Афродита размера XXL - Елена Логунова

— Эй, добрый молодец! — позвала я. — Встань ко мне передом, к полю задом!

Сашка неохотно обернулся, и его свежее румяное лицо быстро утратило оживление.

— Почему не едем дальше? — строго спросила я.

— Потому что приехали!

Он кивнул на дорожный указатель, который я поначалу не заметила, так как вид на него загораживала упитанная корова: «Ст. Верховецкая».

Саму станицу мы увидели метров через триста.

— Лепота!

Я с удовольствием оглядела дома вдоль дороги — такой же извилистой и узкой, как двадцать лет назад, но уже заасфальтированной. В станицу пришла цивилизация.

— Куда дальше? — сухо спросил Сашка.

Ответа на этот вопрос у меня не было, так как ни адреса, ни даже имени станичной бабки-няньки Машиного младенца я не знала. Однако по стародавнему опыту студенческого гостевания в Верховецкой я помнила, что сельский люд в данной местности весьма общителен и доброжелателен.

— Сейчас все узнаем, тормози! — велела я.

Над заросшей лопухами канавой, в которой копошились упитанные белые гуси, восседала на складном стульчике бабуля с длинной хворостиной. Она неторопливо поводила прутиком вправо-влево и была похожа на дирижера, вслепую руководящего исполнением лирического произведения в темпе легато. Глаза дирижерша зажмурила, а рот приоткрыла.

— Здравствуйте, бабушка! — бодро провозгласила я.

На морщинистом лице старушки произошла перемена мест слагаемых: глаза открылись, а рот закрылся.

— Отличные у вас гуси! — похвалила я.

— Двести рублев за тушку, и еще пух и перо для подушек продать могу! — с готовностью включилась в разговор бабуля.

— Интересное предложение, — кивнула я. — Пожалуй, мы посмотрим ваши подушки и тушки на обратном пути. А сейчас нам надо найти одну местную бабушку, которая берется нянчить городских детишек. Не знаете, у кого здесь летом жила мамаша с младенцем? Вообще, берет тут кто-нибудь дачников на постой?

— Двести рублев за тушку! — бойко протарахтела бабуся. — И перо для подушек тоже продам недорого.

Если бы она не добавила про перья, можно было подумать, что двести рублей за тушку — это вольный пересказ станичного прейскуранта на услуги по размещению отдыхающих.

«Кстати, двести рэ с человека — это совсем недорого, — не без мечтательности пробормотал мой внутренний голос. — Эх, поспать бы на пуховой перинке…»

— Спасибо, не надо! — громко сказала я и ему, и тугоухой старухе. — Мы! Ищем! Няньку!

— Двести! — гаркнула бабка, мажорно взмахнув дирижерской хворостиной. — И пух!

— И прах! — злобно рявкнула я, но тут же устыдилась — старушенция ведь не виновата, что глуха как пень, а я не имею никакой необходимости в покупке продуктов гусеводства. — Спасибо, нам ничего не нужно!.. Поехали дальше, Саш.

Ухмыляющийся Сашка тронул машину с места, и, уже отъезжая, я услышала, как бабка совершенно нормальным голосом сказала:

— Заречная, восемь. Спросите бабку Тасю.

— Чего? — Я обернулась, но старуха уже смежила очи и распустила губы в блаженной улыбке.

— По-моему, эта бабка такая же глухая, как я! — со смешком сказал Сашка. — Просто ей очень нужно продать гусей.

— И пух! — подхихикнула я.

Улицу Заречную нашли благодаря чистой логике. Переехали через мостик и сразу остановились — первая же улочка, параллельная чахлой речушке, оказалась искомой Заречной. Я едва не прослезилась от умиления! И еще позавидовала: нам бы немножко этой простодушной деревенской топонимики в мегаполис, а то иной раз зло берет, когда долго-долго ищешь улицу с отфонарным названием, типа «Вторая пятилетка». Возникает подозрение, что она была предназначена для соревнований по спортивному ориентированию и названа в честь худшего результата! Или вот есть переулок Кораблестроительный, который соседствует с переулком Лунным. Оба находятся в самом центре города, у железнодорожного вокзала, где в радиусе двух километров — ни одной лужи, если не считать мазутные. Какие там могут строить корабли? Луноходы, что ли?!

Станичная улица Заречная радовала безыскусностью. Дом номер восемь нашелся именно там, где следовало, — между седьмым и девятым. Оставив машину, мы с Сашкой подошли к штакетнику, покосившемуся под напором роскошных астр. Желтые и лиловые цветы по колено затопили палисадник, выплеснулись в просветы между досками и яркими лужицами разлились вдоль забора. Во дворе буйная растительность дисциплинированно держалась в границах клумбы, а на посыпанной светлым песочком площадке блестел синими резиновыми боками надувной бассейн без воды. В нем, как в манеже, ползали младенцы в количестве четырех голов, покрытых одинаковыми трикотажными шапочками. Это делало детишек похожими на спортивную команду. Тут же вспомнился бородатый анекдот: «Как научитесь плавать, ребятки, так сразу воду нальем!»

— Васенька там? — спросила я Сашку.

Он посмотрел на группу в трикотажных купальниках, подумал и неохотно признался:

— Да я его не узнаю. Они тут такие все одинаковые…

— Ты что? — удивилась я. — Это новорожденных можно перепутать, вот они точно здорово похожи, но этим деткам по шесть-восемь месяцев, их вполне можно различить!

— А я не различаю! — уперся Сашка. — Смотри, у них у всех глаза светлые, как у Васеньки, и лица круглые, розовые… В принципе можно было бы по цвету волос определиться, но чепчики мешают.

— Папаша! — не удержавшись, презрительно фыркнула я.

Любая мать, я уверена, с легкостью узнала бы своего шестимесячного сына среди других малышей!

— Спроси кого-нибудь другого, — надулся обиженный Сашка.

Подходящий человек находился совсем не далеко. У бассейна спиной к нам на низкой скамеечке сидела особа, при виде которой в памяти сама собой всплыла фольклорная строчка: «девица-краса, длинная коса». Я бы даже сказала — косища! Толстенная, в кулак, белая-белая и пушистая, как свежий ком сахарной ваты.

— Глянь, какая Василиса Прекрасная! — не удержавшись, подпихнула я Сашку.

На шорох наших шагов, хруст камешков и разговор Василиса не отреагировала, поэтому я позвала ее:

— Добрый день, хозяйка!

Красавица и ухом не повела! Если бы я не видела, что она вертит головой, внимательно наблюдая за ползунками в бассейне, то решила бы, что передо мной манекен.

— Не слышит, что ли? — удивилась я.

— Станица Глуховецкая! — ехидно пробормотал Сашка.

— Хозяйка! — заорала я, отбросив церемонии. — Девушка! Ау!

Заборчик, на который я излишне налегла, протестующе затрещал. Круглые детские головенки в разноцветных шапочках дружно повернулись в мою сторону. Только после этого соблаговолила обернуться и девица с косой.

Сашка разочарованно вздохнул. На Василису Прекрасную барышня не тянула, сказочная коса была ее главным и единственным украшением. Лицо девушки портили толстые щеки, густо усыпанные веснушками, и выражение великой робости. Увидев нас, она вскочила и попятилась, закрывая собой младенцев, как наседка цыплят.

— Здравствуйте, девушка, не бойтесь, мы к бабе Тасе приехали! — сказала я.

Мои слова пугливую девицу ничуть не успокоили. Она быстро сунула руку в карман фартука, вытащила маленький жестяной колокольчик и затрясла им с энтузиазмом алеутского шамана. Колокольчик пронзительно задребезжал, один из малышей заплакал. Боязливая Василиса на детский плач не отреагировала и колокольчик не бросила, продолжая вызванивать лихой плясовой мотив. Я вопросительно посмотрела на Сашку.

— Сейчас прибежит Иван Царевич с гуслями! — хмыкнул он. — И Серый Волк с балалайкой…

Появления какого-нибудь серого волка я подсознательно ждала уже несколько минут: удивительно, что в деревенском дворе нет собаки. Впрочем, отсутствие животного могло объясняться присутствием большого количества маленьких детей. Наметанным взглядом мамаши я определила, что детвора относится к младшей ясельной группе «от шести месяцев до года». Стало быть, один из сухопутных пловцов вполне может оказаться Машиным Васенькой.

— Кто такие? Чего надо? — из окна соседней хаты высунулся хмурый дядька с переизбытком растительности на лице.

У него были мохнатые кустистые брови, встопорщенные усы и длинная карабасовская борода, которая тут же запуталась в астрах. В одной руке деревенский Карабас держал толстую тетрадку, другой придерживал на носу очки. Я сменила адресата, но повторила прежний текст:

— Здравствуйте! Мы к бабе Тасе, по делу!

— Знаем мы ваши дела, — не подобрел Карабас. — Ладно, оставляйте своего малого Оксанке, Таисия еще не скоро будет.

— Это, что ли, Оксанка? — я кивнула на белокурую Василису.

С появлением бородача она прекратила трясти колокольчиком и занялась плачущим малышом. Не обращая на нас никакого внимания, Оксанка ловко меняла ребенку подгузник.