Я это запомню - Лайана Камп

Те два или три дня, которые Дора планировала провести на ранчо, превратились в четыре, потом в пять, пролетев незаметно, и она ничего не могла с этим поделать. Окруженная радушным семейством Норманов и отрезанная от всего остального мира, она совершенно забыла и о родео, и о так и не накопленных на учебу деньгах. Казалось, что и завтра-то никогда не наступит, что уж там говорить об осени и ее последнем семестре в колледже!

Временами сознание подсказывало ей, что она злоупотребляет гостеприимством Норманов, и тогда она клялась завтра же уехать. Лошадь чувствовала себя значительно лучше, и, если они проделают дорогу до дому в несколько этапов, не пытаясь осилить за один день, Ласточка прекрасно перенесет ее. Но каждый раз, когда она заговаривалась об отъезде, Джаннет, Энн и Мэл, жена Барри, уговаривали пожить у них еще немножко, и ей все труднее становилось подыскивать предлоги, чтобы отказаться. Отец ее теперь, когда рядом находилась Джесси Хексли, пил свои лекарства от давления с завидной регулярностью, так что из-за него торопиться домой не было причин. Дочка проводила здесь, похоже, лучшее время в жизни и была готова остаться в этом доме навсегда. Работники на ранчо, видимо задавшись целью окончательно испортить Дору, таскали ее с собой по всем уголкам огромной фермы, как когда-то они делали с Джаннет, и учили, как стать настоящим ковбоем в женском варианте.

Не в силах больше бегать от правды, Доре следовало признать, что и она тоже хотела бы здесь остаться… на дни, на недели, на годы. И все из-за Фреда.

Она любит его. Теперь она знала это твердо. А раз так, тем больше у нее оснований, как можно скорее покинуть ранчо, решила Дора. Правда, осуществить свое намерение сейчас не представлялось возможности. Приближался День независимости, и семья Норманов, как и каждый год, планировала устроить грандиозное празднество для всей округи с угощением, фейерверком, танцами под открытым небом. Как только все закончится и Бетси посмотрит фейерверк, который, как знала Дора, ей хотелось увидеть до смерти, они тут же уедут.

К тому времени, когда подошел праздник, Фред был уже готов кусать ногти. Весь день то там, то сям он видел Дору, но всегда она была вне пределов досягаемости, то помогая другим женщинам, то приглядывая за Бетси, чтобы та не оказалась втянутой в какую-нибудь проделку, устроенную хулиганистыми соседскими детьми, то разговаривала с кем-нибудь из гостей. А потом вдруг резко стемнело, и Дора куда-то пропала. Встревоженный, он отправился на ее поиски.

Сначала Фред нашел Бетси, нетерпеливо ожидавшую вместе с другими детьми начала фейерверка. Отозвав ее в сторонку, он спросил:

— Ты не знаешь, где твоя мама, солнышко? Я повсюду ищу ее.

— А, она убирается в кемпере, чтобы мы могли утром уехать.

Фред удивился бы больше, если бы Бетси развернулась и стукнула его каблуком в самую голень.

— Вы уезжаете?

— Ммм. Мама говорит, что Ласточке гораздо лучше, так что нам пора возвращаться на родео. Ну почему же фейерверк все не начинается? Мы ждем уже целую вечность!

Со вспыхнувшим в глазах гневом он обнял ее и отправил назад к ребятам.

— Теперь уже скоро, котенок, — пробормотал Фред сквозь стиснутые зубы. — В любой момент.

Я, пообещал он себе, направляясь туда, где рядом с конюшней стоял кемпер Доры, убью ее. Все это время она собиралась уехать, а ему не сказала ни слова. Таким вот трусливым, хитрым, подлым образом…

И до тех пор, пока не увидел освещенные окна кемпера, Фред все-таки до конца не верил в сказанное Бетси.

Внутри него боролись боль с яростью, когда он рывком распахнул дверь домика на колесах, не удосужившись даже постучать, и тут же с силой захлопнул ее за собой.

— Фред? — Застигнутая врасплох, Дора почувствовала, как ощущение вины заставляет заливаться краской ее щеки. — Что ты здесь делаешь? Я…

— Не надо подыскивать оправданий, — ровным голосом сказал он. — Я прекрасно знаю, что ты задумала. Я только что говорил с Бетси.

— Тогда ты знаешь, что мы утром уезжаем.

Если бы она сказала это с хоть малейшей долей сожаления, Фред, может быть, и справился бы со своим нравом, но Дора была так холодна, так держала себя в руках… Что-то в нем просто надломилось. Пробормотав себе под нос какое-то ругательство, он привлек ее к себе.

— Тогда у нас есть ночь впереди.

Слишком разозленный, чтобы что-то соображать, Фред сначала хотел просто поцеловать ее. Но, прижав женщину к груди, он понял, что не даст ей так просто уйти. Простонав ее имя, Фред приник губами к ее рту.

Где-то в глубине быстро угасающего сознания Дора понимала, что он даст ей возможность вздохнуть, только когда его гнев улетучится. Попав в стальной захват мужских рук, она чувствовала кипящую в нем ярость, исходящий от него жар. И хотя она знала, что Фред никогда не причинит ей физической боли, Дора не была настолько глупа, чтобы не бояться мужчины, который уже не мог контролировать своих чувств. Ей оставалось лишь ждать, когда он успокоится и отпустит ее.

Обуреваемый злостью и желанием, горевшим в нем подобно раскаленному углю, Фред только через несколько долгих, наполненных самыми противоречивыми чувствами минут понял, что она не стоит в его руках, напряженная, как обычно, а прямо тает, вся прижавшись к нему, обхватив его руками, и рот у нее горяч, сладок и ищет успокоения под его губами.

На какой-то момент голова его прояснилась и вернулась возможность здраво рассуждать. Она уже неоднократно доказывала, что не желает иметь с ним ничего общего, и теперь надумала уехать, не сказав ему ни слова. Где же его гордость? Ему надо позволить ей убраться отсюда ко всем чертям! И прямо сейчас!

И тут Дора неожиданно встала на цыпочки, чтобы крепче прижаться губами к его рту. Застонав, Фред постарался — правда постарался — воззвать к ее здравому смыслу.

— Дорогая моя, это совсем не то, чего ты хочешь…

— Я знаю, чего хочу, — прошептала она едва слышно. — Я хочу тебя.

— Но ты же уезжаешь!

— А ты сказал, что у нас ночь впереди, — напомнила Дора, ласково покусывая его нижнюю губу. Он вздрогнул, как будто через него пропустили электрический разряд, а она мягко рассмеялась. Но когда Дора откинулась назад, чтобы посмотреть ему в глаза, ее собственные были совсем темными от желания. — Все смотрят фейерверк. Никто нам не помешает…

Снаружи раздался взрыв многочисленных петард, потом восторженные аплодисменты зрителей, что подтвердило ее утверждение. Не говоря больше ни слова, Фред протянул руку и запер дверь.

Глава одиннадцатая

Еще до того, как в небо взлетела следующая петарда, он уже выключил свет и опять привлек ее к себе, ища губами ее губы и одновременно нащупывая пуговицы на ее блузке. Ее руки поднялись к его плечам, она стала беззащитной и податливой.

— Кровать, — прошептала Дора, задыхаясь, когда он наконец на долю секунды оторвал от нее губы.

Фред только мягко рассмеялся, слегка изменив угол наклона головы.

— Мы еще доберемся до нее, дорогая. Обещаю. Чувствуя, как у нее бешено бьется сердце, она попыталась объяснить, что кровать над кабиной значительно больше той, к которой он ее подталкивал, но в этот момент Фред снял с нее блузку и его пальцы нашли застежку бюстгальтера. Она не успела моргнуть и глазом, как осталась голой до пояса, и ее груди оказались в его жаждущих руках.

Застонав, Дора приникла к нему и спрятала лицо у него на плече. Нежность. Она не ожидала, что он может быть таким нежным.

Взволнованная его ласками, Дора хотела изо всех сил прижаться к нему, подогнать решающий момент, чтобы Фред вдруг каким-нибудь необъяснимым образом не убежал от нее, но движения его рук были медленными, поцелуи ленивыми и неспешными. Желая большего, она вся напряглась в его объятиях.

— Тише, дорогая, — прошептал он, покрывая легкими дразнящими поцелуями изгибы ее шеи, глаза, уши. — Нам некуда спешить. У нас впереди часы.

— Но кто-нибудь может прийти…

— Никто не придет, — пробормотал Фред, покусывая ей мочку уха. — Все смотрят фейерверк.

Фейерверк… Когда он снял с нее остатки одежды, а потом освободился и от собственной, взрывы начали раздаваться уже в самом кемпере. Фред придавил ее к прохладным простыням маленькой кровати, на которой обычно спала Бетси, так что она всей кожей ощущала каждый дюйм его крепкого, сильного тела. Мгновенно, будто кто-то вдруг повернул выключатель, воздух в кемпере стал обжигающим, пронизанным волшебным лучистым светом. Глядя на нее сверху вниз ставшими темными, как ночь синими глазами, он, не переставая гладил ее медленными, осторожными, опьяняющими движениями, а Дора только стонала, вся дрожа.

Слишком долго, ошеломленно подумала она. Так долго ни один мужчина не держал ее в своих объятиях, не любил ее. Годы, целую жизнь.

Чувствуя, как его пронзает непреодолимое желание, Фред старался держать себя в руках, но сдерживаться и не спешить оказалось непросто. У него возникло ощущение, что он желал ее всю жизнь, и страстно хотел взять ее грубо, горячо и не отпускать, пока они оба не ослабнут от удовольствия и не смогут пошевелиться. Но это была Дора, строго напоминало ему его сознание, женщина, с которой так подло обошелся отец Бетси, что она не разрешала с тех пор ни одному мужчине даже прикасаться к ней.