Время прощать - Джон Гришэм

Джейк кивнул.

— Но я не могу найти его банк, — настойчиво допытывался журналист. — Чем больше копаю, тем меньше узнаю о вашем клиенте.

— Я никогда не встречался с этим человеком, — заявил Джейк.

Думас записал и это.

— А вы не знаете, были у него долги? Когда я спросил мистера Эмбурга, он словно язык проглотил, а потом и вовсе трубку повесил.

— Без комментариев.

— Значит, если я напишу, что мистер Хаббард продал свою компанию за пятьдесят пять миллионов и не упомяну ни о каких долгах, потому что у меня нет сведений на этот счет, у читателей создастся впечатление, будто его наследство стоит гораздо больше, чем есть на самом деле, так?

Джейк кивнул. Думас понаблюдал за ним, подождал немного, потом что-то записал.

— Итак, главный вопрос, Джейк, состоит в следующем: почему человек, который стоит много миллионов, меняет завещание за день до самоубийства, полностью лишая семью наследства и оставляя все домоправительнице? Я правильно понимаю?

«Правильно, Думас, это главный вопрос», — мысленно согласился с ним Джейк, но ничего не сказал, только снова кивнул.

— А второй вопрос, наверное, такой: что именно увидели Сет и его маленький брат, если впечатление, которое это на них произвело, Сет не забыл и спустя полвека? Так?

— Это действительно очень важный вопрос, — ответил Джейк, — но не уверен, что это — вопрос номер два.

— Согласен. Есть идеи, где теперь может обретаться Энсил Хаббард?

— Никаких.

— Я нашел их дальнего родственника в Тьюпело, который говорит, что семья считала его умершим уже лет двадцать назад.

— У меня пока не было времени заняться поисками Энсила.

— Но вы этим займетесь?

— Да, он — бенефициар согласно завещанию. Моя обязанность найти его, если это возможно, или выяснить, что с ним случилось.

— И как вы собираетесь действовать?

— Понятия не имею. Еще не думал.

— Когда первые слушания в суде?

— Они еще не назначены.

— Попро́сите свою помощницу сообщить мне, когда дата станет известна?

— Да, если слушания не будут закрытыми.

— Ну, это ясно.

Последним посетителем Джейка в тот день стал его арендодатель. Люсьен находился в совещательной комнате на первом этаже, где в кладовке хранилась юридическая литература. Он завалил ею весь стол и полностью погрузился в свой мир.

Джейк вошел, поздоровался. Когда он увидел десятки раскрытых книг, у него от ужаса свело желудок. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Он не мог припомнить, когда в последний раз Люсьен углублялся в юридические фолианты. Лицензии его лишили вскоре после того, как Джейк пришел в фирму, и с тех пор Люсьен всегда старался держаться подальше от конторы в частности и от юриспруденции вообще. И вот он вернулся.

— Развлекаетесь чтением? — спросил Джейк, опускаясь в кожаное кресло.

— Просто просматриваю книги по наследственному праву. Никогда особенно не имел с ним дела. Очень скучная материя, если, конечно, речь не идет о таком деле, как это. Не могу решить, требовать вам суда присяжных или нет.

— Я склоняюсь в пользу жюри, но это предварительно.

— Разумеется. — Люсьен закрыл книгу и отодвинул ее. — Вы говорили, что встречаетесь сегодня с Летти Лэнг. Как прошел разговор?

— Прекрасно, Люсьен, но вы не хуже моего знаете, что я не имею права разглашать подробности нашей конфиденциальной встречи.

— Естественно. А она сама вам понравилась?

Джейк помолчал и напомнил себе, что должен проявлять терпение.

— Да, она приятная женщина, но была совершенно потрясена. Впрочем, эта история действительно потрясает, мягко выражаясь.

— Но присяжным она понравится?

— Вы имеете в виду белых присяжных?

— Не знаю. Черных я понимаю гораздо лучше, чем белых. Я не расист, Джейк. Я — один из от силы дюжины белых в этом штате, не ослепленных расизмом. Я был первым и единственным белым членом Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения в здешних краях. Одно время все мои клиенты были черными. Я знаю черных, Джейк, и должен сказать, от черных присяжных в таком деле можно ожидать неприятностей.

— Люсьен, похороны состоялись только вчера. Вам не кажется, что эта беседа немного преждевременна?

— Возможно. Но разговора все равно не избежать. Вам повезло, Джейк, что я на вашей стороне. Так что вам следует мне всячески угождать. Послушайте, множество черных будут завидовать Летти Лэнг, потому что сейчас она — одна из них. Но если получит деньги, станет самым богатым человеком в округе Форд. Тут нет ни одного богатого черного. Это нечто неслыханное для здешних краев. С деньгами она перестанет быть черной. Она будет бесцеремонной и высокомерной по отношению ко всем, особенно к своим. Вы понимаете меня, Джейк?

— До некоторой степени. Но все же я предпочел бы иметь черных в составе жюри. Они будут более благосклонны, чем белая деревенщина, которая едва сводит концы с концами.

— Никакой деревенщины, конечно, тоже не надо.

Джейк рассмеялся:

— Ну, если вы исключите и черных, и деревенщину, кто же тогда будет заседать в вашем идеальном жюри?

— Над этим я работаю. Нравится мне это дело, Джейк. Я после нашей утренней встречи ни о чем другом думать не могу. Оно напоминает мне о том, почему я в свое время так любил юриспруденцию. — Облокотившись на стол, он наклонился к Джейку и произнес почти умоляюще: — Джейк, я хочу участвовать в нем.

— Вы опережаете события, Люсьен. Суд, если он состоится, будет только через несколько месяцев.

— Конечно, я знаю. Но вам понадобится помощь, большая помощь. Я устал, Джейк, мне надоело сидеть на крыльце и пить, мне вообще пора с этим завязывать. Честно вам признаюсь, меня это начинает беспокоить.

«И не зря», — подумал Джейк.

— Я с удовольствием буду держаться поблизости. Мешать не стану. Знаю, многие избегают меня, и понимаю почему. Черт, я бы и сам себя избегал, если бы мог. Но у меня появится дело, которое будет удерживать от выпивки, по крайней мере в дневное время. К тому же я знаю о законах гораздо больше вас. И я очень хочу быть в этом зале суда.

Люсьен предпринимал вторую попытку, и Джейк знал: этим дело не кончится. Зал суда представлял собой большое внушительное помещение с разными «отсеками» и множеством мест для зрителей. Неужели Люсьен хочет сидеть среди них и со стороны наблюдать за представлением? Или он имеет в виду место за столом защиты, среди других адвокатов? В этом случае жизнь Джейка скоро превратится в сплошной кошмар.

Если Люсьен снова пожелает открыть практику, ему придется пройти через мучительную процедуру экзамена на право адвокатской деятельности. Но если Люсьен его выдержит, ему снова дадут лицензию, и это будет означать, что он опять войдет в профессиональную жизнь Джейка.

Образ Люсьена, сидящего за столом защиты в пятнадцати футах от ложи присяжных, повергал в ужас. Для большинства белых он был безумным старым пьяницей, опозорившим некогда уважаемую семью и теперь сожительствующим с собственной домоправительницей.

— Посмотрим, — осторожно ответил Джейк.

12

Достопочтенный Рубен В. Этли оправлялся после третьего инфаркта, и ожидалось, что выздоровление будет «полным», если можно чувствовать себя абсолютно здоровым после такого серьезного испытания для сердца.

Он снова набирался сил и терпения, о чем свидетельствовал поток проходящих через него дел. Имелись явные признаки того, что он восстанавливает былую форму. Снова рявкает на адвокатов. Решительно ограничивает пределы длительности заседаний. Укрощает многоречивых свидетелей. Грозит тюрьмой лжесвидетелям. Выгоняет из зала суда участников процесса, позволяющих себе фривольные высказывания. Адвокаты, служащие и даже уборщицы и швейцары перешептывались в коридорах суда: «Он вернулся!»

Рубен Этли уже двадцать лет занимал должность судьи и в последнее время переизбирался каждые четыре года, не имея конкурентов. Он не был ни демократом, ни республиканцем, ни либералом, ни консерватором, ни баптистом, ни католиком, не принимал ни сторону штата, ни сторону «Оле Мисс». Не имел ни любимчиков, ни пристрастий, ни предвзятых мнений о чем-нибудь или о ком-нибудь.

Он имел репутацию судьи настолько открытого, терпимого и непредубежденного, насколько это вообще возможно, учитывая его воспитание и набор генов. Он правил залом твердой рукой, был скор на расправу со сварливыми или неподготовленными адвокатами, но так же быстро приходил на помощь тем, кто боролся честно. Когда требовалось, он проявлял безграничное сострадание, но обладал норовом, которого боялись все адвокаты округа за исключением, быть может, Гарри Рекса Воннера.

Через десять дней после самоубийства Сета Хаббарда судья Этли занял судейское место в главном зале и поздоровался с присутствующими. На взгляд Джейка, он выглядел бодрым, как всегда. То есть нельзя сказать, что совсем здоровым, но соответственно обстоятельствам смотрелся он прекрасно. Он был крупным мужчиной, более шести футов ростом, с довольно объемистым животом, который он прятал под просторной черной мантией.