Зеленая заря (СИ) - Добрый Владислав

Но было бы откровенной ложью сказать, что орку незнакомо чувство прекрасного. Просто орочья красота она… Иная.

Нет ничего более вкусного, чем маслянистый, обволакивающий звук затвора, выплевывающий крупнокалиберную гильзу. Бьющий по ушам чудовищный грохот многоствольного пулемета орка-понтореза — орку кажется утонченным. Ах, как нежно подвывает шестой ствольный блок. О, возвратно-боевая пружина каждую четвертую гильзу отстреливает с пикантной оттяжкой. А обволакивающий тело близкий взрыв сочно бьет в лицо не только осколками, но яркими красками.

Конечно, орки не смогут посоревноваться с гурманами и меломанами в изысканных терминах, описывающих их ощущения. Зато они уверенно победят их в яркости этих ощущений. Весь тот коктейль гормонов, которые вызывают у человека удовольствие от еды, музыки, и красоты, изредка доводя некоторых до чувственного экстаза — по сравнению с тем, что творится организме орка, просто струйка пива против радужного водопада из амфетаминов. Блекнет.

Не удивительно, что орки легко подсаживаются на вещи, которые дарят им такие ощущения. Раз выстрелив из шестизаряда, они снова и снова хотят слышать его, чувствовать отдачу вдыхать горький дым самодельного пороха каждый день, утром, в обед и вечером. И жаждут повышения дозы. Стоит лишь раз орку шмальнуть из большой стрелялы — и он будет искать этого, такого вкусного, яркого, громкого ощущения снова и снова.

Вот и Ваздакка не избежал этой зависимости. “Бум!” грохотала стреляла в башне его Баивой фуры. Дутс-дутс-дутс — вторили ей малые стрелялы в спонсонах с запаенными внутри гретчинами. Да-да-да-да-да — лязгала большая пуляла Узбога, которую он приварил к крыше башни Его мотало вместе с ней, когда башня поворачивалась, но Узбога, похоже, не особо волновало в какую сторону стрелять. Лишь бы было в кого.

Все это, несомненно, было прекрасно. Первые полчаса. А после, перед Ваздаккой, как перед командиром экипажа, встали серьезное, в какой-то степени философские, вопросы.

Куда ехать? В кого стрелять?

Дело в том, что Ваздакка, как и многие другие орки, участвовали в регулярной гонке. Регулярной, с поправкой на особенности орочьей организации, означает, что она проводилась время от времени. Тогда, когда бигмеки решат. Нельзя, также сказать, что бигмеки вообще в этом что-то особенно много решали — они, конечно любили сделать что-то особенное к очередной гонке, но зачастую присоединялись к гонке, которая уже началась.

Так же, в отличии от глупых людишек, не было и церемонии награждения победителей. Отчасти, из-за сложностей в определении победителей. По сути, каждый орк, который поучаствовал в гонке, мог считать себя победителем. Если, конечно, он при этом выжил. И каждый выживший орк, собственно, так и считал.

Но главное — орки и так получали массу удовольствия, от одного только участия.

Ваздакка, разумеется, не мог пропустить гонку. То, что его баивая фура плохо приспособлена для скоростных состязаний не пришло ему в голову до её начала. А уже после, когда он увидел как баивые байки, тачилы и даже баивые вагоны скрываются вдали (не считая тех, что остались догорать позади) он начал что-то подозревать. Сначала Ваздакке было некогда — он стрелял. Это необходимое условие почти любого орковского социального взаимодействия, если только среди них нет босса, способного направить активность орков в нужное русло. Однако, потеряв в дыму и пыли другие баивые фуры и более трудные в классификации самодвижущиеся сооружения с примерно равной скоростью передвижения, Ваздакка столкнулся лицом к лицу с очевидным фактом — кажись, они проигрывали гонку. Что хуже, это было скучно.

Следовало немедленно что-то предпринять по этому поводу. И Ваздакка знал, что именно.

Первое что он сделал — рыкнул на суетящихся вокруг гретчинов. Мелочь решила воспользоваться случаем и перезарядить стреляло, заодно приварить газовой сваркой пару омутов на слегка разошедшийся от стрельбы ствол и набить снарядами запасные обоймы. Но этот рык был для порядка — Ваздакка уже понял, что эти гроты очень не лишние запчасти в его баивой фуре.

— Милепездюк! — рыкнул Ваздакка.

— Я тута, босс! — пискнула мелкая дрянь. Ваздакка очень плохо отличал мелких на глаз, поэтому приметил одного, в блестящей желтой каске. И назначил его главным. Шоб не гоняться за всеми, а пристукнуть, случись что, одного.

— Сматри тут! Шобы тама! А то я тута! Зоганые гроты! Понял! — заорал Ваздакка на Милипездюка.

— Да босс! Я ваще никогда так не понимал, как ща понял, босс! — вытянулся гретчин. — Тока вон Шныга… Не слушается!

— Шо?! — заорал Ваздакка и, почти не глядя, ударил в ту сторону, в которую показал Милипездюк. — Кто?!

Удар пришелся в гретчина, тащившего сквигомасленку сварки. Удар пришелся в тушку сквига. Шипящий сквиг и вопящий гретчин улетели вдаль по техкоридору, оставляя после себя черный след из машинного масла. Ваздакка не придал этому значения. Гретчины подчистят.

— Это не Шныга… — вякнул было Милипездюк. И тут же заткнулся, когда Ваздакка обернулся. Вытянулся ещё сильнее и заорал. — Спасибо босс! Ща все будет, босс!

Удовлетворенный, Ваздакка полез наверх, из башни. Проход из башни в глубины фуры, в которые бы мог пролезть орк, пока так и не сделали. На крыше фуры он столкнулся Узбогом. Тот уже занял себя — что-то мастерил. Крыша фуры медленно превращалась в мекстерскую. Но Ваздакка не был против. Вообще, слишком флегматичный для нормального парня Узбог ,оказался хорошим приобретением. По сути, Ваздакка просто обнаружил его однажды около своей фуры. Тот что-то делал, окруженный гретчинами. А когда Ваздакка зарычал и подошел, чтобы выяснить, что-он тут делает, Узбог представил ему “ускорялку”. Явно тяготеющему к скорости Ваздакке отравляло жизнь, что его, во всех остальных отношениях прекрасную фуру, то и дело кто-то обгоняет. Поэтому “ускорялка” пришлась ему по душе. И он оставил Узбога в экипаже с неясным статусом.

— Пайду вниз! — крикнул Ваздакка Узбогу. Ему приходилось перекрывать своим воплем чудовищный грохот от несущейся на пределе конструктивных возможностей баивой фуры. — Скамандую как надо! И шоб быстра сделаю!

Гретчины, привычно снующие вокруг Узбога, явно не разобрали слов. Но услышали рев Ваздакки. И привычно завопили в ответ, потрясая тем, что у них было в лапках. Врядли Узбог тоже разобрал хоть слово. Но он уверенно кивнул башкой в шлеме, со специальным вырезом под торчащий в его черепе обломок рубила. Ваздакку это вполне удоволетворило, и он полез в люк. Вернее, сам люк гретчины разобрали на заплатки для брони и экстренного ремонта после жаркого старта гонки, и Ваздакка просто спрыгнул в люк. Протиснулся в кабину мимо стоящих за турелями йунцов, не забыв раздать всем отеческие, ласковые, подзатыльники. Потом, как следует врезал водиле. Понял, что перепутал, и врезал тому, что за баранкой.

— За шо, босс! — обиженно взревели парни.

— Ты, зоганый грот, куды едешь?! Где бум-бум?! Где траки?! Ты, сквигова жопа, не туда едешь! — заорал Ваздакка, буквально истекая праведным гневом. Оба парня, хоть и не сильно уступали Ваздакке в размерах, стушевались под прямым взглядом его маленьких, красных глазок. И, вытирая морды от слюны Ваздакки, опустили глаза. Очевидная правота Ваздакки выбивала почву из под ног, одноврменно гася агрессию.

— Праститя, босс! — выдавил водила. — А куда ехать?!

— Туда, куда нада едь! — снизошел до объяснений Ваздакка. — А я падталкну!

И он покинул кабину. Его бросило на стеллажи со снарядами от резкого поворота — видимо, водила понял приказ. И меняет направление. Йунцы радостно загомонили. Ваздакка протолкался мимо них в корму баивой фуры. Прямо к “ускорялке”.

Огромное шипастое колесо, снабженное хитрыми пружинами, опускалось вниз, на грунт, едва в него влазил крупный парень. Такой как Ваздакка. И он в него влез. Колесо коснулось земли и Ваздакка бешено заработал ногами и руками, перебирая поручни внутри колеса. Со стороны, да и внутри, могло показаться, что Ваздакка и в самом деле будто толкает многотонную стальную боевую машину, крутя колесо.