Камешек в жерновах - Константин Георгиевич Калбанов

убежать к Артуру. Продолжи Ноги наступление, и не случилось бы месячного стояния на Зелёных горах. Глядишь, и на Волчьих не задержался бы, сразу подступившись к тесной осаде крепости. А в результате недогадливости японского полководца у Александра Васильевича опять фальстарт случился.

Кондратенко не только настоит на остановке этого бегства, а ничем иным такое отступление не может быть по определению, но и выпросит у Стесселя позволение попытаться отбить гору Хуинсан своими силами. Потеряет при этом порядка семисот человек, так и не добившись успеха. После чего фронт вновь замрёт на целый месяц.

Могу ли я изменить ситуацию? Да, могу. Вот ей-ей могу. Парочка моих трёхдюймовых миномётов да китайские кули в качестве переносчиков боеприпасов. А можно использовать вот этот стодвадцатимиллиметровый, войти в бухту Лунвантань и накидать по наступающим словно морским калибром. И я не я буду, если в обоих случаях не раскатаю штурмующих гору самураев под орех. Причём не позволю занять и соседнюю.

Вот только я ничего делать не стану. Вместо этого занял позицию в шести верстах от порта Дальний и готовлюсь начать бомбардировку японской базы. Почему? Да потому что я достаточно предоставил командованию как сведений, так и средств. Не входит в мои планы подтирать их зады и делать всё за них. А тыкать пальцем не получится, не станут меня слушать их превосходительства…

Глянул на предварительно выбранный ориентир, оценил положение катера, осмотрел состояние прицела, прикинул условия. Вообще-то, не помешала бы корректировка. Ведь нас от Дальнего отделяет горушка, способная повлиять и на направление ветра. Но чего нет, того нет, а потому придётся вести огонь, ориентируясь только на расчёты.

- Ну что, братцы, готовы?

Вытянувшиеся в цепочку матросы ничего мне не ответили. Да и о чём говорить, если каждый из них уже держит в руках по мине в готовности передавать их дальше, обеспечивая беспрерывную стрельбу. Я потянулся и принял от Ложкина оперённый снаряд.

Будь мы на земле, и я доверил бы непосредственное исполнение комендору, а кондуктора приставил бы к прицелу. Но мы на палубе катера, который, несмотря на его изрядную массу в девятнадцать тонн, никак не назвать устойчивой позицией. Попади при стрельбе в резонанс, и его раскачает настолько, что мины разбросает по всему городу. У меня же, как ни у кого другого, получится гасить качку. Понятно, что даже в этом случае точность значительно уступит таковой на земле, но, как я надеюсь, всё же во вполне допустимых пределах.

Гулко бумкнуло. Из ствола выметнулось огненное облако, на мгновение осветившее палубу и матросов, передающих по цепочке очередные мины. Я даже сумел рассмотреть во вспышке каплевидный снаряд, устремившийся к цели. Подхватил очередную мину, сунул её в ствол и на этот раз пригнулся, чтобы не ослепило. Хватило зайчиков и от первого выстрела.

В привычных мне условиях родного мира мы производили не больше пяти выстрелов, после чего либо меняли позицию, либо маскировали миномёт и спешили в укрытие. Так как получение ответки это не вопрос - будет ли она вообще, а через сколько она прилетит. Здесь и сейчас нам опасаться нечего. Если только не подберётся кто на вспышки по воде. Но для этого противник должен находиться от нас на близком расстоянии. Да и не решатся самураи переть буром из-за обилия в заливе мин.

Поэтому действовал я споро, но без излишней поспешности и суеты. Десяток выстрелов, корректировка прицела и следующая серия. В таком режиме забросили всю имеющуюся сотню, уложившись в несколько минут. После чего поспешили ретироваться. Когда «ноль второй» пришёл в движение, вдали всё ещё доносилась канонада от последней серии.

Вот и славно. Что у нас из этого получилось, узнаем после. А сейчас пора сваливать от греха подальше. Не исключаю, что мы уже обнаружены по вспышкам, и сюда на всех парах несётся пара миноносцев. После Чифу в одиночку наш катер зажать не пытались.

Глава 11

Эссен опять озадачен

«Ноль второй» легко поднялся на крыло, быстро набирая ход. Потеря сотни пудов веса на скорости сказалась самым положительным образом, и мы неслись над водной гладью летнего моря. Пока не вышли за пределы японского охранения, держали максимальную скорость, но как только опасная зона осталась позади, снизили её до крейсерских двадцати четырёх.

Едва встали на крыло, как я влез в подвесную парашюта. Нужно же посмотреть, чего мы там наворотили. И увиденное мне понравилось. Город особо не рассмотреть даже с помощью мощного бинокля, однако невозможно не увидеть четыре серьёзных пожара. И это хорошо. Хотя то обстоятельство, что с борта катера разброс мин оказался слишком уж большим, уже не радует.

В Артур мы прибыли, когда окончательно рассвело. Я зарёкся подходить к крепости ночью. Береговые батареи с завидным постоянством принимали возвращающихся за японцев и норовили открыть огонь. У артиллеристов это едва ли не самое любимое занятие. Ага.

- Разрешите доложить, ваше превосходительство, мичман Кошелев, - вскинув руку к обрезу фуражки, вытянулся я.

- Докладывайте, мичман, - милостиво разрешил контр-адмирал Лощинский.

- Катер «Варяг-02» из рейда вернулся. Во время выхода столкновения с противником не имел. Произведена успешная бомбардировка порта Дальний сотней артиллерийских мин. Посредством последующего воздушного наблюдения выявлено четыре крупных пожара. Более точных сведений относительно нанесённого японцам ущерба не имею.

- Значит, стоящая оказалась идея с этим вашим миномётом в пять дюймов?

- Полагаю, что так и есть, ваше превосходительство.

- Как бы узнать о результатах?

- Тут нужен пленный или шпион в стане японцев, а иначе никак.

Миновали те дни, когда я приплачивал Лощинскому за возможность воевать так, как мне вздумается. Впрочем, и «ноль второй» теперь не был постоянно прикомандирован к отряду подвижной береговой обороны. Эссен ограничивался лишь выделением нашего катера под конкретные задачи. Я, конечно, согласовывал с адмиралом свои действия, но по большей части всё же скорее ставил его в известность, а тот предпочитал со мной соглашаться.

С чего бы мне такие вольности? Да с того, что благодаря мне его превосходительство получил возможность повесить себе на грудь парочку орденов да засветиться непосредственно перед его императорским величеством. Уничтожение японского отряда канонерок приписали именно ему, и подобный успех не мог обойти вниманием лично император. Мне, к слову, две канонерки, подорвавшиеся на минах, в актив так и не пошли. Что же до другой парочки, то за их потопление меня наградили золотым кортиком с надписью на эфесе «За храбрость».

Не то чтобы весь из золота, но эфес