Путь гейши - Алина Лис

Где они теперь?

Девушка попробовала вернуться к танцам — занятие, которое всегда дарило ей особую радость, но оказалось, что в замке нет музыкантов. Госпожа Масуда предложила вызвать артистов из Асикавы, но Мия представила, сколько суеты поднимется, как будут бегать и готовить зал для занятий служанки, как отправят посыльных в город, привезут музыкантов — их ведь и поселить где-то нужно. Весь замок будет знать, что госпожа наложница занимается танцами, еще и подглядывать начнут, обсуждать…

Представила все это — и отказалась.

Плохо было, что Мия сама не понимала до конца, что ей позволено как наложнице и в каких пределах. И мысленно сравнивала себя с бесполезной красивой безделушкой в жизни даймё.

Не с кем было поговорить, не к кому обратиться. На холодном неласковом Эссо вовсю бушевала весна, и казалось, что жизнь проходит мимо, касаясь лица краешком рукава. Снова вернулось тоскливое чувство беспомощности, ощущение, что Мия ничего не решает в своей судьбе.

И ведь не на что жаловаться! Одета, обута, сыта. Слуги обращаются к ней, как к знатной даме, мужчина рядом — предмет тайных воздыханий половины женщин острова. А она опять несчастна.

Неблагодарная!

Кроме Мии, в Инуваси-дзё не было бездельников. Каждый житель замка, от служанки, драившей полы, до даймё, занимал свое место в четко отлаженном механизме. И на фоне этой всеобщей занятости девушка особо остро ощущала свою бесполезность и ненужность.

Единственную свою обязанность — отдаваться господину — Мия не могла воспринимать как обязанность. Обязанность — что-то скучное, неприятное, но необходимое. Она же дарила ласки искренне, с наслаждением. Таяла под поцелуями, хмелела от его низкого хриплого голоса, подчинялась, готовая исполнить любое его желание. И с восторгом ловила выражение блаженства на его лице, когда они становились единым целым.

Он был страстным и неутомимым любовником. Властным, но заботливым. Секс с ним открывал ей новые, неизведанные грани собственной чувственности. Мия не узнавала себя, такой изобретательной и бесстыдной она становилась в его объятиях.

Но стоило ему утолить голод, как Акио снова замыкался. Это ранило, обижало до слез. Мия знала, что не имеет права претендовать на что-то еще, он и так давал ей куда больше, чем может ожидать наложница от самурая. И все же от его холодности было больно.

После близости он часто дарил подарки. Мия принимала их — наложнице нельзя не принять подарок своего господина. Но девушка не могла избавиться от унизительного чувства, что он только что заплатил ей за секс.

Как гейше.

Она прятала драгоценности в шкатулку и мечтала забыть о них. Благо даймё не требовал, чтобы Мия носила подаренные украшения.

Акио Такухати все так же вызывал у нее противоречивые чувства. Они жили рядом, спали в одной постели, занимались сексом, но оставались чужими друг другу. Бывало, что он почти демонстративно не замечал Мию. Тогда ей хотелось уйти, сбежать, навсегда покинуть проклятый Эссо, забыть его холодную красоту и его повелителя. В иные минуты даймё, напротив, смотрел на нее так, будто на свете нет ничего интересней и значимей Мии. Тогда она ощущала себя самой прекрасной и желанной женщиной в мире. И это тоже пугало, потому что было самообманом.

Энергия и ритм жизни даймё восхищали. Казалось, Акио знал по именам и в лицо всех солдат своей армии и слуг в замке, помнил, кому и когда отдал какое распоряжение, кто справился, а кто проявил себя не лучшим образом.

Он вставал в пять утра, шел на двухчасовую тренировку, потом выливал на голову ведро ледяной воды, переодевался и до обеда успевал побеседовать со всеми советниками, просителями и подчиненными, вникнуть в каждую проблему и решить ее в своей обычной манере — быстро и жестко. После обеда приходило время работы с бумагами. Акио разбирал бесконечные прошения, жалобы и предложения. Потом еще одна тренировка, легкий ужин и несколько коротких часов перед сном, которые он мог посвятить себе.

Родовая магия словно накладывала свой отпечаток на личность Акио Такухати. Мия чувствовала опасливое восхищение его страшной силой — силой холодных северных штормов и ледяного ветра. Трепет перед умением быть непреклонным, решать любые задачи, давить, гнуть и ломать других людей.

Порой ей казалось, что первым человеком, которой изведал эту силу даймё и подчинился ей, был он сам. Тот незнакомец, который иногда мелькал за высокомерной и отстраненной маской.

Она хотела бы увидеть его, узнать поближе. Заслужить доверие. Но как Мия ни пыталась, все ее попытки наталкивались на стену, которую Акио возвел вокруг своей души.

Одержимость усиливалась с каждым днем. Потребность видеть Мию, слышать ее голос приобретала размер болезненной мании. В минуты просветления Акио с ужасом понимал, что готов сделать что угодно, лишь бы вызвать на ее лице счастливую улыбку.

Болезнь. Сумасшествие.

Войдя в помещение, он первым делом инстинктивно искал глазами свою наложницу. Вглядывался в лицо, когда она спала, словно силился запечатлеть навсегда в памяти эти черты. Она бывала веселой, хмурой, серьезной, иногда даже сердитой, но всегда бесконечно милой. И грозный даймё Эссо стискивал зубы и отводил взгляд, пережидая приливы неконтролируемой мучительной нежности.

В надежде избавиться от наваждения он уходил в дела и тренировки. Старался не обращать на нее внимания, чтобы не выдать случайно позорной слабости. И только в мгновения, когда она была в его объятиях, Акио давал волю постыдному и сладкому чувству. Ласкал ее, выцеловывая каждый пальчик, каждую клеточку тела, разбирал волосы по прядкам, снова и снова доводил до высшего наслаждения. И отворачивался после, стараясь подавить глупые признания.

А Мия день ото дня становилась все печальнее. Ее не радовали новые наряды. Украшения вызывали на лице бледную дежурную улыбку, она кланялась, говорила «спасибо, господин», и Акио понимал — не то. Она положит очередной подарок в шкатулку к другим драгоценностям и забудет.

Что ей нужно? Он хотел, чтобы Мия была счастлива, ее улыбка была нужна ему почти так же, как воздух! Но что нужно ей — маленькой, такой хрупкой и такой сильной, так не похожей на всех остальных женщин, когда-либо бывших в его жизни? Почему ей плохо с ним, он же старается, чтобы у нее было все?

Ми-я… Его солнце, его счастье, его сокровище.

На пятый день Мия поняла: еще немного и она взвоет от вынужденного безделья. Стены замка давили, в окно заглядывали ветра, приносили запах почти отцветшей сакуры, звали прогуляться по холмам. Госпожа Масуда, вздохнув, выделила девушке двух уже знакомых самураев. Но в тот момент, когда они почти пересекли двор и подошли к центральным воротам, судьбе было угодно столкнуть Мию с Акио Такухати.