Холодные медные слезы - Глен Кук

– Как я понимаю, Джилл Крайт не стала к тебе обращаться?

– А она собиралась?

– Я рекомендовал ей. – Мне почему-то показалось, что Плоскомордого удивил мой приход. – Она нуждается в защите.

– Ни в чем она не нуждается.

– Скверно. Извини. Меня зовет Морли. – Я кивнул его даме и направился к Дотсу, стоявшему у лестницы.

Морли тоже выглядел удивленным. Мало того, мое появление вызвало у него беспокойство. Плохой признак. Единственный раз я видел его обеспокоенным – когда он лежал с повязкой на заднице.

– Быстро топай наверх, – прошипел он.

Морли пропустил меня вперед и стал подниматься по лестнице, пятясь раком. Странно.

Он захлопнул дверь кабинета и запер ее на засов:

– Ты зачем приперся? Хочешь устроить бунт?

– Я подумал, что мне не помешал бы скромный ужин.

– Не паясничай.

– И не думаю. В чем дело?

Морли бросил на меня недоверчивый взгляд:

– Ты не знаешь?

– Нет. Я был занят охотой на двухсотлетнего призрака. В чем дело?

– Просто чудо, что ты выжил. Действительно чудо. – Он покачал головой.

– Довольно. Прекрати демонстрировать, какой ты умный. Расскажи, что растревожило твой геморрой.

– За тебя назначена награда, Гаррет. Тысяча марок золотом тому, кто принесет твою голову.

Я смерил его тяжелым взглядом. У темных эльфов своеобразное чувство юмора.

Он не шутил.

– Твой приход сюда – прыжок в змеиную яму, Гаррет. Здесь только две кобры, которые не попытаются тебя сожрать. Я и Плоскомордый.

Я бы не поручился за Морли Дотса. Тысяча золотом – чертовски серьезное испытание для дружбы. Большинство народу и представить себе не может, насколько серьезное.

– Кто? – спросил я.

– Он называет себя брат Джерсе. Остановился в «Розе и Дельфине» на Северной Стороне. Утверждает, что примет там посылку в любое время.

– Дурость какая! А если я доберусь до него первым?

– Я бы не советовал.

Он прав. Этот тип, должно быть, принял меры на случай, если я решусь на такую авантюру.

– Ты по-прежнему не работаешь? Почему же тогда он хочет во что бы то ни стало от тебя избавиться?

– Теперь работаю. На себя. Пытаюсь выяснить, кто жаждет меня убить. И почему.

– Ну, теперь ты знаешь кто. – Морли хихикнул.

– Как остроумно! – Я достал медную храмовую монету, которую утаил от старика в Пробирной Палате, и вкратце пересказал Морли, что мне удалось узнать. – Каратха – город темных эльфов. Знаешь о нем что-нибудь? Похоже, вся эта канитель тянется оттуда.

– Почему я должен знать о Каратхе больше, чем ты о Фелл-Дорсте? Это седая старина, Гаррет. Кого она волнует? Твоя каша заварена на религии. Поищи ответа в Стране Грез. – Морли повертел монету в руках. – Мне она ничего не говорит. Может, тебе стоит проконсультироваться с Покойником?

– Прекрасная мысль. Если бы мне еще удалось заставить его прервать на двадцать минут свой крестовый поход против сознательного состояния.

Кто-то забарабанил в дверь. Морли насторожился, затем его физиономия приняла озабоченное выражение. Он указал мне на угол.

– Кто там?

– Это Рохля, босс.

Морли открыл большой шкаф – домашний арсенал, оружия в котором хватило бы на взвод матросов. Он бросил мне небольшой арбалет и стрелы, а для себя выбрал дротик.

– Кто с тобой, Рохля?

– Я один, босс. – Голос Рохли звучал смущенно. Впрочем, его смущает сама жизнь.

Морли снял засов и отскочил назад:

– Заходи.

Рохля вошел, посмотрел на притаившуюся смерть и робко поинтересовался:

– Что я сделал, босс?

– Ничего, Рохля. Все в порядке. Закрой дверь на засов и приготовь себе выпивку. – Морли убрал оружие, закрыл шкаф и устроился в кресле. – Зачем я тебе понадобился?

Рохля неласково на меня покосился, но решил, что можно говорить при мне:

– Только что пришло известие, что Чодо назначил награду в две тысячи за того парня, который предложил тысячу за Гаррета.

Морли расхохотался.

Отлично. Вот шанс для настоящего смельчака. Можно сорвать поистине баснословный куш, продав мою голову брату Джерсе, а потом и его самого – Чодо.

Морли все веселился.

– Ну потеха! Аукцион продолжается. Этот брат Джерсе ужасно наивен, если думает переплюнуть Большого Босса.

Танфер кишит желающими оказать Чодо услугу.

– Чодо обещает две сотни за голову каждого, кто хотя бы заговорит об участии в охоте на Гаррета, – сказал Рохля. – И три, если охотника приведут живьем, чтобы Чодо мог скормить его своим ящерам.

Мой ангел-хранитель. Вместо сторожевых собак он держит орду плотоядных громовых ящеров, которые бросаются на все, что движется. Чодо благоволит к ним, потому что эти твари сжирают добычу подчистую – с костями и потрохами.

– Вот так поворот! – не унимался Морли. – Теперь весь Танфер будет за тобой присматривать.

Как бы не так.

– Теперь весь Танфер будет за мной следить. И крутиться под ногами в ожидании попытки меня укокошить, после чего можно будет с чистой совестью сдать смельчака Чодо.

Морли призадумался:

– Н-да. Наверное, тебе лучше исчезнуть. Да так, чтобы все считали тебя мертвым.

– Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я нашел бы лучший выход. Послал бы все к черту и попросил бы старика Вейдера пристроить меня в пивоварню. – Я без приглашения приложился к бутылке. Морли спиртного не потребляет, но держит запас для гостей. Я рассказал Морли о Бормотуне и своем желании познакомиться с ним поближе. – Только я сегодня уже не в состоянии ничем заниматься. Мне бы сейчас домой, поспать.

– Я прицеплю ему хвост, – пообещал Морли. – Посмотрим, куда он отправится. – Он выглядел каким-то рассеянным после появления Рохли. Такая отстраненность обычно означает, что он замышляет очередную грязную авантюру. Поскольку я не видел, как он может усугубить мое положение, меня это мало обеспокоило.

– Думаю, сейчас мне ничего не грозит. Я ухожу. – Вечер в компании вдруг утратил для меня всякое очарование. Одиночество и покой дома казались куда более желанными.

– Понимаю, – сказал Морли. – Держи Дина при себе. Пусть пока не ложится. Я пришлю тебе весточку. Рохля, пошли ко мне Слейда.

– Спасибо, Морли.

Атмосфера внизу изменилась. Слух разошелся. Взгляды, которыми провожали меня теперь, понравились мне ничуть не больше прежних.

Я вышел в ночь и несколько минут постоял на крыльце, пока глаза не привыкли к темноте. Потом отправился домой. Проходя мимо Бормотуна, я не смог отказать себе в маленьком удовольствии:

– А вот и снова вы. Приятного вечера!

26

Я вступил на Макунадо-стрит, грезя о фунте непрожаренного бифштекса, галлоне холодного пива, уюте теплой постели и передышке от загадок.