Скандальная дуэль - Дон Мактавиш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сомневаюсь, что Саймон даст ему такой шанс, да и я ему бы этого не посоветовал. Не пытайтесь убедить меня, что справились бы с ситуацией, не окажись я рядом.
Викарий, вероятно, прав, но Дженна не собиралась говорить ему об этом. Какое это имеет значение? В следующий раз она будет внимательнее.
– Откуда вы появились? – сказала она, ловко меняя тему. – И как у вас оказался пистолет?
– За садом есть узкая дорога, скорее даже тропинка, которая спускается к причалу. Я часто хожу этой дорогой, поскольку она короче, – объяснил отец Нэст. – Я заметил за деревьями карету. Кучер дремал. Я уже собирался разбудить его и поинтересоваться, почему он заехал в сад Саймона, когда услышал ваш крик. Какая удача, что я там оказался.
– А пистолет? Это не карманный пистолетик, Роберт, это военное оружие, если не ошибаюсь, пистолет военно-морских сил. Как он оказался у викария?
Подняв бровь, викарий пристально посмотрел на нее янтарными глазами. Дженна почти испугалась этого взгляда. Отец Нэст, казалось, насквозь видел мысли, которые она так отчаянно пыталась скрыть.
– Какая вы проницательная! – сказал он. – Вы хорошо разбираетесь в оружии. Интересно знать, откуда?!
– У моего отца была довольно обширная коллекция: ружья, шпаги, пистолеты, старинные пики, жезл шерифа. Думаю, он был несостоявшимся полицейским. Во всяком случае, у него был пистолет, очень похожий на ваш, но армейский. Отец пользовался им в колониях. Но что вы, викарий, делали с таким оружием?
– Пистолет не мой. Саймон воевал с ним в Копенгагене, а когда вышел в отставку, отдал мне. В то время часто грабили церкви. Викария церкви в предместьях Уэйдбриджа жестоко избили пистолетом в его собственной, ризнице. Я часто езжу один, а поскольку в здешних, местах на дорогах встречаются грабители, Саймон решил, что лучше мне иметь защиту. Обычно я держу пистолет в карете и рад, что сегодня взял его с собой. Конечно, я никогда бы ни в кого не выстрелил, но пистолет производит ужасный шум. И сильно напугал Марнера, правда? Жаль, что приличным людям в наши дни приходится прибегать к такой тактике.
– Вы… целились?
– Конечно, нет. Я ведь мог попасть в вас. Я просто выстрелил в воздух. Я ужасный стрелок.
– Я не люблю оружие, – искренне сказала Дженна, снимая со щеки подсохшую пасту, – и не люблю войну. Я рада, что Саймон вне этого. Понять не могу, как он покупает военный патент для Криспина. Ведь он еще мальчик.
– Всех мужчин влечет оружие, Дженна, – ответил викарий. – Это у них в крови.
– Но не в вашей.
– Да, у меня этого нет. Но я понимаю мотивы. И вам нужно их понять. Можете, конечно, не соглашаться со мной, но если вы любите Саймона, то должны понять его потребность следовать этому зову и его печаль, поскольку он больше не может этого делать.
– Значит, он реализует эту тягу через Криспина?
Викарий вздохнул, обдумывая ответ.
– В известной степени, я полагаю. С одной стороны, Саймон делает то, что его брат Эдгар сделал бы для мальчика. Это дело чести. С другой стороны, он хочет обеспечить будущее Криспина… на случай, если с ним самим, не дай Бог, что-то случится. Ну и крушение планов Саймона наложило свой отпечаток.
– Мне никогда этого не понять, – горестно вздохнула Дженна.
– Дженна, Саймон участвовал под началом Нельсона в Абукирском сражении на Ниле. Нельсон был тогда контр-адмиралом. Саймон боготворил его. Молодой лейтенант, он оказался в самой гуще событий, восхождение Нельсона происходило на его глазах. Он был на «Ослепительном», когда они захватили французский «Женеро», но другой, более опытный лейтенант, лорд Кокран привел захваченный корабль в Порт-Маон. Позже Кокрану дали под командование четырнадцатипушечный бриг «Быстрый».
– И Саймон почувствовал себя ущемленным?
– Нет, он хотел сам заслужить корабль и отправился в Копенгаген. Он добился бы этого, если бы не раны.
– Как ужасно он, должно быть, себя чувствовал. Какое разочарование.
– Не выдавайте меня, но когда Саймон не смог быть на переднем крае, он решил, что жизнь кончена. Его хороший друг, тоже лейтенант, Натаниел Риджуэй, граф Стеншир, тоже был ранен в Копенгагене, но не так ужасно. Он продолжал участвовать в других сражениях, а Саймон не мог. После этого Саймон погрузился в глубокую депрессию… пока не появились вы. Я хочу вам еще кое-что сказать по секрету. Я, конечно, не желал Саймону зла, но был почти рад, когда он пострадал в Копенгагене. Теперь, слава Богу, он не безумствует. Он бы в конце концов погиб. Клянусь, он искал смерти. Он спас жизнь трем морякам, когда «Монарх» получил повреждение: оттолкнул их от падающей мачты и принял удар на себя. Это положило конец его карьере, но спасенные моряки никогда не забудут его поступка. Конечно, Саймона наградили, но для него это маленькое утешение.
– Он действительно упоминал своего друга Стеншира, но я больше ничего не знала, – с сожалением сказала Дженна.
– Это один из недостатков поспешного брака, – ответил Нэст. – Вы действительно не знаете друг друга.
– Спасибо за ваш рассказ, – сказала Дженна, не ответив на ремарку викария, поскольку это неминуемо повлекло бы за собой целую лекцию. – Я видела в нем печаль, еще сильнее любила его за это, хотела прогнать эту печаль, но не могла понять ее причины.
– Она усилилась после того, как Испания объявила нам войну, – продолжал викарий. – Нельсон блокировал Тулон. Саймон хотел вновь воевать под его командованием и не смог. Потом… Трафальгар. Гибель Нельсона опустошила Саймона. Теперь пошли разговоры о крупных неприятностях в колониях, но он и туда не может отправиться. Всегда будут происходить события, в которых он не сможет принять участия.
Помрачнев, Дженна тихо сказала:
– Роберт, я не хочу, чтобы вы думали, что есть э-э… физическая причина для нашей поспешной женитьбы.
– Я так не думаю.
– Мы говорили о признании. Вы едва знаете меня, и я не хочу, чтобы вы предполагали…
– Мне не нужно знать вас. Я знаю Саймона.
Дженна замялась:
– Коли уж мы заговорили об этом, я действительно хотела бы… кое в чем признаться. Я знаю, что это глупо, что для этого нет никаких причин, мне стыдно сказать, но я… ревновала к Эвелин.
Викарий вдруг поморщился как от боли. Краски сбежали с его лица, а вслед за ними и хорошее настроение. Дженна пожалела, что не промолчала.
– Вы же знаете ситуацию, – сказал он. – И понимаете, что это невозможно.
– Я знаю, но… Руперт сказал… м-м… что они любовники и что все в Лондоне это знают.
– Вы знаете, откуда это исходит.
– Конечно, но она увлечена Саймоном, Роберт, и это меня пугает.
– Марнер не знает, что Эви племянница Саймона, Дженна, никто этого не знает. Он видит их вместе и делает выводы в силу собственной испорченности и ревности. Этот человек ничтожество, дорогая моя.