Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ) - Мах Макс

Анна сняла с себя балаклаву, — нечего зря пугать ребенка, — и осторожно тронула девочку за худенькое плечико:

— Проснись, деточка!

— Не пугайся, — улыбнулась, посветив свое лицо слабеньким «Люмусом». — Я не сделаю тебе ничего плохого.

— Вы мне снитесь, тетя? — спросила тогда совершенно неиспуганная девочка.

— Нет, — покачала головой Анна. — Я настоящая. Меня прислала твоя мама. Она просила узнать, не хочешь ли ты оставить этот дом?

— Значит, вы ангел! — счастливо улыбнулась Хетти.

— Почему ты так решила? — удивилась Анна.

— Вы красивая, как ангел… Только кто-то вас обидел. — Маленькая ручка поднялась над одеяльцем и тонкие пальчики коснулись ее шрама.

Увидеть ее шрам при таком освещении мог только маг. Магические шрамы обладают своей особой аурой. Ее могут видеть только волшебники, да и то далеко не все. Означать это могло только то, что Дамблдор наврал. Ребенок не магл и даже не сквиб. У девочки очевидный талант Видящей.

«Тогда, зачем все?!» — ужаснулась Анна. Она уже рассмотрела, какой мелкой, недокормленной и неухоженной была эта девочка. Рассмотрела синяки и царапины, и захотела было подняться наверх в спальню Дурслей, поставить заглушающие чары и лечить их Круциатусом[4], пока не подобреют. Но делать этого сейчас было нельзя, хотя никто, — даже она сама, — не сможет запретить ей наведаться к Дурслям как-нибудь в другой раз. Через год, скажем, или два. Энгельёэн не стали бы великим родом, если бы умели прощать обиды или забывали вернуть своим врагам причитающееся.

— Я сейчас умру? — спросил между тем ребенок.

— Мои мама и папа умерли, — объяснила девочка. — Попросить помочь мне они могли только ангела или фею. Но я знаю, куда ангелы забирают людей. Не думайте, тетя фея, я не боюсь. Я согласна.

«Твою же мать! — вспыхнула Анна. — Я убью этого урода. Специально запишусь в пожиратели, чтобы убить этого говнюка, а потом снова выпишусь!»[5]

— Нет, милая, — погладила она девочку по всклокоченным волосам. — Умирать не надо. Я не ангел и не фея. Я просто волшебница, и, если ты не против, я заберу тебя к себе домой, в мой волшебный дом. Согласна?

— Да! — просияла девочка. — А как? Дядя же заругается. Тетя будет кричать…

— Не бойся! — утешила Анна ребенка. — Я же волшебница. Я погрузила всех в доме в волшебный сон, и никто даже не узнает, что мы ушли.

Она завернула девочку в ее тощенькое лоскутное одеяльце, взяла на руки и аппарировала в Энгельёэн-мэнор.

[1] Суперлатив — превосходная степень.

[2] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Бомбарда (англ. Bombarda) — чары, взрывающее препятствие (например, стену).

[3] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Обливиэйт (другие переводы: «забудь», «заклятие забвения» или просто «забвение») (англ. Obliviate) — заклинание изменения памяти. Может стереть недавно полученную информацию.

[4] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Круциатус (англ. Cruciatus) — одно из трёх «Непростительных заклятий». Применение его к человеку карается пожизненным заключением в Азкабан. Круциатус — заклинание боли и ужасных, нестерпимых мучений. Но для того, чтобы заклинание работало в полную силу, недостаточно просто направить волшебную палочку на жертву и произнести: «крУцио!», нужно ещё и наслаждаться болью жертвы. Предполагается, что любое из трёх непростительных заклятий требует именно искреннего желания причинить вред жертве.

[5] Автор немного пошутил, перефразировав монолог генерала Черноты в пьесе Булгакова «Бег».

Глава 6

Глава 6. Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами…

Утро началось поздно. Анна устала, а ребенок перенервничал. Поэтому сама она проснулась в десять, а девочке позволила спать столько, сколько получится. Без зельев и без волшбы. Просто здоровый детский сон после встречи с ангелом.

«А ангел — это я? Я ангел?» — Она в очередной раз стояла перед зеркалом, смотрелась в него, рассматривая себя и ведя нескончаемый диалог со своим отражением. Это вошло в привычку и странным образом примиряло ее со всеми несуразностями новой жизни.

«Ангел… Наверное… Но вряд ли добрый ангел».

После душа и плотного завтрака, — овсянка, бекон, яйца и бобы, — по начавшей уже формироваться традиции, она стала под кофе разбирать почту, а писем, к слову сказать, за три дня накопилось немало. Дамблдор настаивал на встрече, Фадж об этом вежливо просил. Но оба они по-прежнему обращались к Леди Роули. А вот Беллатриса, Адара и Лили написали именно ей, то есть, Анне Энгельёэн. Лили послала свое письмо поздно ночью, и можно лишь догадываться, что у нее там такое произошло, но она поспешила сообщить Аннике, что, во-первых, страшно рада, что та жива и более-менее здорова, а во-вторых, что со средой, увы, ничего не получится. Она, де, должна быть, как только что выяснилось, на каком-то приеме, устраиваемом друзьями мужа.

«Все ясно, — грустно усмехнулась Анна. — Муж застукал. На чем-то, видать, прокололась, но оно и к лучшему. В нынешних обстоятельствах ей все равно пришлось бы «отказать от дома». Ставить Лили в известность о том, что Хетти нашлась, было преждевременно. Иди знай, где и когда она об этом проговорится? Но, даже если проявит чудеса скрытности, легилименцию[1] никто пока не отменял, — между тем, Дамблдор слыл очень сильным легилиментом, — а окклюменцией[2] Лили, если и владеет, то не слишком хорошо. Так что, нет. Столько лет жила в неведении, поживет еще какое-то время, не умрет.

Анна ответила ей недлинным, выдержанным письмом, в котором просила не волноваться об отмене вечеринки:

«Не сделала бы это ты, пришлось бы сделать мне, — писала она. — У меня несколько изменились обстоятельства, и я должна срочно вернуться в Швецию. На этот раз ненадолго. Приеду через неделю, максимум — через две».

Блэкам, хотевшим с ней снова встретиться, — каждая в отдельности и, по-видимому, с разными целями, — она написала примерно то же, что и Лили. С одним исключением: Беллатрису она попросила подготовить к завтрашнему утру копии документов, собранных Вальбургой по делу Сириуса. Его делом она решила озаботить мэтра фон Шуха, но это теоретически. А сейчас выдалась возможность воплотить теорию в практику. Раз уж она все равно собралась увидеться с ним лично, — а она действительно собралась, — было бы глупо не поговорить так же о Сириусе Блэке.

Ну, а Фаджу и Дамблдору Анна ответила вежливым отказом. Причем, директору Хогвартса — дважды. Он, видно, узнал от кого-то, что в городе объявилась давным-давно списанная со счетов небезызвестная Анна Энгельёэн, и поспешил предложить ей посетить Хогвартс. Хотел, видно, узнать, что с ней тогда произошло, и понять, чем она сейчас дышит, и может ли быть опасна для «общего блага». Однако с Леди Роули он ее пока не связал.

«И то хлеб!»

Гораздо интереснее оказались два других письма, доставленных совами вечером накануне. Мэри МакДональд написала ей нечто короткое. Вежливо поблагодарив за внимание, она порекомендовала Леди Вильф своего кузена Захарию Макинтайра, отвечающего, как ей кажется, всем требованиям Леди Вильф. В письме, однако, имелась одна весьма любопытная приписка: «Ваш почерк, Леди Вильф, показался мне чрезвычайно знакомым. Не может ли так случиться, что вы сменили имя, выйдя замуж? Та девушка, о которой я подумала в связи с характерным наклоном букв, звалась иначе и была похожа на Валькирию». Намек более, чем прозрачный, и, похоже, они были знакомы гораздо лучше, чем показалось Анне на основе той ограниченной информации, которой она обладала.

«Что ж, проверим, — решила Анна, написав Мэри короткий ответ, в котором не стала касаться темы своего имени и облика. — Надо будет, поговорить об этом с Лили, она должна знать, что там у нас было и как, и стоит ли, вообще, продолжать знакомство».

Последнее письмо, вернее, короткая записка пришла от самого Захарии Макинтайра. Молодой человек, — ему едва исполнилось 22 года, — сообщил ей свой номер телефона и готовность встретиться с ней тогда и там, где и когда ей будет удобно. Что ж, это было разумное предложение, тем более, что связаться с ней пока было довольно-таки сложно. Но телефон — это великое благо, а она как раз собиралась выйти с Хэтти в магловский Лондон. Девочку надо было одеть и собрать в дорогу и сделать это лучше всего на стороне маглов. Там и товаров больше и модели разнообразнее, но главное — там крайне низка вероятность встретить кого-нибудь знакомого. Так что, пойдут они именно к маглам, а в магловском Лондоне таксофонов много, позвонить не проблема. Слава богу, что не придется тащить ребенка на Косую аллею. Оставлять ее дома одну, Анна пока не хотела, но, если у тебя нет совы, то письма послать, — так она считала до сегодняшнего утра, — можно только из почтовой лавки в Косом. Сегодня же, из-за случайной оговорки Берси, ей открылась великая мудрость волшебного мира. Оказывается, домовые эльфы могли самостоятельно посещать, — но, естественно, только с черного хода, — не только продуктовые лавки и прочие торговые заведения, но и почту. Принес письмо и денежку, а дальше уже почтари сами все запишут и отметят, и, разумеется, не забудут послать письмо адресату.