Школьные годы чудесные - Сергей Рюмин

Спустя два часа

- Этого не может быть! – хирург закурил уже третью сигарету за прошедшие пять минут.

В ординаторской курить категорически запрещалось. Похоже, в этот день про запрет забыли. Закурил даже начальник реанимационного отделения. Вся операционная бригада сидела в ординаторской.

- Коллеги! Вы же все видели! – продолжал врач. – 30 минут на столе лежал труп. Труп! А до этого мы 10 минут пытались его реанимировать… А он… Он взял и пошел… Пошёл, млиат!

- Ага, - согласилась старшая хирургическая медсестра. – А потом еще ругался, мол, всю одежду ему порезали! А как её не резать, если больного надо срочно раздевать и готовить к операции?

Начальник отделения нервно рассмеялся:

- Елизавета Ивановна! Тут не об одежде речь…

- Да я понимаю, - отмахнулась медсестра, дергано затягиваясь сигаретой. – Но сам факт! Его уже в морг собрались везти… - она хихикнула, - санитаров вызвали. А он вскочил - «где моя одежда?», «почему она вся рваная»?

- Ну, вскочить, не вскочил, - поправил второй хирург. – Сел. Но суть от этого не меняется.

- Кстати, а что за пацан в операционный блок заходил? – спросил вдруг заведующий отделением.

- А кто ж его знает? – хирург пожал плечами. – Его чекисты привезли. И пока он там был, туда никого не пускали.

- А вы не видели, что он там делал? – продолжал допытываться заведующий.

- Да как-то не догадались, - вздохнул хирург. – Устали, полтора часа за столом. Да и неинтересно потом стало. Раненый-то умер. Трудились, трудились и всё зазря. Что там дальше смотреть-то? А оказалось…

- М-да…

- Коллеги! – снова подал голос завотделением. – Надеюсь, не нужно напоминать, чтобы мы все дружно забыли о прошедшем? Это мы его удачно прооперировали, больного тут же у нас забрали и всё. Всем, надеюсь, понятно?

- А то! – согласился первый хирург. – С «молчи-молчи» связываться себе дороже. Враз отправят в командировку в какой-нибудь медпункт в Якутию годика на три.

Устинова голого, завёрнутого в одну лишь простыню, сразу повезли домой на той самой «волге», на которой привезли в госпиталь Ковалева. Денис ошарашенно молчал и, не отрываясь, смотрел в окно. С другой стороны к нему прижался Ершов. Впереди, рядом с водителем сидел замначальника отдела Стасов. Подполковник повернулся к оперативнику и пообещал:

- Когда выйдешь на службу, таких звездюлей у меня огребёшь… Понял?

- За что? - возмутился Денис, поворачиваясь к начальнику. – Да я нормально себя чувствую…

- Вот только на службу выйди, - повторил Стасов.

Машина подъехала к дому. Первым из салона вышел Ершов с пакетом в руках, куда сложили одежду Устинова, порезанную «заботливыми» медработниками. Вторым вышел сам Устинов, похожий в своём наряде на римского патриция. Только на простыне кое-где виднелись коричневые пятна засохшей крови. Стасов опустил стекло и сказал Ершову:

- На работу завтра, как обычно. А ты, - он обратился к Устинову, - с утра в санчасть, к Зуйкову. Пусть тебя посмотрит, обследует. Рентген там сделает, кардиограмму что ли… В общем, он знает! Всё, пока!

Машина уехала, а офицеры поднялись домой к Денису. Встретила их взволнованная жена Дениса. Она молча запустила друзей в квартиру и только после этого начала:

- Что случилось? С тобой всё нормально? Что у тебя за вид?

- Всё хорошо, - Денис виновато улыбнулся. – Фигня получилась. Путаница несуразная какая-то. Потом всё расскажу. Одеться дай и чайник поставь что ли…

- Сначала мне звонят на работу, говорят, что тебя ранили, чтоб не нервничала… Потом просят, чтоб срочно приехала в госпиталь!

Она перевела дух:

- А потом, чтобы ехала домой. Хорошо, я не успела с работы уйти…

- Чайник поставь! – повысил голос Денис. – Потом всё расскажу.

Он сходил в душ, переоделся. Когда вышел, жена уже заварила чай. Ершов с ней сидел на кухне. Увидев мужа, она ушла в комнату.

Устинов зашел на кухню, закрыл поплотнее дверь, прислушался.

- Думаешь, слушает? – понял его мысль Ершов. Устинов кивнул.

- Переживает!

- Будешь переживать! – хмыкнул Ершов. - Ей же сказали, что ты тяжело ранен и сейчас на операции!

Устинов налил заварки, долил кипятка, насыпал сахару две ложки и, не поднимая глаз, сказал:

- Я так понял, ты Ковалева привозил?

- А что оставалось? – буркнул Ершов. – Врачи сказали шансов никаких.

- Спасибо! – Устинов сделал глоток, другой. – А где он сам-то?

- Блин! – Ершов хотел вскочить, потом махнул рукой. – Забыл про него совсем! Я ж его из школы притащил! А потом он куда-то делся. Да и не до него потом стало…

- Игорь, - тихо сказал Устинов. – Спасибо тебе. Ты меня с того света достал. Но ты дурак, извини меня… Ты парня потерял.

- Дэн, ты думаешь, он не поймёт?

- Дай бог, дай бог! – Устинов вздохнул. – Он пацан, в голове каша да юношеский максимализм. За ним, как за ребенком надо. Обхаживать его, облизывать! А ты его бросил.

- Он чаю просил! – вдруг вспомнил Ершов.

- Ему восстанавливаться надо, - сказал Устинов. – Помнишь, он на кухне тогда жрал в три горла? И чай крепкий глотал?

- М-да, нехорошо получилось… - протянул Ершов.

- Я к нему пойду, - решил Устинов. – Благодарить буду, может, и ничего. Отойдет. Простит.

- Сам-то ты как сейчас?

- Не пойму, - Устинов подал плечами. – Отлично себя чувствую. Только жрать охота со страшной силой. Всё было как в кошмарном сне. Сначала я вдруг вверх полетел. Как в детстве, во сне летал. Потом смотрю, внизу на столе моё тело, а в нем врачи ковыряются. Потом они вдруг забегали, засуетились. Ругаться начали, орать. А потом один рукой махнул, мол, всё. И правда, смотрю, меня, то есть моё тело, накрыли простыней. Дальше пацан этот с тобой в операционную вошел. У него из груди третья рука выросла, и он этой