Маньякой - Константин Владимирович Ежов

секунд. Артефактные каналы перегружены. Сектор шесть, откорректируйте поток!

- Уже. Квантовая петля пересчитана. Печать “Паноптикум” на восемьдесят семь процентов.

- Больше не нужно, – сказал кто-то сзади. – Оставшееся допечатаем вручную.

Голос был старый, уставший, но тяжёлый. Его обладатель – мужчина в бронежилете, выцветшем плаще, на котором проступал знак: три пересечённых круга, стилизованные под шестерни, над ними – выгравированный меч.

Архивариус. Один из тех, кто помнил первую битву.

Он шагнул вперёд, открыл свою папку – не цифровую, бумажную, самую что ни-наесть настоящую, затёртую, как будто передаваемую из рук в руки уже десятилетиями. Внутри – вырезки, схемы, фотокарточки. На одной – искажённое лицо, полуразмытое, словно плёнка не выдержала давления.

- Мы не сможем уничтожить его, – сказал он тогда. – Только закрыть. Запереть. Навечно. Пока матрицы держат. Пока ток течёт. Пока мы помним, зачем.

***

Это существо обнаружили двадцать один год назад. Оно не появилось – проснулось. Его тело нашли в отстойнике энергетической станции, в герметичной шахте, без признаков жизни, но с электромагнитным излучением выше предела урана. Сначала думали – артефакт. Потом оно пошевелилось. Затем… началось.

Первые пятнадцать человек погибли, не успев выстрелить. Вторые пятнадцать – не успели убежать. Даже не совсем погибшие: их тела оставались целыми, но внутри – будто сожжёнными. Память, мысль, всё выжжено. Как будто сущность вырезала у них само "я".

Тогда с ним столкнулись впервые. И проиграли. Взвод “Скорпион-17” погиб полностью. Единственное, что остановило продвижение – древняя конструкция, реликт эпохи до Распада, активировавшаяся как капкан.

Она – та самая сфера. В ней пересекались три технологии: магический синтаксис, кристаллический разум и ядро на основе синаптической петли. Её нельзя было создать. Только найти. Но тем не менее кто-то создал, обладая явно другой логикой.

***

Теперь она трещала по швам.

Существо внутри не кричало. Не сопротивлялось. Оно просто стояло. Но внутри стекла казалось, будто воронка тьмы сжимается. И каждый удар по запечатанному пространству отзывался дрожью в структуре тоннеля.

- Внешние каналы перегружены. Давление маг-окна нестабильно.

- Держим, – ответил один из инженеров, прокладывая прямую магическую жилу из арканита. – Осталось замкнуть последнюю линию. Кто завершит контур?

Наступила тишина. Никто не хотел идти внутрь.

Архивариус вздохнул.

- Только я знаю порядок слов. Уйдите.

***

Он зашёл в зал.

Сфера распахнулась. Точнее, раскрылась как лепестки железного цветка — внутренние слои отъехали в стороны. Существо внутри стояло в центре, босыми ногами на голом металле, руки вдоль тела, маска надета уже тогда. В руке – клинок. Тот самый.

- Ты знал, что я приду, – произнёс старик.

- Я всегда знаю, – ответило оно.

- Почему не сопротивляешься?

- Потому что пока ты жив – не выйду. Это условия печати, да?

- Ты многое понял. Слишком многое. Потому мы и не можем тебя отпустить.

Существо склонило голову. Металл на его спине, на плечах, чуть дрожал, будто чувствовал атмосферное давление.

- Ты боишься меня?

- Я боюсь того, что ты мог бы стать…. Не важно. Но мы не закрыли тебя.

Архивариус шагнул ближе. Развёл руки, и три круга слились в один. Речь, что последовала, не была на человеческом. Это был язык, который не переводили – только исполняли. Слова-жесты. Формулы-смысловые нити. С каждым слогом пространство сжималось. Пространство ломалось.

Контур начал схлопываться. Воздух стал вязким, как ртуть. Цвета исчезли. Сфера начала закрываться.

Существо подняло голову.

- Я всё равно вернусь.

Архивариус ничего не ответил. Только последним жестом приложил руку к стеклу.

- Да. Но не при моей жизни.

Секунда – и камера сомкнулась. Металл с шипением затянулся. Ровные круги печатей вплавились в пол. Воздух выровнялся. Давление упало.

Мгновение – и всё исчезло.

***

В тишине, наступившей после, лишь голос ИИ:

- Запечатывание завершено. Уровень угрозы: Х-9. Доступ запрещён. Код “Нож в Сердце”.

Архивариус повернулся к команде. Его руки дрожали. Он знал – печать не вечна. Но на век, может, хватит, если какие-нибудь слишком шаловливые ручки не полезут.

Потом он собрал папку. Закрыл. И сказал:

- Пускай забудут. Даже мы. Это было слишком близко к провалу. Если кто-то найдёт эту камеру – пусть поймёт: не открывать.

Но, конечно… однажды кто-то откроет. Ведь страх притягивает. Как клинок – ладонь.

***

Последний контакт отсоединился с лёгким щелчком.

Сфера вздрогнула. Свет внутри неё сгустился в одну точку, мигнул – и погас. Секунда тишины. Потом… будто мир выдохнул.

Потолок дрогнул, стены содрогнулись, и изнутри сферы рванул сноп тьмы – не пламени, не света, а именно ТЬМЫ, плотной, тяжёлой. Волна прошла сквозь меня, и кожа покрылась мурашками. Под ногами задрожали панели.

- Что за… – начал было сопровождающий, но не успел договорить.

Он отпрянул и… сбежал. Быстро. Будто пятки ему жгли. Просто бросил нас. Метнулся к выходу, даже не закрыв за собой шлюз. Осталась только Лия. И я.

А посреди зала… оно.

Фигура. Похожая на мужскую. Ростом чуть выше человека, но странной, почти перекошенной анатомии. Руки вытянуты, суставы чересчур подвижны, будто бы шарнирные. Всё тело обмотано ремнями, тканью, фрагментами бронезащиты, в которой не было ни одного одинакового элемента. На спине – целый веер из вбитых в кожу метательных ножей. Некоторые – с примитивными обмотками, другие – промышленного производства, почти коллекционные. В руке – меч. Не просто клинок, а нечто, что сразу напомнило мне