Экономика Сталина - Валентин Катасонов

Для начала отметим, что когда начиналась индустриализация, зерно было далеко не главной статьей советского экспорта. В 1928 г. самой крупной статьей была пушнина, на которую пришлось 17% всего объема экспорта. Далее следовали: нефть и нефтепродукты (16%), лес и пиломатериалы (13%), масло (7%). На зерно (хлеб) в 1928 г. приходилось лишь 7% советского экспорта[50].

Напомним, что в 1929 г. в капиталистическом мире начался так называемый кризис перепроизводства. Зерна на мировом рынке в это время было в избытке, цены на него стремительно падали. В Америке даже зерно сжигали в топках паровозов. На зерне трудно было заработать большие деньги. Тонна пшеницы на Чикагской бирже в 1930 г. упала с 65–68 долл. за тонну до 8-12 долл. Спрос и цены упали и на другие товары традиционного экспорта из России – пушно-меховые товары, лес и пиломатериалы, лен, масло и т. д. Статистика показывает, что основная часть продукции колхозов шла на внутренний, а не на внешний рынок. Приоритетным был внутренний рынок. Выгоднее и важнее было обеспечить рабочих на действующих и строящихся заводах хлебом, чем продавать его за копейки на мировом рынке.

Конечно, машины и оборудование на мировом рынке также дешевели. И на эту сторону кризиса обращают внимание историки, которые пытаются доказать, что индустриализация в СССР осуществлялась за счет экспортной выручки. Но они забывают, что при этом дешевел и советский экспорт, снижалась его покупательная способность. Попробуем разобраться: что быстрее дешевело: машины и оборудование, импортировавшиеся Советским Союзом, или сырье и продовольствие, которое экспортировал СССР?

Обратимся к следующей таблице, которая составлена на базе таблицы 7.

Как видно из таблицы 9, начиная с 1929 г. (когда разразился мировой экономический кризис) происходило одновременно снижение покупательной способности советского экспорта и удешевление товаров, импортируемых Советским Союзом. Однако индексы цен советского экспорта, состоящего из промышленного сырья и ряда продовольственных товаров, падали быстрее, чем индексы цен советского импорта, состоящего преимущественно из средств производства. Другими словами, для СССР в 1930-е гг. имели место «ножницы цен», которые осложняли проведение индустриализации. Действительно, индустриализация осуществлялась ценой сильного перенапряжения всех сил и мобилизации всех ресурсов. Если среднегодовой физический объем экспорта в период 1924–1928 гг. составлял 7,86 млн. т, то в период 1929–1940 гг. он увеличился до 14,43 млн. т, т. е. почти удвоился. А в 1930 и 1931 гг. он достиг рекордных значений – соответственно 21,3 и 21,8 млн. т. Данную версию правильнее назвать «форсированный советский экспорт», т. е. СССР многократно увеличил физические объемы вывоза своих товаров за границу.

Правда, в конце 1930-х гг. физический объем экспорта стал быстро снижаться: в 1939 г. он составил 4,3 млн. т, а в 1940 г. – 4,6 млн. т.

При всем напряжении и перенапряжении сил СССР суммарное сальдо внешней торговли за годы индустриализации 1929–1940 гг. оказалось положительным, составило плюс 123 млн. руб. (табл. 7). Из этого можно предположить, что закупки импортного оборудования для целей индустриализации в целом за двенадцатилетний период были обеспечены валютными поступлениями от советского экспорта. Конечно, в отдельные годы внешняя торговля СССР имела очень крупное отрицательное сальдо. Рекордное отрицательное сальдо было зафиксировано в 1931 г. (минус 1024 млн. руб.). В такие годы дефицит торгового баланса СССР покрывался либо за счет иностранных кредитов, либо за счет золотовалютных резервов (могла быть комбинация обоих методов). Но в целом официальная статистика внешней торговли СССР не дает нам усомниться в версии, которая идет под номером 1.

Но не будем спешить. Действительно ли официальная внешнеторговая статистика отражает истинный уровень валютных затрат на индустриализацию?

Сомнение первое. Да, было падение цен на машины и оборудование в 1930-е гг. под влиянием экономического кризиса. Но специфика данной группы товаров заключается в том, что на машины и оборудование нет справочных цен – таких как, скажем, на нефть, пиломатериалы, зерно или иные биржевые товары. Не могло ли там быть «теневых» цен, «откатов» и других злоупотреблений? Не были ли цены на машины и оборудование заниженными в контрактах и, как следствие этого, в официальной статистике? Может быть, несмотря на существование валютной монополии государства, часть валютных платежей по контрактам шла не со счетов Госбанка СССР и/или Внешторгбанка, а из зарубежных банков, где находилась валюта, которой могли распоряжаться только Сталин и его ближайшее окружение?

Сомнение второе. Официальной статистикой могли быть приукрашены данные о реальной экспортной выручке. На это также обращают внимание некоторые авторы. Товары вывозились за границу фиксировались на таможне и во внешнеторговой статистике, а реальной выручки не поступало. Товары лежали на консигнационных складах за границей месяцами и даже годами. Следует напомнить, что ранее мы рассматривали статистику торгового баланса, т. е. статистику движения товаров, а не выручки от продажи товаров. Чтобы знать реальную картину движения денежных средств, нам нужна статистика платежного баланса. А ее в начале 1930-х гг. в СССР перестали публиковать.

Сомнение третье. Следует также иметь в виду что внешнеторговая статистика СССР отражала валютные затраты лишь на покупку машин и оборудования. Но были еще услуги, связанные с проектированием, авторским надзором, обучением кадров и т. п. По разным оценкам, в программе индустриализации СССР принимали участие около 30 тыс. иностранных инженеров, мастеров и даже простых рабочих. На новейших экскаваторах и подъемных кранах работали исключительно рабочие из Бельгии и Италии, т. к. подобных им по квалификации в Советском Союзе рабочих просто не было. Как отмечает С. Сухобок, такие иностранные работники зарплату получали в иностранной валюте, причем из внебюджетных источников[54].

Дополнительное сомнение. Хотя Запад переживал кризис, он, тем не менее, продолжал оказывать экономическое давление на СССР. Политические цели уничтожения или, по крайней мере, ослабления Советского Союза превалировали над целью скорейшего выведения капиталистической экономики из кризиса. Об этом свидетельствовали многие экономические акции США и европейских стран. Вспомним, что еще в 1925 г. Запад объявил золотую блокаду против СССР. Советскому Союзу было запрещено приобретать любые товары, включая машины и оборудование, на золото. Это можно было сделать лишь посредством продажи Западу своих природных ресурсов, включая зерно. Позднее Запад запретил импорт из СССР леса и пиломатериалов, нефти и нефтепродуктов, оставив лишь зерно. В 1930 г. ограничения на импорт из СССР ввела Франция, в 1930–1931 гг. – США. 17 апреля 1933 г. эмбарго на 80% советского экспорта объявляет Великобритания[55]. Как мог СССР при сочетании таких двух неблагоприятных факторов, как падающие цены на сырьевые товары (включая зерно) и западный бойкот советских товаров, поддерживать хотя бы на прежнем уровне стоимостные объемы экспорта? Я не исключаю, что СССР в форсированном порядке наращивал физические объемы продукции для экспорта и даже вывозил ее за пределы СССР (для хранения на складах). Но у меня есть сомнение, что эта продукция реализовывалась и обеспечивала необходимую валютную выручку.