Ввод - Григорий Покровский

Спустя час колонна двинулась дальше. К вечеру прибыли на место. Окружение предполагаемого района начали с раннего утра. Бурцев слышал по радиостанции, как комбаты докладывали командиру полка о готовности. Он тоже доложил и сейчас, глядя в бинокль, ждал сигнала о начале операции. Впереди его был овраг, за ним гора, склон, которой был не очень крутой. Там, на самом верху горы, где начиналась отвесная скала, виднелись чёрными пятнами два входа в пещеру. Рядом с Бурцевым стоял командир первой роты капитан Карпенко.

— Ты пойдёшь по этому склону, — сказал Бурцев.

— Плохая местность, товарищ майор, придётся спешиться. Овраг глубокий, машины не пройдут.

— Вижу, Карпенко. Давай команду своей роте спешиться. С оврага по сигналу начнёшь подъём.

Все роты рассредоточились в ожидании сигнала. Наконец взметнулись в небо три ракеты, и по радиостанции пошёл сигнал о начале операции. Карпенко повёл роту за собой. Вот уже замелькали их спины, вылезая из оврага, развернулись в цепь и начали плавный подъём наверх. Бурцев видел в бинокль, как цепь дошла до середины склона. Вдруг из обоих входов в пещеру ударили пулемёты. Рота залегла и потихоньку отползала назад в овраг. Через полчаса появился Карпенко.

— Командир, эти дзоты стрелки не возьмут. С БМП пушкой не достать — этот выступ мешает, закрывает сектор обстрела. Нужна артиллерия, — продолжал Карпенко. — Вот с той высоты, что сзади нас, пушечкой можно их пощекотать. Пару прямых попаданий и они успокоятся.

Бурцев связался с командиром полка.

— Что у вас? — спросил Лужин.

— Рота Карпенко напоролась на плотный пулемётный огонь. Залегла в овраге. «Духи» две пещеры оборудовали под дзоты.

— Что ты решил?

— Техникой не подберусь. Нужна артиллерия. Из соседней высоты их можно достать.

— Не торопись, минут через сорок буду с артиллеристами. Карпенко ротный горячий, попридержи его, а то дров наломает.

Наступила тишина. Рота спряталась в овраге. Отвесные стены его надёжно укрывали от пуль. Остальные роты по команде Бурцева прекратили движение. В это время к «НП» батальона подъехали два БТРа, увешанные антеннами. Из люков вылезли два человека, и направились к «НП».

— О, генерал Мереновский к нам пожаловали, — сказал начальник штаба батальона.

— А кто такой Мереновский? — спросил Бурцев.

— Москвичи! Оперативная группа, координирует действия наших и советников афганских войск, — ответил рядом стоящий Карпенко.

Бурцев доложил генералу о своих действиях.

— Доложите, майор, почему батальон прекратил движение? — гневно сказал генерал.

Бурцев начал с общей обстановки. Затем доложил, что первая рота попала под плотный огонь и сейчас залегла в ожидании артиллерии.

— Какую артиллерию? — вытаращил глаза генерал.

— Полковую артиллерию, — вмешался Карпенко. — Без артиллерии рота не сможет взять эти дзоты.

— А вы кто такой?

— Я командир роты, капитан Карпенко.

— Так это твоя рота в овраге отсиживается, а ты сам на «НП» комбата ошиваешься?

— Я прибыл доложить обстановку и жду дальнейшего приказа.

— Что, капитан, — с багровым лицом накинулся на него генерал, — двух душманов испугался, в штаны наложил?!

— Там не два душмана, а пулемёты, — возразил Карпенко.

— Он, видите ли, приказа ждет. Так я приказываю тебе, поднять роту в атаку и брать эти пещеры, и вытряхни говно из своих штанов, трус паршивый.

— Я трус? Это я трус? Да я по горам два года ползаю.

Он побежал по склону к оврагу. Были слышны его команды:

— Гранатомётчиков ко мне. Противотанковыми долбанем их, ребята, да так, чтобы камешки их в щебень, мать их так. — Он выскочил из оврага на противоположный склон и закричал:

— Рота, за мной, в атаку!

Рота выскочила из оврага и цепью пошла вверх, по склону. Из пещер застрочили пулемёты. Карпенко не оглядывался, но Бурцев видел, как падали его солдаты. До «НП» доносился звонкий голос ротного:

— Ванькин, правый пулемёт, Линько левый, мандоните их, ребята.

Взрывы от гранат были почти одновременными. Гранатомётчики сделали свое дело. Вверх взметнулись сноп огня, камней и фрагменты человеческих тел. Пулемёты затихли.

— Рота, за мной, — закричал Карпенко.

За ним бежало несколько человек, а остальные лежали. Подбежав к пещере, он дал на всякий случай очередь из автомата. Пройдя вовнутрь, увидел, что она пустая. Он оглянулся. У входа стояла горстка людей. Вся его рота лежала на склоне. Карпенко развернулся и побежал по склону вниз. Быстро преодолев овраг, поднимался к «НП». Вот уже Бурцев видел его красное лицо и слышал тяжёлое дыхание. Подойдя к «НП» он замедлил ход и шагнул к генералу. Тот стоял с самодовольным выражением лица. Не дойдя трёх шагов до генерала, Карпенко выкрикнул:

— Ну, ты «кровавый мерин», посмотри, что ты с моей роты сделал! Я выполнил твой приказ и положил роту! Тебе эти дырки нужны были! — почти с надрывом кричал он. — Пойди, полюбуйся, там никого нет! С тебя никто не снимет эти погоны, так я их с тебя сорву и по морде ими!

Карпенко потянулся к Мереновскому, тот шарахнулся в сторону. В это время прибыл командир полка и артиллеристы. Офицеры подхватили Карпенко под руки и оттащили от генерала. Мереновский с перекошенным лицом быстро зашагал к БТРу и уехал.

— Что случилось? — спросил Лужин.

— Мереновский приказал роту кинуть на пулемёты, — доложил Бурцев.

— Николай Николаевич, — захрипел Карпенко, — там мои ребята лежат. Они уже не поднимутся. Там лейтенант Роговцев, Санечек, мой дружок со взводом лежит. Это я их убил! — потом как-то сразу сник присел на корточки и зарыдал.

Лужин взял его голову и прижал к себе. Он по-отцовски гладил по трясущейся пыльной голове.

— Эх, Олежка, Олежка, и что же мы творим?! Сами не ведаем что. По нам с тобой давно уже психушка плачет. Чудак! Где ты увидел генеральские погоны. На нём же афганская форма без погон. Это ты под пули лезешь, а он себя бережет, маскируется. Потом Лужин увидел на своей руке кровь.

— Да ты, Олег, никак ранен? Доктора ко мне!

Подбежал доктор.

— Капитан, перевяжи раненого, да спирту дай. Видишь какое состояние.

— Я ему укольчик успокоительный.

— Какой укольчик, перед тобой боевой офицер, а не наркоман. Вечно у тебя спирту нет.

— Не дают же ничего.

— Сталин, тиран был и то своим бойцам фронтовые сто грамм давал, а эти сидят в Кремле, морды отъели, даже спирту им жалко. — Лужин крикнул своему радисту: «Володя, фляжку».

— Пей, Олег, не «кишмишовка» — водка, что ни на есть чистейшая.

Карпенко с жадностью большими глотками отпивал водку из фляжки. Насытившись, он подал фляжку командиру полка. Тот взболтнул ее и разрядив обстановку пошутил: «Да, ты горазд пить, почти фляжку вылакал».

Подъехали еще два БТРа. Из них вышли комдив и заместитель командующего сороковой армией.

— Лужин, что у вас произошло? — спросил комдив.

— Товарищ полковник, — отчеканил Лужин, — капитан Карпенко роту под пулеметы кинул по приказу Мереновского.

Генерал и полковник переглянулись.

— Сколько это может продолжаться? — обратился комдив к заместителю командующего.

— Доложите Вы командующему армией. Он же с маршалом каждый день общается. Пусть маршал уберет его отсюда. Этому… — комдив хотел что-то сказать и осёкся. — Пусть уезжает в Москву — ему место в «арбатском округе».

— Мы уже докладывали маршалу, — ответил генерал, — но пока бесполезно. Ты думаешь, только у тебя? В других дивизиях он тоже натворил. Ему солдаты кличку дали «Кровавый мерин».

— Лужин, спасайте раненых, кто-то же остался живой, я сейчас пришлю вертушки, — приказал генерал. Всех кто участвовал в бою представить к награде. Может хоть этого наверху вдоволь!

Эвакуация раненых и убитых закончилась. От увиденных трупов и крови у Бурцева закружилась голова. Его стало подташнивать. Он первый раз ощутил, что такое боевые потери. Убитыми было двенадцать человек и много раненых. Он смотрел, как их загружают в вертолеты, и все пытался проглотить подступающую тошноту, а она никак не проходила. Лицо Василия стало бледным. Ему так сильно захотелось выпить водки.

— Попросить у Лужина, — думал он. — Нет, неудобно, еще подумает алкаш.

Лужин увидел бледное лицо Бурцева, подошел к нему сам.

— Что, Василий Петрович, первый раз трудно?

— Да, Николай Николаевич, что-то тяжеловато.

— Наверное, подташнивает? Со мной это тоже случалось поначалу. Глотни, — он подал Бурцеву фляжку. Три больших глотка обожгли гортань. Через минуту кровь ударила в лицо, и ему стало легче.

Возвращался полк без приключений. Колонна шла почти без остановок. Бурцев всю дорогу сидел в раздумье. На душе было противно. Задействовали столько войск — почти дивизию, авиацию, спецчасти. Потеряли, столько солдат, а операция провалилась. Душманы ушли, их, видимо, кто-то предупредил.