R» — на меридиане Холма, последнее «А» — на левом берегу Сулы). Мало того, к западу от Холма, в пространстве между Западным Бугом и Саном, с севера на юг читается надпись: «Russia». Для всякого нормального человека эти надписи свидетельствуют, что Холмщина — земля русская.

Далее, надписи «Voyvodie ruthenica» на карте вовсе не имеется. Всюду надпись «Russia»: то «Bianca», то «Rubra», то «Nera», то просто «Russia». Имя «Украйна» написано только раз, там, где ему и надлежит быть, а именно в восточной части того обширного пространства, которое обозначено вышеупомянутой надписью «Russia rubra»; здесь, от среднего течения Южного Буга до Десны, написано «Ukrania» (первое «U» на правом берегу Южного Буга, последнее «А» на правом берегу Десны близ Чернигова, к юго-востоку от него.[134]

Не предполагал ли д-р Левицкий, что его читателям будет недосуг разбираться в старинной, плохо отпечатанной карте?

Если к подобным приемам полемики прибегают украинофилы, подписавшие свои произведения полным именем, то чего же ожидать от обильной анонимной украинофильской пропаганды?

Украинцы существовали при Геродоте. Владимир Святой был украинец и крестил украинцев. Украинцы — славянский народ, но иного происхождения, чем русский. Украинский язык (и при этом подразумевается малороссийский) «совсем другой», чем русский.[135] Украинцы веками страждут под «русским» игом. Этот и подобный вздор преподносят иностранцам в десятках брошюр и в сотнях статей, а те доверчиво его глотают.

Сделаем несколько кратких замечаний в ответ на излюбленные утверждения украинофильской пропаганды.

1) Существование украинского народа стараются доказать антропологическими измерениями. Приводятся таблицы размеров черепов «русского», «украинца» и поляка; вывод: это народ отдельный, отличный от русского и польского. Доказательство, рассчитанное на наивного читателя: измерения бранденбуржца и баварца дали бы не менее различные числа сантиметров, но это не значит, что баварец не немец. То же самое для миланца и тосканца; то же — для пикардийца и провансальца.

2) Основное отличие «украинцев» от «русских» видят в том, что в Малороссии большая часть крестьян собственники. Но это не есть особенность, как бы присущая племени: в силу географического положения, большей густоты населения и по иным, второстепенным причинам неизбежная эволюция земельной собственности началась на юге раньше, чем на севере, и только.

3) Ссылаются на выражение Петра Великого: «Малороссы народ умный». Но вопросы этнографии разрешаются наукой, а не фразой, сказанной монархом, хотя бы и великим Петром. К тому же русское слово «народ» можно применять не только в этнографическом смысле, но и в смысле населения определенной местности (например: рязанский народ отличается трудолюбием).

4) Ссылаются еще на собственноручную инструкцию Екатерины Великой князю Вяземскому, в которой она будто бы говорит о необходимости «обрусить малороссов»; значит, заключают с торжеством украинофилы, они не русские, коли их надо обрусить. Но во фразе императрица говорит не о населении, а о «провинциях», и не только о Малороссии, но и о Ливонии, Финляндии и Смоленске. Обрусить жителей Смоленска вообще невозможно, а с другой стороны, могла ли гениальная Екатерина замышлять обрусение финляндцев, народа совершенно иного происхождения, чем русский, среди которого тогда жило едва ли более нескольких сот русских? Она говорила не об этнографическом, а о политическом обрусении — об уничтожении местных особенностей и привилегий большей частью иноземного (польского) происхождения и о введении в этих провинциях административного устройства, общего во всей империи. Это свое намерение по отношению к Малороссии императрица и осуществила, причем провела свои реформы вполне безболезненно. Ни малейшего неудовольствия отмена гетманства в народе на вызвала.

5) Когда надо привлечь симпатии итальянской публики, столь падкой до фраз, то в каком-нибудь интервью заявляют, что Мазепа «развернул знамя свободы». Но Мазепа о свободе никогда и не помышлял, а знамя, которое он развернул, было знамя самой низкой измены. Накануне Полтавской битвы Петр Великий был на краю гибели, и тут Мазепа изменил своему благодетелю, перейдя на сторону Карла XII. «Гетман Мазепа как историческая личность не был представителем никакой национальной идеи.[136] Это был эгоист в полном смысле этого слова. Поляк по воспитанию и приемам жизни, он перешел в Малороссию и там сделал себе карьеру, подделываясь, как мы видели, к московским властям и отнюдь не останавливаясь ни перед какими безнравственными путями. Самое верное определение этой личности будет сказать, что это была воплощенная ложь. Он изменил своей Украине, польстившись на польские приманки: ему уже был сочинен княжеский герб, и он выговаривал себе владение в Белоруссии. Он замышлял и третью измену, Карлу XII, чтобы вернуть себе милость Петра, но не успел осуществить свой замысел.

Все это не мое суждение, а мнение Костомарова.[137] Костомаров не из перворазрядных наших историков, но мнение его в данном случае особенно ценно. Сын малороссийской крестьянки, он нежно любил свою прекрасную родину, ее старину, народные сказания и песни; к тому же в науке был сторонником изучения местных особенностей как слагаемых общего исторического процесса и специализировался на истории Малороссии.

6) Правительство преследовало, говорят украинофилы, украинское литературное движение прошлого столетия. Это верно. Но было ли это движение только литературным? В основу программы тайного Кирилло-Мефодиевского общества (1846 год) входила федерация славянских государств, то есть расчленение Австрии. Император Николай считал себя часовым на страже Священного Союза и всюду видел революцию. При такой точке зрения он, естественно, не мог не преследовать подобное общество, совершенно независимо от того, было ли оно малороссийским или великорусским. Были в этом движении также и социалистические течения, и протест против существующего строя. Вся поэзия Шевченко проникнута ненавистью к крепостному праву; по тому времени это значило быть «революционером», и если Шевченко был (в 1847 году) сослан в Оренбург, то за вступление в тайное общество и за революционное направление его поэзии, а вовсе не за то, что он писал по-малороссийски. Преследовалась оппозиция, а малоросс терпел ничуть не более великоросса.

Даже в либеральное царствование императора Александра II в 1878 году была ограничена свобода издания книг по-малороссийски. Стыдно признать это. Но и тут есть смягчающее вину обстоятельство: за украинским литературным движением уже чувствовалась направляющая рука австрийского правительства. Это была мера государственной обороны, но неудачная.

7) Все утверждения украинской партии, будто в Петербурге было «русское» правительство (в смысле чего-то чуждого украинскому населению), ни на чем не основаны. Петербургское правительство было русским, но в ином смысле: оно было общерусским, включало в себя людей из всех частей России, самых различных национальностей[138] и классов населения.[139] Что же касается представителей трех ветвей русского народа, то не было такого времени, когда среди министров нельзя было бы назвать нескольких малорусского происхождения. Разумовский и Безбородко во второй половине XVIII века, Кочубей в первой половине XIX были в Петербурге на первых ролях. Во всем, что делало старое правительство, и в плохом, и в хорошем, участвовали уроженцы из Украины и за все несут ответ совместно со всем правительством.