Наши уже не придут 5 - RedDetonator

— Не, это он сам доковылял, — покачал головой Парфёнов. — Он у нас матёрый кабан, на такие мелочи внимания не обращает. Но теперь крепко подумай, что будешь делать с Бофорсами, что у националистов появились.

— Всё-таки договорились, суки… — поморщился Леонид. — Вот сволочи…

В деловых кругах Европы трудно утаить крупные сделки, особенно от разного рода спецслужб. Неудивительно, что Центр узнал о заключении сделки на зенитные орудия самым первым.

Речь идёт о 40-миллиметрового калибра зенитных пушках Бофорс — они способны добивать до семи километров по высоте и стреляют со скоростью 120 выстрелов в минуту, но для борьбы с бомбардировщиками К-23 столько и не нужно.

Испытания в Неваде показали, что для уничтожения К-23 достаточно двух-трёх попаданий из нового шведского орудия, причём скорострельность делает эти попадания весьма вероятными.

Советские 12,7-миллиметрового калибра ДК уже не являются достаточно веским аргументом против К-23, как и Браунинги М2 в зенитном исполнении, поэтому логично, что интерес всех заинтересованных сторон обратился к малокалиберным зенитным пушкам.

Самое печальное в этом то, что малокалиберные зенитные пушки не являются новинкой, их разрабатывали ещё в Великую войну, против дирижаблей, воздушных шаров, а затем и самолётов, но после войны все начали думать об экономии, не понимали тенденцию развития авиации, поэтому зенитные установки, в большинстве своём, имели винтовочные калибры. И тогда Леонид выступил законодателем моды, когда начал выпускать спаренные и счетверенные установки с крупнокалиберными пулемётами Браунинга…

Но шведы показали, что их ещё рано списывать со счетов.

Националисты, как уже известно, изъявили желание купить 500 Бофорсов, правда, Леониду не было известно, сколько им продадут.

— О каком количестве идёт речь? — спросил Курчевский.

— Они договорились о 300 установках, — ответил Парфёнов.

— Неприятно, но не смертельно, — произнёс Леонид, после чего подвинул к собеседнику стакан из-под газировки. — Налей и мне, чего уж теперь…

Он заметил некую связь между количеством сбиваемых самолётов и их продажами. Самолёты серии «К» — это товар, а у товара есть репутация, которую надо беречь, как честь дочери. Каждый сбитый экземпляр всё больше убеждает потенциального покупателя, что не такой уж и неуязвимый этот истребитель или бомбардировщик…

А потом выясняется, что итальянский G.45 «Ланция» имеет лучшую статистику и итальянцы ещё не потеряли в бою ни одного истребителя в Эфиопии, хотя война идёт уже давно.

А после этого вдруг оказывается, что французский Девуатин D.503 ставит новый рекорд скорости — 611 километров в час. Вооружение у него дерьмо, два пулемёта калибра 7,5 миллиметров, а бомбы носить он не может — в военном смысле самолёт сомнительный, но сам факт, что «K-Aircraft» уже давно не ставит никаких рекордов, плохо влияет на продажи.

Нет, контрактов всё ещё очень много, но тенденция настораживающая…

— Твою мать, — процедил Леонид. — Ладно, будем решать задачи поэтапно.

На него работает Говард Хьюз, молодой гений авиастроения — возможно, стоит обратить более пристальное внимание на то, чем он занимается, и пересмотреть свою позицию по отношению к «рекордным» самолётам. Это всё деньги, поэтому нужно подтверждать свою репутацию, чтобы было больше продаж.

Курчевский приложился к бурбону, после чего поднял телефонную трубку и набрал отдел Хьюза.

— Мистера Хьюза позовите, — попросил он секретаршу.

— Мистер Курчевский, здравствуйте, — приветствовал его Хьюз спустя минуту.

— Я хочу узнать, что у вас за «Пуля» и во сколько станет довести её до ума, — заявил Леонид.

— Мне потребуется полтора миллиона, сэр, — быстро ответил Говард. — Я уже всё посчитал — это будет цельнометаллический моноплан, способный поставить новый рекорд скорости и дальности.

— Какой срок? — уточнил Курчевский.

— Год — это максимум, — ответил Хьюз. — Но я рассчитываю управиться за семь-восемь месяцев, если мне предоставят доступ к мощностям Сакраменто.

— Девять месяцев, — назвал срок Леонид. — Выделяю ровно полтора миллиона долларов, а также даю мощности завода в Сакраменто на полгода.

Завод в Сакраменто это крупнейшая производственная площадка «K-Aircraft», загруженная на годы вперёд. Именно там производится основная масса самолётов серии «K».

— Вообще-то, полтора миллиона — это минимально необходимая сумма… — заговорил Хьюз.

— Мы только начали работать с вами, мистер Хьюз? — нахмурил брови Леонид. — Говорите точную сумму и, если я сочту, что дело стоящее — вы её получите.

— Нужно два миллиона семьсот тысяч, — произнёс Говард.

— Вы их получите, — решил Леонид. — И я хочу, чтобы самолёт получил название H-1 «Анна Мэй».

— H-1? — сильно удивился Говард.

— Это ваш проект, — ответил Курчевский и усмехнулся. — Но назван он будет в честь моей женщины.

— Благодарю вас, мистер Курчевский, — поблагодарил его Хьюз. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этот самолёт стал лучшим.

— Поэтому-то я и позволяю вам то, что непозволительно для остальных моих конструкторов, — сказал на это Леонид.

Говард Хьюз занимается тем, чем хочет, имеет свободный график, может вкладывать личные деньги в проекты, а также получает персональные патенты на собственные самолёты и разработанные детали, но с условием, что «K-Group» покупает эксклюзивную лицензию сроком на 30 лет со скидкой 85%.

Условия более чем щедрые, но они нужны, чтобы удержать этот талант. Леонид был прагматиком и прекрасно понимал, что Хьюз — это гений, который способен творить шедевры. Например, сугубо по желанию мизинца левой ноги, Хьюз поучаствовал в конструировании перспективного K-24 — он лично начертил кормовую оборонительную турель, которая, после воплощения в металле, стала эталоном. В турели размещаются сразу три Браунинга М2, что делает тыловую оборону К-24 беспрецедентной.

Но обороноспособность — это ерунда, если сравнивать с тем, что придумал Хьюз с защищённостью стрелка. Сам стрелок находится в бронекапсуле, а за происходящим наблюдает через систему зеркал, что позволяет держать его подальше от самих пулемётов. Решение блестящее, но требующее улучшать защищённость остальных членов экипажа — что толку от функционирующего стрелка, если пилоты и штурман мертвы?

Только вот после турели Хьюз потерял к проекту самолёта всяческий интерес и вернулся к доведению до ума своей гоночной машины…

Курчевский решил, что пусть так и будет: Говард иногда испытывает вдохновение и выдаёт что-то блестящее, но насильно это вдохновение не вызвать, поэтому лучше просто дать ему свободное пространство и ждать результатов…

— И я признателен вам за это, мистер Курчевский, — произнёс Говард.

— До встречи, — попрощался с ним Леонид.

— До свидания, — сказал