Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— А вона! Шотландцы! — Парень указал на землю. — Медик был, сказал, не жильцы. Там, — неопределённо махнул юноша рукой, — ещё один лежит, не донесли, кровью истёк. Преставился, стало быть…

Новиков ахнул — на расстеленных шинелях лежало несколько тел. Беззвучно. Не помня себя, Василий бросился вперёд. Звуки боя уже затихали, но крики и стоны доносились отовсюду. Впереди, однако, явственно слышались торжествующие вопли его стрелков. Ускорив шаг, Василий споткнулся о что-то мягкое, неловко кувыркнувшись, — годы давали о себе знать, тут же промелькнула мысль. Неожиданным препятствием было тело мёртвого шотландца, окружённого лужей липкой крови. Совсем близко горели костры, отбрасывая вокруг себя пляшущие на деревьях тени. А за ними стояли стрелки-сибирцы, целясь в темноту, и время от времени стреляли, после чего быстро перезаряжали оружие.

— Что за хрень тут творится?! — Ругаясь, Александр перебежками приближался к бойцам.

Позиция мортир находилась на обширной поляне, прикрытой с фронта молодыми деревьями и кустарником. Там, а также по флангам были устроены земляные насыпи, оборудованы позиции стрелков. За мортирами в редком леске находились палатки и навесы сибирцев — стрелков и артиллеристов, коих было чуть более одиннадцати десятков. Шотландцы располагались впереди, подпираемые с боков немецким полком и рейтарами Торбенсона. Но именно сквозь их позиции прошло, как оказалось, не менее семи десятков шведских солдат, наведших немалого шороху в порядках наёмников-горцев. Подоспевшие немцы помогли шотландцам отбить атаку неприятеля, после чего они сообща, поддерживаемые стрельбой ангарцев, оттеснили шведов, в скоротечной и кровавой схватке уничтожив не менее сорока вражеских солдат. Но и потеряли наёмники никак не меньше, а то и больше. Ангарцы поначалу не заметили собственных потерь, но при перекличке обнаружили, что пропал Семён Пименов, один из молодых артиллеристов-стажёров, будущий лейтенант по итогам похода. Парня нашли только под утро — труп был спрятан в густом кустарнике, у него отсутствовала кисть руки, а на голове была рана отвратительного вида, нанесённая, по-видимому, палашом. Винтовка, револьвер и патронташ отсутствовали, ремень со штык-ножом также был снят. Карманы бойца были вывернуты.

К утру выяснилось, что небольшие, числом до сотни, отряды шведских солдат сделали ещё две попытки завязать бой с аванпостами датчан. Однако там им не повезло — и если в первом случае наёмники-бременцы, сумев выстроить шеренги и прикрыть своих стрелков, решительно отогнали врага прочь, нанеся атакующим незначительные потери, то во втором датские драгуны попросту растоптали неосмотрительно вышедших из перелеска противников, уничтожив не менее пяти десятков шведов. Остальные в панике бежали под защиту деревьев, побросав часть оружия. Но вот на участке шотландцев лазутчикам Торстенсона едва не улыбнулась крупная удача. Лишь вовремя пришедшие на помощь горцам рейтары капитана Регнара Торбенсона и немцы с правого фланга аванпоста не дали врагу ворваться на позиции мортирщиков. К сожалению, ночью ангарки не давали сибирцам того преимущества, что они имели в светлое время суток. Тут Новиков сильно пожалел об отсутствии у него прожекторов. Всё-таки ещё в Архангельске надо было более разнообразно нагрузить каждый корабль, имея в виду вполне вероятный в северных водах форс-мажор.

Когда окончательно рассвело, Александр Афонин уже привёл в порядок батарею и настроил опечаленных и обозлённых гибелью товарища людей на предстоящий бой. Согласовав свои действия с генералом Сиверсом, Афонин готовил своих людей к бомбардировке просматриваемых в бинокли укреплений противника на холмах, поднимающихся над равниной менее чем в километре от позиций шотландского аванпоста. Мортирщикам повезло, что этим утром не было привычного уже ветра со стороны Венерна, а на небе отсутствовали тучки, предшествующие надоевшему до чёртиков прохладному мелкому дождю, моросившему в Европе этим летом слишком часто.

Шведская армия, судя по всему, была готова к предстоящему бою, солдаты врага начали построения боевых порядков у подножия холмов, занимая выгодные позиции. Замечены были и пушки, выдвигавшиеся к переднему краю. Новиков, сопровождаемый капитаном Регнаром и несколькими драгунами, объехал всё протяжение фронтального соприкосновения с противником, насчитав у шведов тридцать шесть орудий. У Сиверса было лишь двадцать две двенадцатифунтовые пушки. Но каждый из военачальников страстно желал победы, и каждого из них страшило поражение. И если Сивере боялся за себя, то Торстенсон опасался за свою страну. Ведь если Густав за возможную победу мог получить награду из рук короля и повышение в чине, а за поражение многого лишиться, то победа Леннарта давала Швеции возможность поторговаться на переговорах, и только, поражение же ставило королевство в безысходное положение, полностью зависимое от прихоти Кристиана Датского.

Новиков, несмотря на скорое столкновение со шведами, где, по сути, решалась судьба Стокгольма, на который уже в открытую претендовал датский монарх Кристиан, был озабочен гибелью Семёна Пименова и в сей беспокойный час пытался выяснить обстоятельства смерти лейтенанта-стажёра, опрашивая, с помощью Патрика Гордона, бывших в ночном бою горцев. Капитан шотландцев сильно нервничал из-за того, что его коллега отнимает у него бесценное время из-за сущего пустяка — гибели одного-единственного пушкаря. А ведь сам Гордон потерял двадцать одного солдата — война есть война, и, если подобным образом горевать по убитому, то времени воевать и вовсе не останется. Однако Патрик не смог отказать в просьбе сибирцу и потому обходил с Новиком, как он называл этого майора, позиции своих воинов. Василий же был уверен, что в этой смерти есть нечто странное, ибо так садануть долговязого артиллериста, чтобы расколоть кости черепа, мог только конный воин, а теперь стало ясно, что среди шведов не было ни единого всадника. И напротив, пришедшие на помощь рейтары Торбенсона, в самом конце схватки, когда собравшиеся с силами горцы и помогавшие им бременцы-пикинёры обратили врага в бегство, были единственными конниками в той жестокой схватке.

— Я должен поговорить с капитаном Регнаром! — заявил Новиков, а сопровождавшие его стрелки тут же подобрались, согласно кивая словам майора. — Если это один из его людей, то…

— То что?! — воскликнул Гордон, воздев руки. — Новик, ты хочешь устроить допрос каждому рейтару? Чтобы рассориться с честным капитаном навсегда? Друг мой, ни один из его рейтаров не смог бы совершить подобное, я скорее допущу, что это кто-то из немцев, — они пограбить мастера. Я не советую идти к Регнару, Бэзил. И тебе, и мне нужно заниматься подготовкой солдат к скорому бою, оставь эту блажь… Господь с тобою!

Новиков насупился, хмуро поглядывая на Патрика, на его людей, на перелесок, за которым стояли датские рейтары, и, кивнув горцу, молча повернулся и твёрдым шагом направился к опушке.

Несколько часов спустя.

— Началось! — воскликнул Афонин, передавая бинокль своему заместителю, молодому капитану-стажёру. — Смотри, Лука, хорошенько смотри!

Тёмно-коричневая масса шведских отрядов спускалась с холмов, в порядке и без излишней суеты выстраиваясь на зелёной траве с опушки казавшегося огромным выпасного поля. В стане датчан тут же заголосили трубы, оповещая солдат о готовности врага к бою. Забегали с сосредоточенными лицами младшие офицеры, поднимались бойцы, а от отряда к отряду скакали посланные генералом посыльные, призывая полки немедленно выдвигаться на построение. Через час стало ясно, что Торстенсон не изменил стандартной схеме построения войска: в центре его находились пехотинцы — спереди мушкетёры, а за ними вставал лес длинных пик. Перед линией пехоты артиллерийская обслуга устанавливала орудия, выкатывая их на позиции. Рейтарские полки, поделённые примерно пополам, составляли фланги шведской армии, а полуторатысячный отряд кавалерии Леннарт оставил в резерве на дороге в Оттербакен, которая выходила из-за холмов на поле, огибая его по правому берегу озера Скагерн.

Датчане запаздывали с развёртыванием своей армии, и генералу Сиверсу пришлось орать на своих офицеров, указывая им на шведов — они, мол, ждать не будут!

И верно, едва противник выстроился на поле и флаги его полков затрепетали на вдруг поднявшемся с севера крепком ветру, как забили литавры, загудели трубы. Армия Торстенсона, чуть качнувшись, сделала первые шаги. Медленно, но неумолимо…

Командир второй стрелковой роты батальона «Дания» Василий Новиков оглядывал порядки армии врага, пришедшей в движение, и отчего-то ему пришли на ум слова одного взволнованного киргиза, виденного им в каком-то из политико-документальных фильмов, — мол, сидите вы там, в Москве, а мы тут ждём китайского катка. Пока он далеко, но он приближается и будет здесь непременно…