Смерть Петра - Юлиан Семенов

Поутру, двадцать восьмого генваря, наступила смерть.

…Далее события развивались таким образом, что определенно утверждать достоверность той или иной версии – пока что во всяком случае – трудно.

Посланник Кампредон настаивает, что вопрос о восшествии на престол России государыни Екатерины Первой, урожденной чухонской крестьянки, был решен в момент смерти Петра; что, лишь когда страдалец испустил последний вздох, новая императрица явилась перед вельможами и отдала свою судьбу в их руки.

Прусский же посланник Мардефельд настаивает на том, что все было решено еще задолго до смерти самодержца.

Однако же не следует считать, что восшествие на престол Екатерины обошлось спокойно и без столь политике знакомых катаклизмов.

Сказывают, что во время большого совета вельмож русский канцлер граф Головкин поднялся первым, когда кем-то (кем – неизвестно до сих пор) было предложено поочередно высказаться по поводу будущего империи. Глядя в глаза Екатерине, граф сказал, что посколь Петр не оставил посмертного завещания, то вопрос престолонаследия должен решать – как и было исстари заведено – народ российский.

Его якобы поддержали князь Голицын, генерал Репнин, князь Долгорукий, граф Пушкин и брат адмирала Апраксина. Вопрос о судьбе престолонаследия грозил перерасти в столкновение могучих группировок. Запахло грозою, могла случиться новая смута, как вдруг встал сиятельный князь Меншиков, а вместе с ним граф Бутурлин, и поначалу сиятельный князь, а позже известный военачальник произнесли столь весомые слова и бесспорные доказательства своей правоты и силы, что брат генерала Апраксина упал без чувств, стукнувшись виском об пол, и к нему, бездыханному, был вызван лекарь.

Сразу же после этого генерал Бутурлин и майоры Преображенского полка Юсупов и Ушаков ринулись с отрядом преображенцев в сенат, который собрался, ожидая известий, не зная толком, что происходит во дворце. Там, восшедши на праздничное место, эти вельможи Петра объявили себя сенаторами в присутствии солдат-преображенцев, коих с собою ввели в зал; солдаты были во всеоружии.

Лишь после этого сенаторы ударили челом новой государыне, приняли приветственное письмо ей и ея детям, а Бутурлин сделался в тот же день полковником Преображенского полка, что есть высший воинский чин в России, ибо преображенцы были созданы Петром как его личная гвардия.

Назавтра тело государя (не подвергнутое вскрытию), припудренное, одетое в парчу и шелка, чего он так бежал при жизни, было выставлено для прощания; государыня всея Руси, сиятельный князь Меншиков, генерал Репнин, князь Голицын, граф Бутурлин, все – друзья ее и противники – стояли вместе, плечом к плечу, и лица их были в слезах. Не было только среди ближайших сподвижников умершего государя брата адмирала Апраксина, – так и не смог прийти в себя от страха, сделался удар.

Посланник Кампредон, ссылаясь на мнение людей, близких ко двору, сказал, что лечение императора велось из рук вон плохо, ибо никто из лекарей не мог и предположить толь трагичного исхода пустячной болезни.

Сейчас стали распространять в народе слухи, что, мол, император застудился в то время, когда вытаскивал тонущих солдат из залива близ Лахты. Однако об этом случае, якобы имевшем место быть в декабре, никто не знал и по сей день не знают в Санкт-Петербурге.

Передают, что задним числом составляется течение хворобы покойного императора, тогда как саксонский посланник Ле Форт настаивает, что дело не в простуде, а, по его сведениям, в камне, повредившем мочевой пузырь; Кампредон же считает, что болезнь государя была следствием его необузданных юношеских увлечений; посол Горн полагает причиною смерти наличие в мочевом пузыре едкой материи, в то время как прусский дипломат Мардефельд уклончиво называет болезнь Петра «страданием».

Видимо, ответ на вопрос, отчего погиб Петр (а этот вопрос не прост, ибо в нем сокрыта страшная тайна: «кому была выгодна смерть императора»), дадут архивы, когда наступит день и час открывать их ко всеобщему сведению.

Остаюсь, сир, Вашего Величества покорнейшим слугою.

Виктор де Лю».

…Архивы императора Петра хранились неразобранными в подвале дворца в течение полувека.

Их открыла лишь императрица Екатерина Вторая, когда большая часть папок (включая копию истории болезни государя) сгнила безвозвратно, превратившись в тлен, тайну.

…Екатерина Первая, вдова государя, внезапно умерла – сорокатрехлетней – через два года после трагической смерти ее великого мужа; в результате дворцовых интриг на престол пришел Петр Второй, сын казненного Алексея, помолвленный с дочерью сиятельного князя, «мин херца», выученика и «верного слуги» императора. Внезапно погибла – юной совсем – любимица Петра, принцесса Анна. Возобладала боярская партия консерваторов Долгоруких; князя Меншикова, отца новой российской государыни, отправили в ссылку; столица была перенесена в Москву; сподвижников Петра подвергли опале: вскорости от загадочной болезни скончался новый государь, мальчик еще; ночь опустилась над Россией, ночь и смута.

Вместо эпилога

Два документа появились на Западе (да и в России имели хождение среди старобоярской оппозиции) после смерти Петра.

В первом назойливо подчеркивалось, что Петр умер от «дурной почечной болезни».

Второй документ был прямо-таки «государственным» подарком для противников России: речь идет о «завещании» Петра, в коем тот «повелевал завоевать Запад», сделать Россию хозяином Европы и превратить ее в центр новой империи, подвластной религии православия.

Весной 1982 года мне удалось прочитать в Ленинграде историю болезни Петра Алексеевича, собственноручно написанную доктором Блументроостом в 1716 году, накануне выезда государя на воды в Карлсбад.

Никаких показаний на «дурную почечную болезнь» в этом десятистраничном итоговом документе нет и в помине. Петр ехал лечить желудок, функция которого временами (чаще всего летом) нарушалась, – началось это после азовских походов, в жаре; видимо, амебная дизентерия, болезнь, которая даже в те годы считалась не только не смертельной, а и не очень-то опасной, врачевали ее легко, приступы снимали в день, от силы три.

Значит, в е р с и я необратимой, да при этом еще и «дурной почечной болезни» была угодна кому-то.

Кому?

…Петр не успел написать завещания (или ему не позволили это сделать).

Кому же было выгодно представить великого преобразователя в глазах Европы захватчиком и коварным агрессором?

Где самый текст этого «завещания»? Где и при каких условиях пущен в обращение?

Эти вопросы открыты и ждут своего исследователя. А то, что со смертью Петра в России началась дестабилизация, выгодная биржам Лондона и Амстердама в такой же мере, как причалам Гамбурга и владыкам Поднебесной, сомневаться не приходится, и дестабильность эта длилась по ту пору, пока гвардия, спустя пятнадцать лет после трагедии, случившейся в январе 1725 года, не привела на трон дочь Петра, тридцатилетнюю Елисафет, вместе с которой на российском небосклоне взошли новые звезды – Ломоносов, Тредиаковский, Кантемир, Сумароков, Рокотов, Сковорода, Воронцовы, Шуваловы и Бестужевы-Рюмины.

Посеянное гением прорастает сквозь годы; мысль – неистребима; движение вспять есть предательство того, что в конечном счете, и определяет жизнь, – устремленность движения к разуму, то есть к добру.

1982 год, Букуриани.