Пришествие князя тьмы - Иван Непейпиво

истории был лишь единичный прецедент. Около десяти веков назад чужеземец был с подобным даром. Мертвяков из могил подымал. И вот, теперь ты — явился, голубчик, по новой! Да не абы как, а прямиком в нашу Академию, образование получать. Ай да ну!

И он картинно захлопал в ладоши, призывая присутствующих последовать своему примеру. Преподы нестройно подхватили, потом и студентня подтянулась — кто охотно, а кто и со скрипом, будто делая одолжение.

Я же толком и сам не пойму — то ли мне сейчас лавровый венок нацепят, то ли прямиком на эшафот поволокут. Поди угадай, что в башке начальственной творится.

— Подойди! — повелительно произнес ректор, маня меня рукой.

Что ж, настал момент истины. Сейчас главное — ловко повернуть ситуацию в свою пользу. Тут без изрядной доли лукавства не обойтись.

Я грациозно поднялся со своего места и направился к возвышению, где восседало академическое руководство. На полпути меня вдруг остановил резкий окрик магистра Руневского:

— Нет, господин ректор, так не пойдет! Единственный выход — заточить этого юношу в монастырских стенах до достижения восемнадцати лет. И продержать там, пока зловещий дар не исчезнет!

Эй, мужик, а ты мне нравился! От подобной перспективы у меня похолодело внутри. Метка под перчаткой тревожно запульсировала. Еще бы — демона, Князя Инферно, и вдруг в богоугодную обитель на пару лет? Да не бывать этому!

Воздух вокруг моей руки заметно сгустился, словно потяжелев.

— Довольно! — рявкнул ректор, вскидывая ладонь с крепко сжатым кулаком. — Молчать, магистр. Здесь решения принимаю я.

Руневский отшатнулся, будто от пощечины. Ректор же одарил меня ободряющей улыбкой и проворковал елейным голосом:

— Не внимай глупцам, Иван. Они завидуют! Твой дар уникален и бесценен. Зарывать такой талант в монастырской глуши… расточительство!

Любопытная позиция, ничего не скажешь. И ведь не поспоришь — коли на то пошло, моя сила и впрямь весьма специфична. Некроэнергетика здесь, в академических стенах, будто спит беспробудным сном. То ли дело погост — там я чувствовал ее каждой клеточкой!

Меж тем ректор картинным жестом стянул перчатку, являя взорам россыпь искрящихся всполохов на своем пальце. Завороженная публика ахнула — знак на ладони Августина Валериановича вдруг вспыхнул ослепительным разрядом, мгновенно разросшимся до размеров шаровой молнии.

Сгусток ветвистых электрических змеек закружился на месте, обретая человеческие очертания. И вот из него проклюнулась до боли знакомая фигура… Нинель!

Он с шутовским полупоклоном указал на застывшую изваянием магистрессу и пояснил:

— Поразительное зрелище, не правда ли, господа студенты? Вам еще только предстоит освоить эту любопытную технику. Но будьте покойны — придет час, и ваши персты также обретут истинную форму. И вот тогда вы сможете вбирать их прямо в длань — хоть в бой, хоть на прогулку. Удобно, не находите?

Ректор рассмеялся собственной шутке, однако в его веселье явственно сквозили фальшивые нотки. Я мигом смекнул — не просто так почтенный старец выпустил из рукава этот ослепительный козырь. Видать, меня опасается. Вот и подстраховался на всякий случай.

Что ж, мудро, ничего не скажешь. Одно непонятно — отчего Нинель с такой готовностью взялась меня опекать? Ведь, по сути, я ей никто — так, очередной студент в длинной веренице подопечных.

Однако размышлять над загадочным поведением магистрессы не было времени. Крамская уже подхватила меня под локоть и, бросив на прощание многозначительный взгляд ректору, увлекла прочь из душного кабинета.

И знаете что? Впервые за долгое время я ощутил, как меня охватывает странное чувство. Доверие — вот как это называется у людей. Необъяснимая, почти иррациональная уверенность в том, что рядом с этой дивной женщиной мне ничто не угрожает.

— И как ты умудрился так глупо спалиться? — осведомилась Нинель, лукаво прищурившись.

Я уже открыл было рот, чтобы выдать заготовленную версию, но магистресса решительно меня оборвала:

— Нет-нет, молчи! Ни слова более. Теперь тебе нельзя произносить ничего, что способно тебя скомпрометировать. Ясно? Я тебе добра желаю, но скрывать от хозяина ни чего не могу, даже в статусе преподавателя, я остаюсь перстом.

Я покорно кивнул и озадаченно нахмурился:

— Так куда мы все-таки направляемся? Что за срочность такая?

— Туда, где ты уже бывал, — загадочно промолвила она. — В кабинет ректора. Августин сейчас успокоит взбудораженных студентов и присоединится к нам. Нужно многое обсудить.

— Послушайте, да что вы все так всполошились? — не выдержал я. — Я ведь и сам пока не уверен, моих ли рук дело эта кладбищенская история! Может, там вовсе не при чем, а вы уже панику развели.

Крамская вдруг застыла посреди коридора и, резко развернувшись, вцепилась мне в плечи стальной хваткой. Ее прекрасное лицо исказила странная гримаса — не то восторг, не то жгучее нетерпение.

— Иван, милый, да ты хоть представляешь, какая сила в тебе? — горячечно зашептала она, оглядываясь по сторонам. — То, что ректор поведал о некроманте — это лишь крохотная толика! Только вообрази: один-единственный заклинатель мертвых способен в корне переломить ход целой войны. Ему не составит труда обратить бесчисленные трупы павших против неприятеля! Своих падших воинов и противника!

У меня похолодело внутри. Вот оно что! Так вот почему все так взбудоражены моим даром. Получается, я для них — ценный стратегический ресурс? Этакий ходячий супероружие, мать его!

— С тобой, Ваня, можно покорить весь мир! — продолжала между тем Нинель, безумно сверкая глазами. — Любые царства падут к твоим ногам, стоит лишь пожелать. Какие захватывающие перспективы, а!

Она сладко улыбнулась, и от этой улыбки у меня мороз прошел по коже. Почудилось вдруг, будто мой господин Люцифер глянул на меня из бездонных глазниц собеседницы.

— Берегись Иван, — с нажимом проговорила магистресса, чувствительно ткнув меня пальцем в солнечное сплетение. — Если император пронюхает о твоих талантах, он костьми ляжет, но заполучит тебя в свою коллекцию. В перстах, Ванечка, в перстах — покорного, с запечатанной навеки магией…

Дыхание перехватило. Я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота вперемешку с диким, всепоглощающим ужасом. Вот оно, значит, как? Выходит, мне уготована участь бесправной царской игрушки? И никакой личной свободы, одна лишь слепая покорность?

— Пока твоя фамилия еще имеет вес, Государь не посмеет и пальцем тебя тронуть, — продолжала втолковывать Нинель. — Так что шевели булками, голубчик! Сделай все, чтобы грудь твоя в орденах купалась. Проси, требуй, умоляй отправить тебя на передовую — таков единственный шанс. Если сумеешь на поле брани проявить себя, заслужить уважение и