Логово дракона. Обретенная сила - Бернхард Хеннен

Нандалее взволнованно и в то же время смущенно поглядела на Гонвалона, но эльф не обращал на нее внимания. Он сосредоточенно глядел на дракона. Может быть, он тоже слышал голос внутри головы? Может быть, даже умел отвечать подобным образом? Волнует ли его, трогает ли его этот голос так же, как ее? Что это за место? Зачем она здесь?

— Вы эльфийка, госпожа Нандалее. Создание, исполненное гармонии, единое целое с магией, которую вы начнете видеть во всем, если нам обоим удастся открыть ваше сокрытое зрение.

— Теперь я оставляю тебя, — произнес Гонвалон без малейшего сожаления в голосе. — Здесь решится, станешь ли ты драконницей. Приведет ли тебя путь в Лазурный или же в Белый чертог. Или в могилу.

Нандалее судорожно сглотнула, хотела что-то сказать, хотела уйти отсюда! Но гордость запечатала ей уста.

Ее спаситель вскочил на спину Ночнокрылого. Махнул рукой дракону. А затем понесся к краю утеса.

Один удар сердца — и он исчез.

— Добро пожаловать, госпожа Нандалее, — произнес чужой голос в ее мыслях. — Он всегда предпочитал короткие прощания. Однажды он тоже стоял здесь, и потребовалось пройти долгий путь, чтобы привести его к его собственным скрытым силам. Я чувствую, насколько сильно вы взволнованы. Присядьте, дитя мое. Сегодня вашим единственным заданием будет сесть и привести мир в свое сердце. И да, я знаю, что это трудная задача, когда чувствуешь на себе взгляд дракона.

Опасные мысли

Артакс стоял в галерее под стеклянным куполом, на носу своего летучего дворца. На губах его появилась задумчивая улыбка. Его летучий дворец! Не более недели тому назад он валялся в грязи, а теперь ему принадлежит этот могучий и таинственный летучий корабль. Последние дни он провел за его осмотром, забирался в самые дальние уголки, говорил со всеми возможными работниками воздушного корабля. Начиная с простых рабочих и заканчивая мрачным верховным жрецом, который, похоже, его недолюбливал. Артакс сознавал, что на борту говорят о нем. Он вел себя иначе, чем раньше, но, насколько он мог судить, объяснение, что падение с небес изменило его, приняли все. Он надеялся, что его любят. По крайней мере, все относились приветливо по отношению к нему. Артакс знал, что Аарон не церемонился, вынося смертные приговоры. Может быть, это все же страх...

— Конечно, это страх, безмозглый ты крестьянин.

Голос в голове никак не мог успокоиться. Когда он пил вино или уставал, он становился настойчивее. Однажды он даже говорил его устами. Но чаще всего его удавалось контролировать.

— Ты действительно так думаешь? Как ты думаешь, что мы делаем, когда ты спишь?

Нужно просто не обращать внимания на этого мучителя. Голосу только и нужно, что получить контроль над ним. И он был неправ в том, что касалось девантара. Его, Артакса, жалкого крестьянина, не заменили при первой же возможности более подходящей кандидатурой. Он по-прежнему был здесь и, по своему собственному мнению, справлялся довольно-таки неплохо.

— Девантар играет с тобой, как кошка с мышью. Пока что ты интересен, но как только интерес к твоим эскападам угаснет, тебе конец!

Может быть, голос прав. Повлиять на поступки девантара было не в его силах. Так что он будет стараться каждый отпущенный ему час.

Артакс оглядел бескрайнее, сверкающее море облаков. Он провел здесь, в стеклянном куполе, уже много часов и все еще не мог наглядеться на него, на этот мир, исполненный света и белизны. И на чудесное звездное небо, которое дарила ему ночь. Ему никогда прежде не доводилось видеть столько звезд, как здесь, высоко над облаками. Иногда он спускался в кабину лоцмана под корпусом корабля. Ему нравился этот старик, постоянно что-то напевавший себе под нос и определявший курс поднебесного корабля. Но внизу нельзя было смотреть на небо. Здесь же, наверху, можно было видеть, как скользит под кораблем земля, по крайней мере, когда облака не закрывали обзор, а еще можно было наблюдать за звездным небом.

Артакс то и дело ловил себя на желании прыгнуть на облака. Они казались такими потрясающе мягкими, словно равнина из не туго набитых мешков с соломой.

Воспоминания Аарона удерживали его. Воспоминания всех бессмертных, правивших до него, он уже научился вызывать так же легко, как свои собственные. Да, иногда он даже начинал опасаться, что они сольются в одну большую путаницу и однажды он уже не сможет четко определить, кем был когда-то. Артакс с тоской поглядел на облака. Разум твердо говорил ему, что произойдет с ним, если он поддастся собственному желанию. А еще он знал, что это желание было самой частой причиной смерти работников корабля. От него погибали чаще, чем от огня. И, тем не менее, он не мог смотреть на облака, не мечтая о том, чтобы побродить по ним.

— Я мог бы сделать твои мечты реальностью.

Артакс испуганно обернулся. Прямо за его спиной стоял девантар, бесшумно вошедший под стеклянный купол. Или он появился из ниоткуда? Артакс не мог смотреть ему в лицо.

— О чем еще ты мечтаешь?

— Разве ты не можешь читать мои мысли? — с ноткой упрямства в голосе произнес Артакс.

— Когда о мечтах говорят вслух, это другое. Таким образом они переступают первый порог. Становятся несколько более осязаемыми. Я должен принять решение, есть ли у тебя способность быть бессмертным. Ты осознаешь, какая милость тебе оказана?

— Пока что я осознаю, что вишу на волоске, — ответил он, все же подняв взгляд на девантара. Янтарные глаза Львиноголового, казалось, смотрят ему прямо в душу.

— Хочешь избавления? Я нашел кое-кого примерно твоей комплекции. Если бы ты был так любезен, что снял бы свою одежду, мне не пришлось бы...

— Я хочу изменить королевство! В корне! — вырвалось у Артакса.

— О, реформатор. В этом направлении Аарон двигался неохотно. Его величайшие реформы были проведены в стенах гарема.

Артакс смущенно кивнул. Он знал эти эскапады настолько хорошо, словно они были его собственными.

— И первым делом я похоронил бы эту эльфийку в Устье мира.

— Это принесет тебе гнев по меньшей мере двух бессмертных. Туда посылают в последний полет королей и героев.

— Я не знаю, какой ранг у нее был среди ей подобных. Но она совершенно точно была героиней. Она атаковала этот огромный корабль совсем одна.

— Это можно расценить и иначе: она была сумасшедшей, — произнес девантар тоном, по которому невозможно было понять, шутит ли он или говорит серьезно. — Кроме того, она была твоей убийцей.

— Я считаю иначе, что она сделала возможным мое перерождение. Я на нее не в обиде.