Детство Александра Пушкина - Елена Егорова

В середине июня Саша и Оля с дядькой Никитой приехали верхом в Вязёмы. Там радостной новостью их встретила Анночка: у неё появилась младшая сестрёнка – тоже Соня! Смуглой темноволосой малышке не исполнилось ещё и годика. Она смешно ползала по детской на четвереньках. Анночка агукала с ней, гремела погремушками, показывала кукол, которых сестрёнка всё норовила ухватить за волосы. Позабавившись с девчушкой, юные Пушкины откланялись. Прежде чем ехать домой, они с Никитой навестили могилу Николеньки и зашли в церковь.

Надежда Осиповна на верховые прогулки не ездила, отдав своё дамское седло и жокейскую шляпку дочери. Мать снова готовилась к родам и неважно себя чувствовала. В конце июня она с малюткой Сонечкой, её няней Ульяной и кормилицей уехала в Москву, в Печатники, где в Рыбниковом переулке Сергей Львович нанял временную квартиру. Там 16 июля родился Павлик. Роды случились трудные, новорождённый появился на свет слабеньким, и уже на четвёртый день его окрестили в приходской Успенской церкви.

Старшие дети оставались в Захарове. Саша особенно долго бродил по окрестностям – когда один, когда с Олей и Лёвушкой. Устав, он иногда заходил в деревню к Марье «на яишенку»: нянина дочь готовила её очень вкусно.

Лето пролетело быстро. Раньше обычного, в последних числах августа, отец приехал за детьми, чтобы увезти их в первопрестольную. Он снял скромный деревянный дом на углу Большой Молчановки и Борисоглебского переулка, принадлежавший Василию Иванову, священнику приходской церкви Николы Чудотворца, «что на Курьих Ножках».

Наступил день расставания с Гришкой и Варюшкой, а Стёпка тоже собирался в Москву с Ариной Родионовной и старшим братом Егором. Коляска уже стояла у ворот, когда прибежали запыхавшиеся друзья. Варюшка подарила всем на память вышитые ею носовые платочки и получила ответный подарок – нарядную куклу. Гришка преподнёс Оле красивую кованую розу:

– Вот, барышня, от нас с батькой на память, – смущаясь, пробормотал он. – Сами выковали для Вас.

– Какая прелесть! Спасибо, Гришка! – растрогалась Оля, любуясь подарком.

Саша протянул приятелю азбуку:

– Это тебе. Учись читать! Твой отец грамотный, поможет.

– Благодарствую, барич! Не поминайте лихом! Прощайте!

Никита тронул лошадей. Дети махали друг другу, пока коляска не выехала на большак. Хотя сельцо скрылось за густыми елями, Саша всё смотрел и смотрел назад, прощаясь с милыми сердцу местами.

Поэтическое воображение ещё много раз вернёт поэта в маленькое подмосковное имение, проданное бабушкой в январе 1811 года своей родственнице Харитинии Ивановне Козловой. Захарово безраздельно принадлежало памяти его детства:

Мне видится моё селенье,Моё Захарово; оноС заборами в реке волнистой,С мостом и рощею тенистойЗерцалом вод отражено…

Лишь через двадцать лет, в 1830 году, Александру Пушкину доведётся снова побывать здесь, побродить по парку и заветной берёзовой роще, проведать нянину дочь Марью Фёдоровну и, как в детстве, откушать у неё вкусной яичницы.

Тетрадка по «истории»

10 февраля 1811 года, в пятницу масленичной недели, заехала в гости к Марье Алексеевне её добрая приятельница и дальняя родственница Елизавета Петровна Янькова, невысокая миловидная дама лет сорока. Саша и Оля вместе с её дочками Анночкой и Клеопатрой учились бальным танцам у Иогеля и бывали иногда на уроках в доме Яньковых на Пречистенке.

Возвращаясь со старшей дочерью Грушенькой и супругом Дмитрием Александровичем с масленичного катания, Елизавета Петровна велела кучеру остановиться на Большой Молчановке у дома священника, где квартировали Пушкины. Она сошла с возка, опираясь на услужливо поданную руку возницы, приказала ему вернуться за нею через час и направилась к калитке, увидев, что сметливый Вася уже отпирает ей дверь.

Марья Алексеевна приняла приятельницу в библиотеке, где занималась расстановкой французских книг. Несколько дней назад Надежда Осиповна поменяла местами библиотеку и гостиную, книги были поставлены в шкафы наспех, и бабушка наводила порядок. Обе московские барыни, хоть и хорошо знали французский язык, беседовать предпочитали на русском.

– Что, матушка Лизавета Петровна, Ваши детки, супруг Ваш? Здоровы ли?

– Слава Богу, матушка Марья Алексевна, никто у нас не болеет. А Ваши внуки как? Что Надежда Осиповна? Всё безутешна?

– Внучата, благодаря Господу, в добром здравии, зять тоже. Поехали на катальные горки с утра, скоро вернуться должны. Наде моей легче стало, вот перестановку в доме затеяла, но печалится пока ещё. Дурно ей что – то сегодня, дома осталась. Да и то сказать, матушка, легко ли пережить такое горе: ведь двух малюток потеряли мы одного за другим, крестников моих. Перед Воздвиженьем Бог Сонечку прибрал, а сразу после Рождества Христова – Павлика. Малец – то слабеньким уродился, сразу боялись, что не жилец, а девочка уж большенькой была – годок и восемь месяцев. Зубки у неё трудно резались. И не чаяли мы, что от этого за три дня в лихорадке сгорит. Пришла беда, отворяй ворота! Дочь долго убивалась и теперь ещё больше к младшему внуку Лёвушке привязалась. А няня Ульяша, дворовая моя, уж как Сонечку любила и Павлушеньку! Всё плачет о них. После сороковин по мальцу, как вернулась с Надей и зятем из Донского монастыря, в коем крошечки наши схоронены, так слегла, пятый день не подымается. Жаль бабу. Овдовела рано, и детушек всех Господь прибрал.

– Ох, матушка Марья Алексевна, почитай, ни одну семью такое горе не обходит – ни бедную, ни богатую. Мы с мужем троих малюток лишились: Петруши, Лизоньки и Софьюшки.

– И я первенца своего схоронила да троих внучат.

– Всё в Божьей воле. Бог дал, Бог взял, Ему виднее. Малютки на Небесах за нас, грешных, молятся, – Елизавета Петровна перекрестилась. – Пошлёт Господь и вам утешение. Дурнота, говорите, у Надежды Осиповны? Не беременна ли снова?

– Похоже на то. Только в Петербург с зятем дочь всё равно собирается. Надобно Александра на учёбу определять. Думают в столичный иезуитский коллегиум устроить. Славится он преподавателями хорошими и строгой дисциплиной. Однако зять желает на месте разузнать, какие там порядки, чему и как учат. Иноверцы всё – таки пансион этот держат. Дело важное. Ох, и не знаю, матушка, что выйдёт из моего старшего внука: мальчик умён и охотник до книжек, но ленив, редко когда урок свой сдаст порядком. То его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернётся и расходится, что ничем не уймёшь. Из одной крайности в другую бросается, нет у него середины. Бог знает, чем это кончится, ежели он не переменится.