От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская) - Антон Кротов

Когда я постирался, достал хлеб, набрал воду из реки и принялся ужинать, число зрителей уже превысило тридцать человек. Солнце между тем опускалось. Прервав поедание хлеба, я демонстративно пересчитал всех зрителей и объяснил им:

— Сегодня, спать, твой дом, можно. Завтра, дорога.

Моё изречение вызвало гул обсуждений и толкований. Я продолжил есть хлеб, гул всё нарастал. Наконец один из толпы, самый смелый дядька, понял моё предложение, поманил меня рукой: пошли! Переночуешь, иншалла, а завтра в путь.

Я собрал хлеб и постиранные вещи и отправился за мужиком по лабиринту тропинок в полях. Зрители следовали за нами змейкой. Пришли сначала во двор, к большому дереву. Там потусовались с полчаса — наверное, спешно предупреждённые жёны торопливо готовили в это время угощение. Наконец, пошли в дом этого мужика (зрители отстали и разбрелись по домам, ибо уже резко темнело), где в специальной гостевой комнате мужское население дома выслушало мой рассказ о путешествии на кривом языке. А также угостили меня пловом. Когда же настал час сна, оказалось, что спать мне в этой комнате не следует — то ли жарко там ночью и душно, то ли просто здесь это было не в обычае. Поэтому хозяин отправил меня спать на крышу. Куда я, изрядно запылившись, затащил-таки свою пенку, спальник и рюкзак.

Ах! На крыше оказалось дерьмо! Но нет, чего бояться: это же сушёные кизяки, топливо, местный энергоноситель. По азиатским стандартам в кизяках нет ничего грязного или противного, напротив, это ценные «дрова», а в Индии даже и лекарство. Так пришлось мне спать рядом со складом энергоносителей, ну а хозяин со своими многими домочадцами всё-таки остался внутри дома.

Высоко над головой висели многочисленные звёзды. Хорошо всё.

29 августа, понедельник. Поход в Нахрен

Я проснулся от утреннего холода на крыше дома в Хинджане, собрался, слез, попрощался с хозяевами и ушёл поскорее, желая не пропустить первые утренние машины на Бану. Вернуться на дорогу оказалось непросто — всюду лабиринты ступенчатых полей, по каналам с журчанием стремится вода, оступишься — и в грязи по колено. Наконец спустился до реки, перешёл мост, у которого я вчера искал научный ночлег, и вернулся на дорогу.

По ней, пыля, двигались сотни овец, голов пятьсот или более того, огромное стадо, занимающее всю ширину дороги и метров на сорок длиной. Пришлось переждать, пока это облако пыли не скроется. А вскоре меня подобрал грузовичок.

За рулём сидел седобородый человек лет пятидесяти, а в кузове — четверо молодых людей, его дети, и поедали они дыни и арбузы прямо на ходу. Меня тоже стали угощать: им-то дыни уже надоели, а тут я. Пока ехали до Бану, пока обгоняли это бесконечное стадо, с бибиканием продираясь сквозь овечью толпу, прошло часа два. Вся дорога шла вдоль речки, той самой, которая протекала и в Хинджане; мелкие посёлочки чередовались с полями; по пыльной дороге шли разные граждане — дети в школу, старики на поле, мужики по своим делам, и водитель всех аккуратно и бесплатно подвозил. Попутный автостоп — дело привычное в афганской провинции. Я часто видел, как местные мужики, идущие по пыльным дорогам, стопили грузовики и проезжали пять-десять километров в кузове, денег за это никто не просит. А вот дальних автостопщиков, хотя бы на сотню километров, я не видел ни разу: на большие расстояния здесь ездят редко и только на общественном платном транспорте.

Один из пассажиров оказался англоговорящим, позвал меня в гости в Бану, и обломал, я с этим сталкивался уже неоднократно. Человек, только недавно слегка выучивший английский, с радостью видит возможность поговорить и начинает «проявлять вежливость»: звать меня в гости, предлагать всякие блага; я всегда уточняю на всех языках: твоя родина — посёлок Бану? Твой дом в посёлке Бану? Тот подтверждает, радостный, но когда я соглашаюсь на его предложения пойти в гости, он сначала надеется, что ослышался или неправильно понял, а потом путано объясняет, что я его неправильно понял, что нет у него ни хлеба, ни чая, ни дома вообще, и что сам он бомж.

В Бану мы расстались: грузовичок поехал дальше; англоговорящий человек спрыгнул с кузова и скрылся в толпе базара, чтобы я его не настиг, а я тоже вылез и пошёл на базар, пропитался, набрал лепёшек и воды из речки и уточнил, где находится дорога в заветный Нахрен (на иностранных картах Nahrin, произносится средне между «Нахрен» и «Нарин»).

Дорога вела на север… Водитель последней машины, старик, ехавший на грузовике в горы за строительным камнем, сказал, что дорога в Нахрен ведёт через горы и ближайший кишлак будет за горами, в 20 км. Он угостил меня кислыми яблоками, вспомнил несколько слов по-русски и пожелал удачного похода.

Карта Афганистана (1 см = 16 км), которой я пользовался, была составлена неизвестным иранским топографом в 1981 году и отражала его скудные и ошибочные представления об афганской географии. Хотя это и самая лучшая карта из имеющихся в свободной продаже (её можно приобрести в Афгане всего за 1$), — мелким дорогам, указанным на ней, доверять не стоит. Моя дорога превратилась в пешеходную тропинку, круто взбирающуюся в горы. По счастью, у меня теперь были запасы лепёшек и яблок, а в горах попадались источники вод, — но почти целый день обещанных населённых пунктов не было видно. Не было и людей.

Хотя кто-то же здесь ходит! Там и тут в горах явно виднелись тропинки — людские или козьи, неясно; попадались шарики скотских какашек. Я забирался всё выше, и сверху видел в дымке долину реки и пос. Бану, который покинул несколько часов назад. А вот другую сторону обзора заслонял горный хребет, а я предполагал, что пос. Нахрен должен быть на другой стороне хребта, к северу. Итак, я думал, что мне нужно забраться на перевальную точку, и с неё спускаться по любой расщелине вниз, тогда я приду к ручьям на северной стороне гор, а там будут кишлаки и дорога Нахрен.

Наконец, я забрался на гору с остатками сторожевой башни (неизвестного времени постройки) и с неё увидел противоположную долину и три кишлака. Это оказался не город Нахрен и не его предместья, а изолированные от Большого мира поселения. Пошёл туда, и спустился быстро — всего за час (а наверх топал четыре часа). Машины сюда не доходят, тут нет электричества, телевизоров и радио, не завозят газированных напитков. В самом крупном кишлаке (там обитает не меньше тысячи человек) есть магазин, куда доставляют товары на ослах; из товаров — пакистанский стиральный порошок «РАК», не нужный никому шампунь в упаковках по одной ложке, склеившиеся иранские конфеты и прогорклое печенье в пачках по пятьдесят граммов. Спрос на товары близок к нулю.