Катарсис - Евгений Анатольевич Аверин

Ребята из учебного центра с восторженным блеском в глазах устроили засаду на экипаж. Молодцы, все как по нотам исполнили. Барин связанный в роще мычит. Я велел доставать инструменты доктору и оскопить насильника. Алексей Васильевич ни слова не сказал, только побледнел. Молча отхватил яйца. Кровь вместе остановили. Рану зашили. Через два часа отпустили и пообещали язык отрезать в случае чего.

— Не вини себя. То за дело было.

— Я не виню. Я боюсь того, чего не понимаю. А православную церковь я не понимаю. Ты видела, сколько миссий католических встречалось нам на пути? И ни одной православной. Напоминает иудаизм. Там тоже проповедования гоям нет. Все наши старцы и юродивые вопреки официальной церкви. Они и есть остатки народной веры. Вечно гонимые властью. Это их потом признают и прославляют.

— Ну что ты разошелся! Все хорошо. Может, этот Серафим тебя сам боится.

— Или тебя.

— Или меня, — вздохнула Алена, — Пока ты нужен, никуда тебя не денут. Только если бунтовать не будешь в открытую.

Испугался я вовсе не попа-энтузиаста. Роль личности в истории определяется ценой киллера. Но если за заменяемым винтиком стоит незримая Система, тогда это правило не работает. Как хороший оперативник, я умею определять факт обладания информацией. А Серафим ею обладает. И не сам он ее собирает.

— Солнышко мое, — улыбнулся я, — всем им нужны деньги, слава, почитание и собственная значимость. Все то, от чего отговаривают паству, они забирают себе. И пользуются без всяких сомнений. Пока это так, не страшны никакие инквизиторы. Но вот тем, кто их направляет и находится в тени, кто не ест вкусно, не наслаждается ползающими под ногами иереями и не пишет книг, лучше не попадаться.

Мы сошли на берег. С вершины обрыва доносится пение. Комаров нет. В июльскую жару только вечером и погуляешь. Где мои шорты и майка? Эх, провинция. Не поймут.

Выгрузкой занимаются без меня. Я отправился к должностным лицам. Губернатор впечатления не произвел. Обычный чиновник. Въедливый, преданный, но не более того. Получился очень милый официальный визит и официальные же заверения в дружбе и сотрудничестве. Добродушная улыбка, кому надо, и патриотический взгляд с суровостью к врагам. Точно с таким же выражением он будет смотреть на палача, который будет меня вешать, и на министра, который будет меня награждать.

А вот казачий атаман Павел Иванович Петров, наш земляк из Костромы, очень дельный оказался. И хлебосольный.

— Ты пойми, — обнял он меня после брудершафта, — не получается по-другому с ними. Думаешь, зря ханы чуть что, сразу голову рубят или кожу снимают? Только так и можно. Кайсаки не плохие и не хорошие. Просто есть язык, который они понимают. На нем разговаривать надо. А не по-нашему. Того на свой лад переиначивают.

— Это как?

— Если чего уступаешь по доброте душевной или, может, из жалости, что скитаются, то сразу переводи так: «боимся мы вас, славные степные воины. Можете спокойно идти за Волгу, пастбища ваши, власть ваша, только нас не трогайте».

— А если порубить головы? — я захмелел на жаре.

— А то для них, ровно подзатыльник для семинариста. Мол, делать так нехорошо, не принято в приличном обществе. Это, будьте уверены, сразу понимают.

— Нечто нельзя замириться?

— Пока выгоду видят, можно. А как в голову что ударит, так в набеги.

— Но с калмыками получается мирно жить?

— Ты уж не путай. Думаешь, раз узкоглазые, так все одинаковы? Вот и не угадал. Калмыки люди с воспитанием. Оно конечно, буддисты. Но для нас добрые соседи. Да что там! Половина моих казаков из калмыков.

— Чума их не косит? — перевожу я разговор в нужную тему.

— Вроде нет, — протрезвел вдруг Павел Иванович.

— А вот на Кавказе есть. От турок переходит. И тут будет, если допустим.

— Упаси Бог, — атаман размашисто перекрестился, — вы по этой надобности?

— Именно. Господин Паскевич выражается образно, но его указания весьма конкретны. А раз дошли сведения и до него, значит противник предпринимает значительные усилия. Думаю, плацдарм для операции уже готовят.

— Если надо, с рубежей народ сниму. Только скажи, куда. От чумы без всяких киргизов земля опустеет.

— С рубежей не надо. Я и своих могу в помощь выделить. Для практики. А нужен мне знающий человек, чтобы купить несколько корабликов. Наши для моря не годятся.

Я лукавил. Мои уже достаточно обжились, и связи появились. И кораблики тоже. Не большие, но удобные. По американскому походу видели парусное вооружение, так и переняли. Даже на одном балансиры установили, вроде тримарана. Баловство, конечно, но каспийскую волну держит хорошо. Так что обойтись можно самим.

Но нужно дать участие уважаемому человеку. Показать его необходимость. Про казачьи дела я тоже неспроста ввернул. Две тысячи человек в сезон растворить в приезжих легко. Тут в прибрежной зоне на одних транспортах без схождения на берег обитает около пятидесяти тысяч. Мои затерялись удачно. Но содержать их дорого и контролировать сложно. Пусть будет польза для всех.

— Дадим обязательно, — лукаво стрельнул глазом атаман, — и не один. А что, в помощь взаправду сможете выделить? Не сочтите за недоверие к сказанному вами. Это крайне болезненная тема для разговоров. Людей мало. Пока держимся, но если поднажмут кайсаки, да если их турки еще подначат, то не выдюжим.

— Неужто войско так мало?

— Не то слово. Для Петербурга мы глубокий тыл и дикая окраина. Что сами соберем, то и есть. Да и того нет. Посчитайте, из трех полков, которые никак не полноценные полки, пятьсот сабель отправлено на Кавказскую линию новые границы охранять, триста на Персидскую войну выделены, сейчас у Паскевича под началом. Да сотня, последние слезы наши, к Государю в Бессарабию ушла.

— На время операции, да что там, всей турецкой компании, дам полторы тысячи человек. Казачий опыт им не помешает. Но с условием: силком никого не сманивать, с довольствием помочь. А оружие свое. И в конном строю поучить бережно. Они у меня вроде егерей.

— Помилуй Бог, — Петров сделал круглые глаза, — откуда столько народу? С вами и трети того не приехало.

— Со мной которые, не в счет. А эти уже здесь.

— Как так может быть?

— Его Императорское Величество назвал их тайными казаками. Дам команду, завтра соберутся.

Мне очень выгоден такой расклад. Надо легализовать народ. Тайные они только до поры, до времени. Потом будут просто подозрительными. Пусть с казаками охраняют промыслы. Как раз будет возможность внедрить своих людей, изучить обстановку, завербовать агентуру. Я очень рассчитывал прибрать к рукам местные рыбные богатства и получить новые территории