Моя единственная надежда - Элли Блейк

Мотор заглох. Райдер перехватил руль и, запустив двигатель, выехал с обочины.

– Тогда нам лучше держаться подальше от города, от школ, полиции и вообще от людей.

Он говорил резко, но когда Надя взглянула на него, то увидела, что он улыбается.

Надя расхохоталась так, что у нее заболели бока. Ее переполняли радость и облегчение.

– Это было потрясающе. Особенно потому, что это противозаконно, верно? Что дальше?

– Дальше ланч. Я поведу. – Райдер вышел из машины, предлагая ей сделать то же самое.

Ланч? Он хочет есть? Надя так завелась, что могла взлететь! Не убирая руки с руля, она решила проверить, как далеко сможет отъехать сама. Когда он открыл ее дверь, она подмигнула ему.

– Бонни и Клайд тоже с чего-то начинали.

Райдер протянул ей руку и помог выйти из машины, и Надя вдруг обнаружила, что дрожит. Должно быть, он почувствовал это, потому что взял ее под локти, чтобы успокоить. Потом его глаза потемнели, и он прижал ее спиной к машине.

– Скажи, как тебе это?

Положив ему на грудь дрожащие руки, она ответила:

– Это же ты отдал свою жизнь в мои руки. Вот и скажи: как тебе это?

Глаза Райдера сузились.

– Ничего особенного.

– О, – шепнула она. Сидя в машине, она с трудом могла собраться и чувствовала себя разбитой. Сейчас на воздухе, когда ветерок играл ее волосами, солнце заливало своим светом голые плечи, а карие глаза Райдера с вызовом смотрели в самую душу, она чувствовала… что это слишком.

Стоило ей взглянуть на него, и все тело охватывал жар.

– Я знаю, что поначалу немного упиралась, но хочу сказать: спасибо тебе за этот день.

– Мне просто показалось, что сегодня подходящий день для прогулки на машине.

И это говорил человек, который так много работал, что никогда не мог найти времени переодеть свой костюм к десятичасовому занятию. И который сегодня не пошел на работу, потому что увидел, что она на грани срыва. Он предпочел остаться с ней, чтобы дать ей возможность прийти в себя.

– Да будет тебе, Райдер. Сомневаюсь, что ты хотя бы раз в жизни сделал что-то просто так, спонтанно.

В его глазах мелькнула какая-то тягостная тень.

– Значит, у меня был какой-то скрытый мотив.

Он скользнул взглядом по Надиной шее и остановился на ее губах. Наде стало трудно дышать. Потом его глаза снова встретились с ней взглядом.

– В тебе, Надя Кент, таятся силы, о которых ты даже не подозреваешь. А если добавить талант и своеобразие, то ты можешь добиться всего, чего пожелаешь. И чтобы взлететь, тебе совсем не нужно разрешение матери.

Упоминания о матери оказалось достаточно, чтобы Надя почувствовала, как адреналин, бушевавший в крови, остывая, стал твердеть, словно воск.

– Райдер…

– Скажи, что ты понимаешь это.

Его глаза больше не улыбались. Они смотрели в упор. Серьезно. Неумолимо. Как будто говорили, что он верит в нее. И не только в ее способность танцевать. Выступить хорошо на глазах своего бывшего. Он верил в нее. И не собирался отступать, пока она тоже не поверит.

– Я понимаю. – Надя вдруг почувствовала себя так, словно внутри полыхнула раскаленная добела вспышка, открывшая ей новые грани самой себя, и она действительно ощутила, что стала почти непобедима.

Движимая только инстинктом, она поднялась на носки, скользнула руками по широким плечам Райдера и поцеловала его. Сначала нежно. А потом, когда его руки коснулись ее груди, сладкая боль разлилась по всему ее телу, так что она едва устояла на ногах…

Мимо промчалась машина, обдав их потоком горячего воздуха. Они медленно оторвались друг от друга, и когда Надя прислонилась лбом к его плечу, то ощутила неистовое биение его сердца, вторившее ее собственному.

– Ланч? – охрипшим голосом произнес Райдер.

– Похоже, это уже решено.

Когда поздно вечером Райдер остановил машину возле Надиного дома, он снова помог ей выйти из машины. И снова подверг испытанию ее выдержку. Прикосновение холодного металла машины к ее спине нисколько не охладило его горячих поцелуев.

Но после всех событий этого дня – новостей, откровений, дел – она совершенно выдохлась и чувствовала себя эмоционально и умственно выжатой. Даже мысль о том, что ей надо ставить одну ногу перед другой, чтобы дойти до двери, вызывала у нее приступ слабости. Она уперлась рукой ему в грудь:

– Райдер, подожди.

Он расстроенно застонал, и Надя с такой силой прикусила нижнюю губу, что на ней выступила кровь.

– Я тут подумала. Мне надо успокоиться перед просмотром.

Райдер, тяжело дыша, замер и стоял так довольно долго. Наконец он отстранился от нее и, скрестив руки на груди, оперся спиной о машину. Его глаза были устремлены в ночь.

– Я как футболист перед матчем, – объяснила она, повернувшись к нему лицом. Теперь она чувствовал, как металл холодит спину. – Никакого секса. Мне понадобятся все силы, все резервы. Ты ведь понимаешь меня?

Это не должно было быть так тяжело. Они оба знали, что с приближением просмотра и свадьбы Сэм их встречи станут более редкими. А потом настанет расставание. Насовсем. И все же, пока Надя ждала ответа, у нее перехватило дыхание.

– Да, – сказал он, проведя рукой по волосам, прежде чем бросить на нее хмурый взгляд. – Я понимаю.

Потом он как ни в чем не бывало уселся на свое место в машине, оставив Надю с чувством ужасной утраты. А ведь он сделал все, как она хотела. Как ей было нужно. Черт, ведь это он снова зажег в ней огонь, сказав: «Тебе не нужно разрешение матери». Бред!

Страсть и усталость придали ей сил, и Надя, быстро промчавшись по растрескавшейся мостовой, оказалась у двери в дом.

– Надя.

Она обернулась и увидела, что Райдер наблюдает за ней из машины. Его лица было почти не видно в темноте.

– Ни пуха ни пера, – сказал он таким тоном, что Наде стало не по себе от мысли, что в душе он желал обратного.

Но она все равно ответила:

– К черту, Райдер.

Она, не оглядываясь, поднялась к себе и сразу же прошла в спальню, где в комоде хранила записи по хореографии своего номера.

Следующие несколько часов Надя провела, изучая их и внося небольшие изменения, пока не уверилась в том, что это лучшее из всего, что ей удавалось создать. Несмотря на усталость, ее голова была ясной. И четко говорила, что она готова. Лучше, чем когда-либо. Готова танцевать. Независимо ни от кого. Только для себя.

Надя сошла с поезда на Ричмонд-Стейшн.

Шел теплый летний дождь. Она подняла воротник своей легкой куртки и, пройдя по платформе, вышла на улицу, ведущую к дому. В теплом, подернутом дымкой воздухе чувствовался запах прачечной, студенческого общежития и еще миллион других.

Взбудораженная всплеском адреналина, Надя всю дорогу напевала «Поющих под дождем», и ее ноги, пританцовывая, едва касались земли. Она снова и снова прокручивала в уме свое выступление на просмотре.